Книга ЧОП «ЗАРЯ». Книга четвертая - Евгений Александрович Гарцевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В комнате еще несколько человек — эксперты-криминалисты (суетятся вокруг безголового тела Арсеньева, собирая его мозги с потолка), дополнительная стража. Ассорти какое-то! Помимо герба Львовского Прайда, я узнал значок Очей и логотип инквизиции. Фулл-хауз целый собрался из спецслужб.
Фу, можно выдыхать! Львов не будет так открыто на меня нападать. Где-то должен быть Исаев, сейчас разберутся.
Я посмотрел на тело Арсеньева — жалко, конечно, что трансформация отменилась, но здесь все равно улик выше крыши. Перевел взгляд в сторону, где изгнал Лидию, и непроизвольно нервно хихикнул. На месте, где должны были быть следы, лежало обнаженное женское тело. Истерзанное так, что лица не разобрать.
К горлу подкатила тошнота. Что же за псих такое сделал? С лица срезана кожа, руки выломаны в обратную сторону, грудь рассечена, дальше смотреть не смог — мясо сплошное.
Да, что за хрень?
Мертвые Мраколовы были на месте, без всяких изменений. А труп Грешника исчез, стальная дверь в пыточную отсутствовала — вместо нее деревянная стена, щедро залитая кровью. На стене осталась карта и фотографии — только совсем не те, что были. Висел чертеж здания, похожего на монастырь, а на фотографиях улыбающиеся брат с сестрой с видом блаженных закладывали первый камень в окружении монашек. И все фотки были такие — тут душка Арсеньев бабушку через дорогу переводит, там милашка Лидия бездомных кошек кормит.
— Что, псих? Сорвался, как и твой отец? Подымайся, за тобой конвой приехал, — меня подняли и под прицелом нескольких ружей повели на улицу.
Глава 21
Ко мне подступили два здоровых стражника в черной форме и перчатками чуть ли не до плеч, похожими на резиновые. Взяли под руки, подняли и понесли на выход.
Косятся, боятся. Руки напряжены, но стараются меня как можно дальше от себя отодвинуть. Когда меня пронесли перед лампами криминалистов, я понял почему.
Грудь, рукава — все было в темных пятнах засохшей крови. А когда меня вынесли на улицу и пронесли мимо тонированного окна кабины автозака, то я увидел, что и лицо не уступает. Какая-то боевая раскраска на лбу и под глазами, будто я пальцем кровью на себе рисовал и красная корка вокруг рта. Это типа я их ел, что ли?
А вдруг и правда? Может, я себе все это придумал? Про Грешников, про скверну. А на самом деле реально крыша поехала. Еще и эти голоса в моей голове. А ведь их, кроме меня, никто и не видел…
Стоп! Нафиг даже такое допускать. В реальности происходящего я уверен, а, значит, меня просто мастерски развели. На зависть всевозможным рекламщикам, пиарщикам и решалам моего прошлого мира меня просто красиво сделали. Точнее, не именно меня, а с моей помощью.
Всплыви наружу информация о чумном разрыве и причастность Арсеньевых к Грешникам, тут же потянутся ниточки к Львову и к остальному кругу общения графа. А так мнемоник психанул, нет в этом ничего нового. Хороших людей убил, бред несет про заговоры и скверну. Ку-ку, все понятно. Никто ему не поверит.
Так что главный вопрос — поверит ли Исаев? Уже очень моя наследственность красиво ложится против моих слов. Чоповцы поверят мне, насчет Искры не уверен, родители ее точно накачают в обратную сторону. Ладно, это все вопросы в пользу бедных или как там говорят?
Поверят или нет, это десятый вопрос — Львову и Ко я уже не нужен. Прессу пригнали — репортаж с подробной фотосъемкой сделали. А на судебном процессе (если тут такой предусмотрен) мои показания никому не нужны, да и попытки с кем-то поговорить, собственно, тоже. А, значит, до суда я не доеду…
Мне завели руки за спину, чем-то там дополнительно защелкали, подбили ноги, чтобы шире плеч, а ткнули лбом в стенку автозака — черного фургона со смешным капотом, похожим на поросячий пятак. Вот только это было единственное смешное в этой машине — не карета из Азкобана, конечно, с дементорами, но холодок по спине прошел.
А следом за ним еще один, когда я понял, что перестал чувствовать фобосов. Как отрезало, только что пусть слабенько, но были неподалеку, а тут будто пуповину отрубило. Пришлось сделать несколько медленных, глубоких вдохов, чтобы отступило ощущение, будто я тону.
