Книга Владыка - Александр Иванович Седых

империи рухнули под натиском прогресса, — убеждённый в правильности хода истории отмахнулся от пыльного прошлого Эусебио Айяла.

— Если бы десятилетние траты на зарплату наёмников использовать на закупки нового вооружения, то у нас были бы и самолёты, и танки с броневиками, — подключился к дискуссии Мануэль Перейра и кивнул головой на генерала Эстигаррибия. — Вон, солдаты в регулярной парагвайской армии служат срочную бесплатно.

— На окладах офицеров вы тоже сильно экономите, — злорадно уколол казацкий атаман. — Только новой техники в войсках я что–то не вижу.

— В госбюджете нет средств на закупку, а богатенькая казацкая община делиться не спешит, — обиженно насупившись, развёл руками президент. — Казацкая золотая казна в сотню раз больше, чем общереспубликанский фонд.

— Кто как работает, тот то и имеет, — рассмеялся неформальный владыка Парагвая, а затем, шумно отхлебнув чая из стакана, пустился в экскурс по истории. — В древние века, каждый профессиональный воин десятка рекрутов стоил. Тому пример: войска Александра Македонского или средневековые дружины рыцарей.

— Так позднее же греков рекруты римской империи побили, — напомнил общеизвестный факт генерал Эстигаррибия. — Да и рыцарские ордена уступили ополчению из простолюдинов.

— Ну, в римских легионах службу несли тоже профессионалы, — возразил атаман. — А разбили они монолитные греческие фаланги потому, что римляне умели биться и в сомкнутом строю, и малыми отрядами. У них в каждом десятке свой командир был, боевое построение из отдельных блоков создавалось, как кирпичная стена.

— И в современных регулярных армиях такое же построение, — взглядом обратившись за поддержкой к генералу, пожал плечами Айяла. — Чем казацкое войско удивить может?

Алексей посуровел взором.

— В боливийском и парагвайском строю кирпичи из сырой глины рядком кладутся, а у казаков каждый блок в горниле войны обожжён, да крепкой аркой уложен опытными мастерами. Потому не простая стена встанет на пути врага, а крепость доселе невиданной твёрдости.

— А если без патетики? — поморщившись, скривил рот президент.

Алексей отставил в сторону стакан с чаем и всерьёз взялся за просвещение гражданских профанов:

— Каждый казак обучался ратному делу с малых лет, а большинство офицеров прошли школу кадетов и получили высшее образование в военном училище. На изучение теории годы ушли, практические же навыки казаки и офицеры приобретали в окопной войне Первой мировой. Расширяли познания и оттачивали мастерство они уже в годы Гражданской войны. Суровый экзамен и естественный отбор провела смерть. Выжили в кровавой мясорубке двух войн только удачливые и опытные бойцы. На службе в парагвайском казачьем войске остались лишь профессионалы ратного искусства, которым мирная стезя скучна. Потому на полигонах и стрельбищах они ещё десять лет оттачивали воинское мастерство со всем прилежанием и упорством. Теперь в казачьем войске каждый рядовой боец офицера–фронтовика стоит.

— Ну ладно, казаки — фанатики военного ремесла, — с тяжёлым вздохом вынужденно признал президент. — А из индейской молодёжи, какие профессионалы?

— Индейцы — дети природы и по характеру прирождённые воины. В резервациях они были не избалованы благами цивилизации. Умеют стойко переносить тяготы и лишения воинских походов. Душой чувствуют дикую природу, из них получились отменные следопыты и охотники.

— Война — это не охота на зверя, — фыркнув, махнул ладонью президент.

— Отвага, смекалка и выдержка необходимы и на войне, — подняв палец, указал атаман. — А тяга к риску и охотничий азарт разжигают интерес к изучению воинского искусства. Индейские юноши десять лет прилежно обучались мастерству ведения партизанской войны.

— Зачем нам партизанщину разводить, когда противник готовится нанести удар армейскими корпусами по всему фронту? — зная обстановку у пограничных рубежей, недоумевал парагвайский генерал Эстигаррибия. — Боливийскую армию возглавляет прославленный фронтовик — германский генерал Ганс Кундт. Немецкие и чилийские офицеры–наёмники подготовили пехотные полки к классической окопной войне с применением артиллерии, танков и авиации. Партизанские формирования ни оборону из полевых укреплений не проломят, ни натиск атакующих железных колонн врага не способны сдержать.

— За один год сильную армию из вчерашних боливийских крестьян не создать, — усмехнувшись, отрицательно покачал головой Алексей. — И обучаться воевать только по учебникам — это всё равно что, придерживаясь правил классической французской борьбы, надеяться победить в портовой драке.

— Казаки собираются сражаться, как Кутузов воевал с Наполеоном? — услышав упоминание о французах, прищурил глаз Эстигаррибия. — Неужто и нам придётся сдавать врагу столицу?

