Книга По головам 4 - Ярослав Георгиевич Горбачев

себя в средствах поражения и работали в полную мощь, будто находились на твёрдой поверхности, а не на висящем в атмосфере газового гиганта рукотворном сооружении, где одно неудачное попадание — и ты уже летишь вниз.

Главный мастер, Окунев Сергий Олегович, наградил твердолобых вояк изрядным количеством цветастых и крайне нелестных эпитетов. Ведь неужели нельзя было действовать малость аккуратнее?..

Как бы там ни было, но случайно превратившаяся в главную площадь лапуты посадочная площадка теперь напоминала чем-то старое боевое знамя. Множество раз прожжённое, простреленное, изрубленное вражескими шашками, пропитанное кровью выносивших его на своём теле бойцов — тем и ценное.

И как-то само собой получилось, что многие обитатели лапуты теперь пользовались любым удобным случаем, лишь бы только ненароком заглянуть в это памятное место. Бывшие вахтовики, а ныне почти поголовно — ополченцы, приходили постоять и полюбоваться, как колышутся на слабом искусственном ветру яркие цветные полотнища… После чего уже можно было отправляться дальше по своим делам, преисполнившись полной уверенностью в собственной правоте и в том, что выбрал действительно верную сторону. Ведь как может быть иначе? Все доказательства — вот они, налицо.

И так продолжалось изо дня в день.

Проблем с этим не было — учитывая сильно ограниченное сообщение с внешним миром, посадочная площадка практически не использовалась. Редко когда до лапуты добирался один из транспортов, внесённых в список разрешённых, и курсировавших исключительно внутри бывшего сектора Белых, а ныне — Огневых-Белых. Рейсы же извне были практически запрещены. Лишь пару раз прилетал корвет, прикрывающий заводы на Старухе. Забирал продукты, топливные элементы и бойцов взамен дежуривших на далёком спутнике.

Так было уже долго — новая, случайно зародившаяся традиция как-то сама собой вошла в повседневную жизнь обитателей и гостей лапуты. Поэтому когда посадочную площадку, превратившуюся в знаковую площадь, вдруг приказали оцепить, это сразу дало пищу для самых разнообразных слухов.

Пересуды только усилились, когда один из диспетчеров по секрету передал другу — а тот тут же отбил в публичном внутреннем чате — что на лапуту согласована посадка быстроходного клипера «Сверчок». Команда которого, как кто-то тут же заметил, по слухам не брезговала контрабандой.

Наученные горьким опытом, рядовые бойцы немало волновались и готовились к худшему. Вплоть до того, что руководство опять всех продаст и вот-вот начнётся высадка очередных стервятников, которые спать не могут, так хотят заполучить всё принадлежавшее когда-то роду Белых…

Эта идея не нравилась никому. В кои-то веки у вахтовиков появился какой-то проблеск в однообразном унылом существовании, надежда, свет в конце тоннеля. Новый род и его глава мог дать нечто, никем до этого не предлагавшееся. Пусть многие и понимали, порой — неосознанно, что легко не будет и за счастье ещё придётся побороться.

Тем не менее, все были готовы. И возвращаться в старую реальность, принять снова, что те, наверху, всё вновь поделят-переделят, и загонят простых работяг обратно в стойла, никто не желал. Вплоть до того, что многие готовы были повернуть оружие против начальства, думающего, что оно самое умное.

Успокоило бойцов только появление Дяди Пети. Одноногому ветерану верили безоговорочно, в отличие от прочих. Тем более, с ним бойцы в последнее время общались гораздо чаще, чем с любым другим представителем администрации. Казалось, старый вояка находился одновременно везде, успевая заниматься и вопросами боевой подготовки, и снабжением ополченцев, и проблемами персонала, и планированием операций вне Горнила, и организацией охранения сектора…

Бывший кадровый имперский военный, ветеран нескольких войн, а ныне — отвечающий за всё, связанное с обороноспособностью рода, Пётр Алексеевич Снегирь, на лету считал царящие среди личного состава настроения. И шагая своими металлическими протезами мимо редкой цепи оцепления, на ходу кинул:

— Прибыло подкрепление. Всё нормально, наши! Не волнуйтесь.

Естественно, «солдатский телеграф» тут же унёс радостную весть дальше. Известие, что внезапно прибыла подмога, в чём бы она ни заключалась и от кого бы она ни исходила, воодушевило каждого.

