Книга Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу - Бет Шапиро

вымерших голубей, и она потащила нас с Иэном Барнсом вверх по каменной лестнице в роскошный зал, где помещались запасники (похоже, стоит мне влипнуть в неприятную историю в каком-нибудь музее – и Иэн сразу тут как тут). Зал был заставлен рядами металлических шкафов от пола до потолка. Они различались только надписями на белых карточках, приклеенных скотчем к дверцам, – там значились таксономические названия хранившихся внутри мертвых существ: Galliformes, Anseriformes, Psittaciformes… Малгося велела нам ждать у двери и скрылась в глубине зала в поисках шкафов с мертвыми голубями – Columbiformes. Несколько минут слышались только торопливые шаги, звуки выдвигаемых ящиков, лязг и звон открываемых и закрываемых дверец и иногда – ругательства на смеси английского и польского. Мы с Иэном смущенно ждали, не зная, что лучше – предложить помочь или не соваться под руку, как нам и велели. Наконец Малгося вернулась – с победоносным видом, кипой бумаг в одной руке и маленьким чучелом на подставке в другой: странствующий голубь в ярком оперении восседал на тонкой ветке американского каштана. Пока Малгося спешила к нам, пробираясь через лабиринт шкафов, глаза ее сияли от смеси восхищения и материнской гордости. Дрожащим от избытка чувств голосом она сказала, что это чучело стояло в главном зале, но его вернули в запасники, когда экспозицию поменяли, и что я, если хочу, могу взять маленькую пробу с подушечки лапки голубя для моих исследований ДНК.

Дальнейшее навсегда запечатлелось в моей памяти. Пол запасника был неровный, плитки на нем перекосились – что совершенно неудивительно для здания, которым непрерывно пользовались с пятидесятых годов XIX века. Когда Малгося сделала очередной шаг в нашу сторону, не сводя с голубя глаз и думая только о нем, она оступилась на расшатавшейся плитке. Ей удалось сохранить равновесие, и, к счастью, обошлось без опасного падения – она лишь припала на одну ногу. Но от резкого движения чучело в ее руках дрогнуло, и мы все затаили дыхание. Голубь качнулся, потом замер… Мы вздохнули с облегчением – и тут же услышали тихое «щелк»: это треснула ветка, на которой он сидел. Мы в ужасе смотрели, как птица сначала кувырнулась вперед, а потом ударилась о подставку головой и ее лапки взметнулись кверху. Голубь, словно бы в замедленной съемке, устремился к полу, сделав по меньшей мере одно сальто-мортале, перед тем как с глухим стуком шлепнуться на спину. Мы с Иэном, не мигая, глядели на поверженного голубя: смотреть на Малгосю мы оба боялись. Но и это было еще не все. Примерно через секунду после падения голова голубя аккуратно отделилась от тела и, окончательно опозорив своего владельца, покатилась в сторону; негромкое «тук, тук, тук» отдавалось эхом в рядах шкафов каждый раз, когда клюв ударялся о каменный пол.

Но я, разумеется, все же поступила как любой уважающий себя молодой исследователь: взяла пробу тканей с подушечки лапки голубя и выделила ДНК.

Первый генетический анализ почти ничего не поведал нам о странствующих голубях. Я амплифицировала несколько маленьких фрагментов ДНК и сравнила их с последовательностями других голубей, в том числе и оксфордского додо, у которого мне чуть позже разрешили взять пробу (так что теперь мы знаем, что это тоже был вид голубей). Эти маленькие фрагменты ДНК связали странствующих голубей с той же группой, к которой принадлежит и полосатохвостый голубь, но ничего не сказали о том, почему стаи странствующих голубей были настолько огромны. Как так вышло, что популяция сократилась с нескольких миллиардов до нуля всего за несколько десятилетий? К несчастью для странствующих голубей, они были не только многочисленны, но еще и вкусны, а ловить и убивать их оказалось проще простого. Успешно охотиться на них могли даже маленькие дети – они сбивали их палками с веток или сшибали в полете картофелиной. Однако главной опасностью для странствующих голубей были не меткая рука и острый глаз. Несчастных птиц погубил научно-технический прогресс. За первую половину XIX века европейские колонисты покрыли континент обширной сетью железных дорог. Эта сеть обеспечивала быструю связь между разными концами ареала обитания странствующих голубей, а также между всеми местами гнездовий этих птиц – и ненасытными рынками Восточного побережья; ну, а поезд всегда обгонит стаю. К 1861 году межконтинентальные телеграфные линии позволили сообщать о местонахождении стай странствующих голубей всем, кто желал сесть на этот поезд. В последующие двадцать лет миллиарды странствующих голубей были обнаружены, выслежены и убиты. Их ловили сетями, стреляли, травили, душили – ставили горшки с горящей серой под деревьями, которые были усеяны гнездами. Один охотник мог за день добыть до пяти тысяч птиц. В 1878 году в течение примерно пяти месяцев близ Петоски, штат Мичиган, ежедневно убивали по 50 000 птиц – и это было последнее известное крупное гнездовье странствующих голубей. К 1890 году от всей дикой популяции осталось всего несколько тысяч особей. В 1895-м защитники природы собрали последние гнезда с яйцами диких странствующих голубей и попытались разводить их в неволе. В 1902 году охотники в Индиане застрелили последнего дикого странствующего голубя, и тогда родившуюся на свободе голубку Марту отправили в зоопарк штата Цинциннати и подселили в клетку к Джорджу, родившемуся в неволе. Но Марта и Джордж так и не спарились, а в 1910 году Джордж умер. Марта прожила еще чуть больше четырех лет – в одиночестве, последняя из своего вида. Первого сентября 1914 года она скончалась, и ее вид вместе с ней.

И все же сокращение популяции странствующих голубей выглядит на удивление стремительным, даже если учесть это неудачное совпадение – появление систем железных дорог и телеграфа и легкость, с которой странствующих голубей можно было ловить. Согласно одной из гипотез, маленькие популяции странствующих голубей не сохранились именно потому, что эти птицы могли жить только огромными стаями. Это явление называется «эффект Олли» в честь эколога Уордера Клайда Олли. В тридцатые годы прошлого века Олли обнаружил, что золотые рыбки растут быстрее не в одиночестве, а если живут в замкнутом пространстве с другими золотыми рыбками. Это противоречило ожиданиям, поскольку конкуренция за ограниченные ресурсы должна заставлять особи расти не быстрее, а медленнее. Олли предположил, что все дело в сотрудничестве. Если отдельные особи налаживают сотрудничество, скажем, при поиске пищи и защите от хищников, получается, что чем больше численность, тем лучше сотрудничество и, соответственно, тем выше приспособленность каждой особи в отдельности. Применительно к странствующим голубям эффект Олли означал, что со временем у странствующих голубей возникла эволюционная потребность в кооперации, поэтому для выживания им