Чуть отпустило, когда увидел криминалиста, выходящего из дома. В руках у него (судя по напряжению на лице) был тяжелый, свинцовый ящик. Толстую крышку дополнительно, как бантиком, опечатали лентой с символикой Инквизиции, на которой болталась картонная бирка. Я почувствовал, что там все мое. Как минимум душелов, хотя по размеру ящик и для обреза бы сгодился.
Вот только как бы это все забрать обратно? Я покосился, до боли выкручивая глаз, чтобы проследить путь криминалиста. Насчитал с десяток вооруженных людей, которые все это время целились в меня и винтовок, трех стихийников из Прайда, парочку инквизиторов и пустил слезу от рези в глазу.
— Мужики, у меня же есть право на один телефонный звонок? — я покосился на стоявшего справа охранника.
— Завали хлебало, урод, — ответил охранник и сплюнул на землю. — И не смей заклинания произносить заморские.
— Сорян, мужики, не с того начал. Мне нужно поговорить с Исаевым.
— Сказал, завали хлебало, — охранник достал из кобуры местный аналог электрошокера (тонкую трость с искрящимся кристаллом вместо набалдашника) и ткнул им меня под ребра. Больно, блин, ткнул.
— Нет Исаева, его ранили в стычке с нечестивыми, — ответил охранник слева, такой же здоровый, как первый, но сильно старше. Из-под кожаного шлема полумаски у него торчала седая прядь волос.
— Не разговаривай с ним, Беляй, — презрительно хмыкнул первый, — Не велено.
Слова Беляя ударили меня сильнее, чем электрошокер. Даже муть в голове сразу прошла. Без Исаева мои шансы резко так сокращаются, падая практически в ноль. Я судорожно стал перечислять в памяти всех своих знакомых, кто мог бы меня хотя бы выслушать.
Инок? Среди представителей Очей, снующих вокруг «места преступления» я его не видел, но даже будь он тут, станет ли слушать? Наоборот, прошлая наша встреча так себе закончилась и в его интересах меня не спасать.
Искра и ее семья? Искра — да, а вот на папашу с его ресурсами рассчитывать не приходится. Этому тоже будет проще, если я исчезну куда-нибудь.
Император? Ну да, ну да…сам пошел…
Как-то мало у меня знакомых в городе. Не ту, как говорится, мышцу качал. Надо было больше социализироваться, а не по катакомбам лазить. Балы, красавицы, лакеи, юнкера…ну да, и тут тоже сам пошел.
— Грузите его уже, — высокий мужчина в служебной форме Ордена прошел мимо меня, двигаясь к кабине, и командным голосом произнес. — В Бутырку везем, там уже готовы к встрече. Со стороны Пугачевской башни заезжаем.
— Стойте! — взвизгнул один из инквизиторов. — Какая Бутырка? Мы забираем его обитель. Это дело церкви, и мы будем его судить! Подождите, наша моторка уже едет.
— Убиты охотники Ордена, — спокойно ответил орденский. — Поэтому разбирательство будет вести Орден. Потом, — он усмехнулся, — отдадим его вам, если будет что отдавать.
— Вы не имеете права! Пакт церкви за номером семьсот два… — продолжил визжать инквизитор, но его перебили.
— Хоть шестьсот шестьдесят шестой, — орденский опять хмыкнул, а со стороны инквизитора послышались причитания и отзвуки короткой молитвы. — По регламенту Ордена забираем его на дознание.
— Я буду жаловаться, — уже спокойным голосом (хотя я его здесь не виню — судя по звуку передергиваемых затворов, часть ружей уже смотрела не в мою сторону).
— Дерзайте. Хоть епископу, хоть императору, хоть самому бо… — орденский запнулся, видимо, все-таки решив не зарываться и дальше уже продолжил тише, практически себе под нос. — Мы все равно первые приехали, а кто первый встал, того и лапти…
Моторка вздрогнула и завелась. Хлопнули двери. Меня довольно грубо дернул за цепи Беляй, а потом ни с того, ни с сего схватил за шкирку и впечатал в стену фургона.
— С первого раза не понимаешь, что ли? — довольно зло прокричал охранник, продолжая давить меня в моторку, приблизился, задышав мне чуть ли не в затылок, а потом неожиданно прошептал: «Жди. Исаеву нужно время. Просто