Но даже так вышколенные бесчисленными тренировками и натасканные командиром ополченцы не ослабляли бдительности ни на секунду. Снайпера и стрелки с тяжёлым вооружением рассредоточились по крышам и верхним этажам ближайших построек, готовые прикрыть нервно переступающих с ноги на ногу штурмовиков…

Томительное ожидание прервалось, когда силуэт долгожданного корабля постепенно проявился, проступая сквозь клубящиеся ржавые тучи верхних слоёв атмосферы. Плавно замедляясь и разворачиваясь, подруливая маневровыми дюзами, «Сверчок» ловко и аккуратно сел точно в центре поля. Словно пилот участвовал в показательном выступлении имперского военного флота.

Скрытые прямо в недрах посадочной площадки мощные системы вентиляции натужно загудели, всасывая сквозь щели в металлической поверхности и прогоняя через многочисленные фильтры вредные для дыхания вещества, а заодно помогая быстрее охладиться обшивке тормозившего в атмосфере корабля.

Но долго это не продлилось. Ещё не завершились все предписанные регламентом процедуры, как по одновременно опущенным трапам и грузовому пандусу начали сбегать и строиться воины, одинакового роста и телосложения, в одинаковой форме, со скрывающими лица одинаковыми шлемами на головах.

Вопросами, где бы их разместить и чем бы занять, Снегирь всё последнее время и занимался. На него самого известие о внезапном пополнении свалилось как метеоритный дождь на голову. И сейчас он явился на посадочную площадку увидеть всё своими глазами. Ведь пусть он и доверял главе рода, которому присягнул, но личные проверки никто не отменял.

Подошёл встречать прибывших на лапуту бойцов и Святослав Дементьевич Струев, бывший начальник службы безопасности сектора, а ныне — по сути, временный управляющий делами нового рода.

— Ну что, растёт наша армия? — подойдя к застывшему статуей Снегирю, кивнул он на ровные прямоугольники бойцов и улыбнулся отработанной до автоматизма радушной улыбкой.

Вопрос был риторическим. Задал его Струев просто так, чтобы заполнить пустоту и завязать разговор… Вот только Снегирь очень не любил такого рода пустопорожнее сотрясение воздуха, а посему просто раздражённо глянул на своего в некотором роде коллегу, так ничего ему и не ответив в итоге.

— Да ладно тебе, Петь. Не заводись. Иди, принимай пополнение… Не отвлекаю.

Снегирь угрюмо кивнул и, будто только этого и ждал, направился прямо к вышедшему перед строем бойцу, судя по всему, главному среди новеньких. Струев же, насвистывая под нос какую-то мелодию, прошёлся взглядом по редкой цепи оцепления и улыбнулся затесавшейся среди угрюмых мужчин одинокой девушке. Ещё недавно она была обычным диспетчером выходного каскада энергетического экстрактора, выполняя самую низкоквалифицированную работу… Но вступила в ополчение, и теперь являлась частью вооружённых сил нового рода. Вызвав тем самым у главного по кадрам, Льва Львовича Кобца, форменную истерику. Ведь сколько было разговоров про автоматические экстракторы… А воз и ныне там, ничего-то работающего ни на одной лапуте главный мастер так и не запустил.

Воспоминание об этом заставило улыбку Святослава Дементьевича несколько потускнеть. С одной стороны, он вроде сделал всё правильно, прикрывшись со всех сторон бумажками. По всему выходило, что в затягивании запуска систем автоматизации виновен целиком и полностью главный мастер, только он. Но… Кто его знает, этого вздорного юнца, нового главу нового рода? Ведь может он и психануть, глупость какую-нибудь сотворить…

Пока прибывшие бойцы докладывались Снегирю, разгружали на обшарпанные грузовые платформы вытащенные из трюма продолговатые зелёные ящики и будто бы полностью игнорировали следящих за ними людей Белых, к кораблю подрулил крытый фургон и встал вплотную к одному из крайних трапов.

По которому вниз тут же сошла, аккуратно шагая, закутанная с ног до головы в плотную чёрную ткань женщина.

Момент будто случайно был выбран такой, что все вокруг оказались полностью поглощены своими делами, так что на незнакомку внимания никто не обратил. Хотя и смотреть-то особо было не на что — разве что подивиться экзотичному наряду, будто позаимствованному у бедуинки с Сахары или жительницы ещё какой-нибудь из варварских планет, где женщинам запрещено демонстрировать своё лицо и тело посторонним.

Ни слова никому не говоря и обращая внимания на окружающих не больше, чем они на неё, незнакомка забралась в фургон. Двери захлопнулись — и всё, в следующий раз открылись уже только у входа в главную башню лапуты. Где женщина прошла прямо к лифту и поднялась на нём на самый верхний этаж, в апартаменты, созданные когда-то для прибывающих с ревизиями членов