Книга Женская война - Александр Дюма

Впрочем, господину Ленэ не трудно было исполнить дело, за которое он взялся. Ковиньяк и его товарищи вовсе не думали бежать. Ковиньяк шел в первом ряду и храбро крутил усы. Фергюзон следовал за ним, совершенно успокоенный его обещанием: он знал, что Ковиньяк не пошел бы в западню, если бы не был уверен, что из нее есть другой выход. Что же касается до Барраба и других его товарищей, то они шли следом за своим предводителем и его помощником, думая только о предстоящем превосходном ужине. Они интересовались лишь материальными благами и были совершенно беспечны во всех делах, требовавших размышления, полагаясь на двух своих начальников, в которых слепо верили.

Все случилось, как предвидел Ленэ, и исполнилось по его приказанию. Принцесса села в приемном зале под балдахин, в кресло, служившее ей троном; возле нее стал ее сын в том же костюме, о котором мы уже говорили.

Гости смотрели друг на друга: им обещали ужин, а очевидно было, что их хотят угостить речью.

Действительно, принцесса встала и начала говорить. Речь ее вызвала всеобщий энтузиазм[4]. На этот раз Клеманс де Майе-Брезе перестала скрывать чувства и щадить Мазарини. Гости, подстрекаемые воспоминанием об обиде, нанесенной принцам и в их лице всему французскому дворянству, а еще более надеждою, что в случае успеха можно будет выговорить выгодные условия у двора, два или три раза прерывали речь принцессы и громко клялись защищать дело знаменитого дома Конде и помочь ему выйти из унижения, в которое низвергнул его кардинал Мазарини.

— Итак, господа, — сказала наконец принцесса, — сирота мой просит вашего храброго содействия, просит принести ему в жертву вашу преданность. Вы наши друзья, по крайней мере, так вы нам представились. Что можете вы сделать для нас?

Затем после минуты торжественного молчания началась величественная и трогательная сцена.

Один из дворян подошел к принцессе, низко поклонился и почтительно сказал:

— Меня зовут Жерар де Монталан, я привез с собой четырех дворян, друзей моих. У всех у нас пять добрых шпаг и две тысячи пистолей; все это мы отдаем на службу вашему высочеству. Вот наше рекомендательное письмо, подписанное господином герцогом де Ларошфуко.

Принцесса в свою очередь поклонилась, приняла письмо из рук подателя, передала его Ленэ и показала рукой, чтобы рекомендованные дворяне перешли на правую сторону.

Едва успели они занять указанное место, как встал другой дворянин.

— Меня зовут Клод Рауль де Лессак, граф де Клермон, — сказал он. — Я приехал с шестью дворянами, друзьями моими. У каждого из нас по тысяче пистолей, просим милостивого дозволения внести их в казну вашего высочества. Мы вооружены, имеем хороших лошадей и будем довольствоваться обыкновенным содержанием. Вот наше рекомендательное письмо, подписанное господином герцогом Буйонским.

— Перейдите на правую сторону, господа, — отвечала принцесса, прочитав письмо и передав его Ленэ. — Будьте уверены в совершенной моей признательности.

Дворяне поклонились и отошли.

— Я Луи Фердинан де Лорж, граф де Дюра, — сказал третий дворянин. — Я приехал без друзей и без денег; богат и силен только моей шпагой, которой проложил себе дорогу сквозь неприятельские ряды, потому что был в осажденном Бельгарде. Вот мое письмо от господина виконта де Тюренна.

— Хорошо, добро пожаловать, — отвечала принцесса, одной рукой принимая письмо, а другую подавая ему для поцелуя. — Подойдите и станьте возле меня, я назначаю вас командиром бригады в моих войсках.

Прочие дворяне последовали этому примеру: они приходили с рекомендательными письмами от герцога де Ларошфуко, от герцога Буйонского или от виконта де Тюренна. Каждый отдавал письмо и переходил на правую сторону. Когда правая сторона вся была занята, принцесса приказала дворянам становиться на левую.

Таким образом середина зала понемногу опустела. Там остались только Ковиньяк и его сбиры; они составляли отдельную группу, на которую все смотрели недоверчиво, с гневом и угрозой.

Ленэ взглянул на дверь: она была тщательно заперта. Он знал, что за дверью стоит офицер с дюжиной хорошо вооруженных солдат.

Обернувшись к незнакомцам, он спросил:

— А вы, господа, что за люди? Сделайте одолжение, скажите, кто вы, и покажите нам ваши рекомендательные письма.

Начало этой сцены, исход которой, при несомненной сообразительности Фергюзона, весьма его тревожил, наложило на его лицо тень беспокойства. Это беспокойство передалось и его товарищам, которые, как и Ленэ, стали посматривать на дверь. Но их предводитель, величественно завернувшийся в плащ, оставался спокойным.

По приглашению Ленэ он выступил на два шага вперед, поклонился принцессе с вычурным изяществом и сказал:

— Я, Ролан де Ковиньяк, привел на службу вашего высочества этих пятерых дворян. Все они из знатнейших фамилий Гиени, но желают оставаться неизвестными.

— Но, вероятно, вы приехали в Шантийи не без рекомендации, господа? — возразила принцесса, смущенная мыслью, что произойдут беспорядки, когда будут арестовывать этих незваных гостей. — Где ваше рекомендательное письмо? Покажите!

Ковиньяк поклонился, как человек, понимающий справедливость такого требования, пошарил в кармане, вынул какой-то вчетверо сложенный лист и подал его Ленэ с низким поклоном.

Ленэ развернул бумагу, прочел, и радость выразилась на его лице, до сих пор несколько обеспокоенном и смущенном.

Пока Ленэ читал, Ковиньяк торжествующим взглядом окинул собрание.

— Ваше высочество, — сказал Ленэ принцессе вполголоса. — Посмотрите, какое счастье! Чистый бланк герцога д’Эпернона с его подписью!

— Благодарю вас, сударь! — сказала принцесса с благосклонною улыбкой. — Трижды благодарю вас… благодарю за моего мужа, благодарю за себя, благодарю за моего сына.

Зрители онемели от удивления.

— Сударь, — сказал Ленэ, — бумага эта до такой степени драгоценна, что вы, вероятно, захотите уступить ее нам лишь на каких-то условиях. Сегодня вечером после ужина мы потолкуем о ней, и вы скажете, чем мы можем отблагодарить вас.

Ленэ положил в карман бланк, который Ковиньяк из учтивости не попросил назад.

— Что, — сказал Ковиньяк своим товарищам, — не говорил ли я вам, что приглашаю вас ужинать к герцогу Энгиенскому?

— А теперь, господа, к столу, — сказала принцесса.

Обе половинки боковой двери при этих словах отворились, и открылся великолепно убранный стол в большой галерее замка.

Ужин прошел шумно и весело; каждый раз, когда пили за здоровье принца (а это случилось раз десять), все гости становились на колено, поднимали шпаги и осыпали ругательствами кардинала Мазарини так громко, что стены дрожали.