Книга Отдельный 31-й пехотный - Виталий Абанов

Лестерович.

— И то дело, нечего молодого человека стародавними баснями смущать — кивает его собеседник: — вы лучше скажите нам, Владимир Григорьевич, какой у вас ранг наследственной магии открылся?

— Про то мне еще пока неведомо — отвечаю я: — на завтра назначено заседание комиссии, меня нарочным вызвали к полигону Академии.

— А! Новый полигон, тот, что за городскими окраинами, ближе к песчаным карьерам — кивает мой собеседник: — а мы с Аввакумом Лестеровичем еще на старом сдавали, тот, что во дворе Академии, маленький…

— Теснота и неухоженность! — качает головой полноватый: — но благодаря вашей кузине новое поколение магов сдает проверку на ранг за городом. Уже пять разных полигонов есть и все за пределами столицы, вне зоны досягаемости жилых построек.

— Да-с… — мечтательно прищуривается высокий в мундире бригадного генерала: — эх… дала же жару Ледяная Княжна! Квартал два месяца восстанавливали. Я, тогда как раз в столице был, застал разбор завалов… О! Bonsoir princesse! А мы как раз о вашем un petit malentendu во время проверки ранга…

— Аввакум Лестерович, Петр Николаевич! — раскланивается со всеми Ай Гуль и подает руку, к которой джентльмены прикладываются по очереди: — боюсь мне придется похитить у вас этого кавалера, маменька с папенькой прибыли.

— Полина Иринчеевна прибыла! Bonnes nouvelles! — оживляется полноватый, а моя кузина хватает меня за рукав и тащит за собой, я едва успеваю поставить еще один пустой бокал на поднос.

— Пошли! Папенька тебя давно не видел! Но теперь у тебя Родовой Дар открылся, уж теперь он тебя признает! — шипит мне на ухо Ай Гуль и тащит за собой, словно у нее внутри маленький, но очень мощный моторчик.

— Я все забыл! — вполголоса отвечаю ей я: — как себя вести с ними?

— Почтительно! Больше слушай! На вопросы отвечай коротко! И попроси в конце моей руки и сердца!

— Чего⁈

— Пффхах! — она давится смехом и останавливается: — ну и лицо у тебя было, Володенька! Что, вся жизнь перед глазами пронеслась?

— Так это… то есть ты мне тут шутки шутить будешь⁈

— А то! Кто еще может над тобой шутки шутить? Ты у нас теперь Неуязвимый Отшельник, победитель Свежевателя и муж Тигрицы Страны Голода!

— А ты откуда знаешь? — удивляюсь я, следуя за твердой рукой княжны.

— Я с твоими плоскодонками из Ся вчера весь вечер проговорила! — улыбается она: — должна же я знать какие у тебя предпочтения в постели! А ты с ними оказывается еще и не… слушай, если какие проблемы с амурными делами — ты мне скажи, не скрывай, я лучших специалистов в столице найду! Вылечим!

— Гулька! Ты!

— О! Начинаешь вспоминать, а?

— Паразитка!

— Нее, так ты меня еще не называл… все, пошли, Герой Фронтира. У тебя впереди самая страшная битва. Да не трясись ты так, это ж семья. Сто лет тебя не видели. Пошли, пошли… — она тянет меня за рукав и мы — идем.

— Вот! — радостно выдыхает она, останавливаясь и буквально втаскивая меня за собой к столу, за которым чинно сидят и общаются между собой мужчины и женщины из высшего света: — папенька! Я Володю привела!

— О? — один из мужчин поворачивается ко мне, за ним все остальные. У того, который повернулся — лицо римского императора с серебряной монеты или мраморной статуи — волевой подбородок, прямой нос, глубокие и выразительные глаза. Вокруг глаз — паутина морщинок, которые становятся видны, когда он щурится, вот как сейчас.

— Володя! — говорит он и встает из-за стола: — а ну-ка иди сюда, я на тебя погляжу! Еще больше стал, я гляжу. В плечах раздался и если то, что мне тут про тебя Гуля рассказывает хоть на четверть правда, то настоящим героем стал. — он обнимает меня, отступает на шаг и еще раз осматривает с головы до ног: — Хорош! Хоть сейчас женить можно!

— Володя! — раздается второй голос. Женский. Пожилая женщина с ярким макияжем на сухой коже и четкими чертами лица — машет мне рукой, подзывая к себе: — а иди сюда, племянничек, почему тетушку не приветствуешь, а ну — целуй! — и подставляет свою щеку. Я — целую и бормочу невнятное оправдание.