— Ну, до Асунсьона супостатов допускать незачем, — успокоил казачий атаман. — Ограничимся сдачей необжитой северо–западной части Гран–Чако, где сосредоточена нефтедобыча.

— Думаете, агрессора эта подачка удовлетворит? — недоверчиво скривился президент. — Боливийцы же рвутся к водным путям в Атлантику.

— Спонсорам войны, американской и английской нефтяным компаниям, желания боливийцев неинтересны, — отмахнулся Алексей. — Война затевается за нефть, а не за речную воду. Торговые пути — дело второстепенное, поэтому наживку супостаты охотно заглотят.

— Эт точно: займут территорию, выстроят линию окопов, огородят колючей проволокой, защитят пулемётами и артиллерией, — загибая пальцы, перечислил очевидные шаги германского командования Эстигаррибия. — Как потом казаки и индейцы будут врага выбивать из укреплённых позиций?

— Сразу видна классическая военная школа, — похвалил казачий атаман. — Рассуждаете, как немецкий генерал. Только вот фронтового опыта Гражданской войны у вас, и у германцев недостаёт, да и географию не учитываете. Сплошную линию обороны в Гран–Чако не выстроить. На севере череда болот, непроходимых в зимнее время, а весь западный край — поросшая зарослями кустарника холмистая маловодная пустошь. С июня по август там ещё можно найти в ямах воду, но потом весь год жесточайшая сушь. Так что, если мы отступим вглубь Гран–Чако, к истокам малых рек, километров эдак на триста от границы, то боливийская линия снабжения растянется до их ближайшей железнодорожной станции, а это плюс ещё двести километров. Когда пригреет весеннее солнце, индейские партизаны перережут пути поставки провианта, воды и боеприпасов, а казаки окружат отдельные группировки врага — тут боливийцам и… в общем, конец придёт.

— Про географию — это укол в самую болевую точку, — подойдя к столу и расстелив карту Парагвая, хлопнул ладонью по раскрашенному монотонно–зелёному изображению Гран–Чако генерал. — На боливийских картах такое же «белое пятно», ведь ни один иностранный географ не исследовал эту дикую местность, а индейцы и казаки не спешат делиться сведениями даже с правительственными чиновниками. О театре будущих боевых действий противник знает только по рассказам контрабандистов и скудным фотосъёмкам с разведывательных самолётов. Враг может иметь лишь поверхностное представление о дикой местности вдоль нескольких известных путей от границы к притокам реки Парагвай. С этим «пробелом» всё понятно, а вот при чём здесь упрёк в недостатке фронтового опыта — уж германцы–то славно повоевали в Первую мировую.

— Из–за характера местности Гран–Чако, боевые действия не будут походить на привычную для европейцев окопную войну со сплошной линией фронта. — Алексей повернул голову в сторону скромно сидящего у окна анархистского комдива. — Товарищ Махно мог бы с вами поделиться богатым опытом ведения боёв в условиях «Дикого поля», когда оборона строится на основе отдельных опорных пунктов.

— Мне проще шашкой махать, чем языком молоть, — используя русскую речь, проворчал Нестор Иванович, за десять лет так и не овладевший испанским языком в совершенстве.

Однако генерал понял его ответ на втором государственном языке, которым пользовалось более двух третей населения Парагвая, и не решился приставать с досужими расспросами к сурового вида анархисту.

Алексей обернулся к другому знаменитому комдиву:

— Ну тогда, после совещания, советую вам пообщаться с генерал–лейтенантом Унгерном. Думаю, барон будет более словоохотлив, особенно, если угостите бокалом марочного вина. У Романа Фёдоровича опыта ведения войны, без классического построения фронта и флангов, даже побольше будет. Он ещё в Первую мировую по вражьим тылам рейды совершал и в Гражданскую войну изрядно попартизанил в дикой местности.

— Отчего же не побеседовать, если вино доброе предложат, — снисходительно улыбнулся барон Унгерн–Штенберг, который вовсе не тяготился изучать иностранные языки и, к арсеналу освоенных европейских, добавил ещё и китайский. Беспокойный авантюрист готовился после разминки с боливийскими «хулиганами», наконец–то, по-серьёзному схватиться на азиатском фронте с настоящими бойцами. Ибо до окончания местных «разборок» войсковой атаман не отпускал казаков «погулять» за рубежом.

— Ну ладно, учитывая труднопроходимую местность, монолитные построения войск агрессора рассыплются под фланговыми ударами казаков и диверсиями индейцев в тылу, — согласился Эстигаррибия. — Но стоило ли десять лет натаскивать профессионалов на то, что могли бы сделать и нерегулярные формирования?

— И тратить уйму денег на оклады наёмников? — опять укорил магната бывший президент