Книга Первоначальное христианство - Джон Маккиннон Робертсон

и вот церковь, которую, в конечном счете, можно было приспособить для этой цели, была единственной организацией, деятельность которой проникала или могла проникать всюду.

Наконец, для высших церковных деятелей союз с государственной властью был тем более желателен, что, с одной стороны, он означал бы прекращение гонений, а с другой стороны партийные лидеры могли надеяться с помощью государства одолеть своих противников.

Одним поколением раньше, в 272 г., император Аврелиан по прямой просьбе той епископальной партии, которая низложила Павла Самосатского, вмешался в этот спор и осуществил волю большинства, которая иначе не могла бы получить законную силу; а такие случаи, наверно, возникали часто. Нужен был только другой император — новатор, чтобы осуществить подготовленную таким образом коалицию.

2. Утверждение церкви и выработка исповедания веры.

После отречения обоих императоров, Диоклетиана и Максимиана, цезари Галерий и Констанций Хлор стали августами, причем первый, как старший, получил Восток, второй — Запад. Сразу же стали рушиться планы Диоклетиана; Галерий, вместо того, чтобы возвести в сан цезарей, как того желал Диоклетиан, Максенция, сына Максимиана, и Константина, уже прославившегося сына Констанция, предоставил эти вторые по рангу места своим племянникам Северу и Максимину.

Но последовавшая вскоре смерть Констанция обеспечила Константину его избрание на трон армией его отца, стоявшей в Британии; затем начались всевозможные раздоры, окончившиеся торжеством Константина. Максенций и вернувшийся к власти отец его Максимиан свергли Севера; Максимиан выдал свою дочь за Константина, создав таким образом положение вещей, при котором три императора объединились против четвертого императора и одного цезаря.

Скоро Максимиан и Максенций поссорились, и отец бежал сначала к Константину, затем к Галерию; однако, Галерий выдвинул еще одного императора — Лициния. Вслед за этим цезарь Максимиан поднял восстание и заставил Галерия провозгласить августом и его. Старик Максимиан тем временем вновь соединился с Константином, который заподозрил его в измене и велел его удавить. Скоро после этого, в виду смерти Галерия (311 г.), Максимиан и Лициний объединили свои силы, а Максенций, владевший Италией и Африкой, под видом мести за отца объявил войну Константину, владевшему Галлией; результатом этой войны было поражение и смерть Максенция, что отдало в руки Константина весь Запад (312 г.).

В 314 г. он напал на Лициния, успевшего тем временем уничтожить Максимиана, и отнял у него Иллирию, Македонию и Грецию. После этого Константин в течение десяти лет делил императорскую власть с Лицинием. Затем, вновь поспорив со своим соперником, он взял его в плен и удавил его; таким образом, он стал единственным самодержцем (324 г.).

Из этой отчаянной драмы христианство вынырнуло, как особо покровительствуемый культ Римской империи. Константин, как мы видели, с самого начала покровительствовал христианам, как это делал до него его отец; Лициний тоже усвоил эту политику, хотя во время его последней войны с Константином он преследовал христиан, чтобы привлечь к себе симпатии язычников. Тем не менее, много было споров о том, обратился ли Константин к христианству по политическим или по религиозным мотивам.

По-видимому, дело обстояло так, что он в обычном духе древних религий верил в помощь христианского бога в его великой борьбе с Максенцием, призывавшим бога язычников с его старинными дурными обрядами; а после своего первого крупного успеха Константин еще больше утвердился в своем выборе. Однако, рассказ о виденном им во сне или видении знамени — явный вымысел, возможный только при невежестве первых христианских историков, увидевших греческие буквы ХР (хотя предание утверждает, что сопровождавшие сновидения слова «сим победит» и были на латинском языке) в солнечном символе, появлявшемся на египетских и других монетах за несколько столетий до того и не имевшем никакого отношения к имени Христа; впрочем, Константин применял этот символ на своих штандартах вместо имени Христа.

Такую же сказку рассказывали и о его сыне Констанции, на монетах которого, однако, этот символ связан с языческой богиней победы. В остальном Константин был таким же христианином, как и другие. Еще его отец был монотеистом, защищавшим христиан на основании своих философских принципов, а из постоянных успехов Констанция во всех его начинаниях и из неудач его собственных соперников сын сделал вывод, что религия «единого бога» приносит счастье его дому. Его личный военный успех был всегда его главным аргументом в пользу христианской веры, а в те времена такой аргумент был довольно убедителен.

В том обстоятельстве, что он отложил свое крещение до самого смертного часа, не следует непременно видеть доказательства его религиозных колебаний в этом вопросе, хотя у него и могли быть колебания. Многие христиане в то время поступали таким же образом на том основании, что крещение смывает грехи, и было бы не экономно принять крещение в молодости. Для Константина такой довод был особенно веским, и нет никаких солидных оснований думать, что у него были и другие мотивы религиозного характера.

Однако, поскольку число язычников все еще значительно превосходило число христиан, Константин не мог пойти на то» чтобы объявить себя определенно противником всех прочих культов; поэтому он сначала объявил свободу исповедания всех религий, принял языческий титул pontifex maximus и большую часть своей жизни продолжал чеканить монеты и медали, на которых он изображен поклонником Аполлона, Марса, Геракла, Митры или Зевса.

Но» умилостивляя таким образом других богов и их почитателей, он с самого начала оказывал финансовую поддержку только христианам. До того духовенство обыкновенно дополняло свое месячное жалованье доходами от торговли, фермерства, банковских операций, ремесел и медицинской практики; теперь император постановил, чтобы они получали регулярное годовое жалованье; церковные «вдовицы» и девы также получали субсидию.

Далее» он не только возвратил верующим отнятые у них во время гонений владения, но и издал указ, чтобы все священники, как жрецы в Египте, а позднее и вообще в империи, были освобождены от всех муниципальных повинностей; этот шаг был в такой же мере в интересах священства, как и ущербом для государства и для духа государственности вообще. Ближайшим результатом этого распоряжения было то, что множество людей, ищущих наживы, устремились к священству; скоро карфагенская и константинопольская церкви имели во главе 500 священников; протесты муниципалитетов против вызванного этим декретом расстройства финансов были так сильны, что Константин вынужден был ограничить его действие.

Правда, языческие фламины и жрецы государственных провинциальных культов в ограниченном числе пользовались той же привилегией, и Константин сохранил ее для них, несмотря на протесты христиан; он, по-видимому, не лишил этой привилегии также пользовавшихся ею священников и старейшин еврейских синагог, но христианской церкви он отпускал значительные