— Полина! Да оставь ты парня в покое, не видишь, он еще в себя не пришел. Пять лет на Восточном Фронтире, как не одичал то еще! — говорит мужчина. Тем временем я припоминаю все, что успел выспросить у Пахома про свою семью. Итак, мужчина с волевым подбородком и паутиной морщинок возле глаз — Борислав Светозарович Зубов, отец Ай Гуль. Женщина с впалыми, сухими щеками — его жена, Полина Иринчеевна. Борислав Светозарович — брат моей мамы, которая в девичестве тоже Зубова была, но вышла за моего папу, Григория Константиновича Уварова. Так что я — их племянник, а росли мы с Ай Гуль вместе — то есть на лето нас всех в родовое имение Зубовых привозили, там мы каждое лето и проводили… откуда такая тесная связь. Но… это не все. У моей мамы два брата и две сестры. Борислав — старший. Потом — моя мама. После нее — еще один брат, Богдан. Потом — две младшие сестры, Светлана и Синтия. И… все они женились или вышли замуж. У Богдана Светозаровича жена — Людмила Руслановна, от брака — двое детей, мальчик и девочка… то есть мои двоюродные. Забыл имена. У самого Борислава от брака с Полиной Иринчеевной — тоже двое детей, Ай Гуль и Анна, но есть двое детей Полины Иринчеевны от предыдущего брака, старшая — Тамара Александровна и младший — Дормидонт. В отличие от старшей сестры он отчество поменял. Направил официальное прошение в Департамент Гражданских Состояний и отчество поменял и фамилию, полностью стал Дормидонт Бориславович Зубов. Поговаривают что из-за наследства… но кто ж его знает. Если коротко, то у моей мамы — два брата и две сестры и у всех у них есть мужья и дети. Уже ого. То есть в ближайшей родне со стороны матери у меня человек шестнадцать. Нет, стоп, у меня же еще племянники есть — дети сестер и братьев моей мамы тоже постарались на ниве размножения…

И это только с материнской стороны. Ай Гуль про папиных родственников мало что сказать могла, все-таки у нее другая сторона, сторона Полины Иринчеевны, но заметила что Уваровы — тоже довольно многочисленный род, хотя и с несколько спорной репутацией.

— Ну, садись, садись. — приглашает меня Борислав Светозарович: — расскажи нам что ты там за дела натворил на Восточном Фронтире, что мне аж письмо от губернатора пришло с просьбой. Неужели и там накуролесил?

— Папенька! — встревает Ай Гуль, нервно обмахиваясь веером: — Володя Прорыв закрывал! Вместе с Муравьевым!

— А. Николай Николаевич. Помню, как же. Замечательный стратег. Умнейший человек, но немного авантюрист. — кивает Борислав Светозарович и поворачивается к своей жене: — дорогая, помнишь Николая Николаевича?

— У Николеньки и Августины сын Академию с золотой медалью и грамотой от августейщего лица закончил, как же помню. Золотая медаль, седьмой ранг магии, сейчас заместителем министра работает, женился на такой справной девчушке из хорошего рода. Такая, скромная и тихая, никаких скандалов вокруг нее… а между прочим — восьмой ранг! И детишки у них уже пошли… старшего уже в гимназию с магическим уклоном отдали… — замечает Полина Иринчеевна: — такая хорошая семья! Правда дочурку у Муравьевых жалко, такая трагедия…

— Совсем народники распоясались — хмурится мой дядя: — это все от того, что распустили их! Вот убрали пытки да казни на площади из Уложения, так сразу всякая шваль начала голову поднимать. Но довольно об этом, дорогая, не надо вечер портить.

— Все же — продолжает Полина Иринчеевна, не обратив внимания на слова своего мужа: — все же посмотри какая хорошая семья, Гулечка. Восьмой ранг у девочки, а такая тихая и уже двое детишек. И скандалов никаких, а то ты как покатаешься с Назаровыми на этой мотоколяске, да еще и одетая так скандально! У отца сердце каждый раз останавливается, как ему утренние газеты приносят, а там твой портрет опять на весь лист!

— Маменька! И было-то один раз! И вовсе не скандальное платье! Так мотоциклисты в Европе одеваются, это удобно! Как на мотоколяске в платье кататься, вмиг все замараешь и забрызгаешь, а если еще через руль перелетишь…

— Mon Dieu! Ты слышал это, дорогой! Она еще и через руль перелетает! Enfant terrible! — всплескивает руками Полина Иринчеевна: — совсем себя не бережет! Кто тебя замуж после такого возьмет?

— Больно нужно мне замуж, — мотает головой Ай Гуль: — маменька, сейчас конец девятнадцатого века, мы не в средневековье живем!

— Гулечка, ну что ты такое говоришь? — укоризненно смотрит на нее мой