Книга Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает - Василий Ефимович Грачев

Практические результаты деятельности «Смерш» оказались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова». Например, 2 сентября 1945 года В. С. Абакумов докладывал в Государственном Комитете Обороны о том, что с момента капитуляции немецко-фашистских войск органами «Смерш» было арестовано в Германии 1746 сотрудников и агентов германских разведывательных и контрразведывательных органов, а также 7429 бывших участников белогвардейских националистических и других враждебных СССР организаций. В июле 1945 года в руки сотрудников «Смерш» попал врач-испытатель концентрационного лагеря в Освенциме, член националистической партии, который с разрешения Гитлера, отобрал в лагере 400 женщин и проводил над ними различные опыты по испытанию новых химических препаратов немецких фармацевтических фирм. Другой арестованный контрразведчиками палач – начальник концентрационного лагеря для евреев в Люблине (Польша) Вильгельм Страус подробно рассказал на допросе, как он заставлял евреев копать в лагере ямы, а затем выстрелом в затылок убивал их. Таким путем в сентябре 1943 года он лично расстрелял 45 человек. Только 3 и 4 ноября 1943 года в этом лагере при его непосредственном участии было расстреляно 1200 евреев.

В. С. Абакумов

Реформа органов госбезопасности, проведенная в мае 1946 года, повлекла за собой и назначение нового руководства Третьего Главного Управления МГБ СССР. Его в период 1946–1953 годов, до новой реорганизации, поочередно возглавляли Н. Н. Селивановский (1946–1947), Н. А. Королев (1947–1951), Я. А. Едунов (1951–1952) и С. А. Гоглидзе (1952–1953).

Проведенная в 1946 году реорганизация органов госбезопасности практически совпала по времени с началом нового непростого этапа в развитии международных отношений СССР и его бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Вскоре, после известной речи У. Черчилля, произнесенной им 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже (город Фултон, США), мир вновь оказался разделенным на два лагеря, а администрация США провозгласила политику «сдерживания коммунизма», которая Фактически ставила своей задачей свести к минимуму мощь и влияние Советского Союза в мире, а затем окончательно развалить, действуя по плану Даллеса, Центрального разведывательного управления. Причем упор делался на вербовку агентов влияния, в том числе среди военнослужащих Вооруженных Сил СССР и социалистических государств.

Борьба с шпионско-подрывной деятельностью ЦРУ и других западных спецслужб стала главной заботой реформированных органов военной контрразведки.

Часть III

Тревожная служба в логове ОУН

Львов послевоенный

Перед выходом 24-й железной дивизии в Яворовский лагерь до личного состава было доведено Постановление Совета Министров СССР от 3 мая 1946 года об объединении Львовского и Прикарпатского военных округов в единый Прикарпатский военный округ с дислокацией управления округа в городе Львове. Командующим округа объявлялся генерал армии А. И. Еременко.

Начальником Управления военной контрразведки МГБ СССР Прикарпатского округа был переназначен Михаил Степанович Поперека, но уже в июне 1946 года он стал заместителем министра госбезопасности УССР, а затем начальником Управления МГБ по Львовской области. Вместо него назначен один из наиболее авторитетных контрразведчиков периода Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Иван Тимофеевич Салоимский, 1903 года рождения, уроженец города Шацка Московской области, прибывший из Читы, где всю войну являлся начальником контрразведки Забайкальского фронта.

Отдел контрразведки МГБ СССР 24-й стрелковой железной дивизии с прибытием в Яворовский учебный лагерь развернулся в трех больших штабных палатках – начальника, заместителя и секретариата, в которых свободно разместилась необходимая мебель, сейфы с документами и спальни, отгороженные шторами. Рядом с секретариатом стояли две большие палатки, в одной из них, кроме стола, стульев и сейфа, предназначенных для оперсостава при посещениях отдела, за перегородкой находилась спальня Екатерины Михайловны. Причем левая ее сторона вплотную примыкала к правой стороне палатки секретариата, у которой стояла моя кровать. Прошло несколько дней и утром, когда я вышел из палатки, часовой говорит: «Товарищ лейтенант (я носил погоны лейтенанта, так решили начальники, они все могут), Екатерина Михайловна вечером сильно Вас ругала. – Как ругала? – Она говорила: «Вот идиот, уже храпит». Пришлось, чтобы в дальнейшем ее не раздражать, сделать в палатке секретариата перестановку и переставить мою кровать к левой стенке. Вообще-то храпел я редко, когда засыпал на спине. Предвидя такое, в условиях совместного размещения, старался этого не допускать. Спал, как учили в Новосибирском училище – только на правом боку и тогда храпа не появлялось.

И. Т. Салоимский

В отношении Екатерины Михайловны скажу, что мне никогда ранее не приходилось встречать женщины с такими контрастами, которые сразу же дали о себе знать. По отношению к работе, качеству и добросовестности ее исполнения она была безупречна. Во всем пунктуальна, собрана и аккуратна до педантичности, строго и точно подходила к исполнению своих обязанностей, когда была свободна, не отказывала в помощи мне; поддерживала порядок и чистоту в палатке, содержала в порядке свое одеяние, считала себя привлекательной (так оно и было, хотя и не красавица), высоконравственной и культурной женщиной (добавим, давно уже вышедшей из девичьего возраста); очень тщательно, для лагеря это было необыкновенным, ухаживала за своей внешностью и имела множество всего необходимого для этого (кремы, пудры, краски и т. п.). Вместе с тем, следила за модой в одежде, в целом за своим внешним обликом, особенно за прической и манерами поведения. Для меня она оказалась прямо-таки школой познания всего перечисленного. Но иногда приходилось видеть совсем другую Екатерину Михайловну. Если, видя ее стремление как-то выделить себя, подчеркнуть свои преимущества, кто-то осмеивался спросить: «Все хорошо, но почему Вы до сих пор не замужем, ходите в девах?», то она с раздражением отвечала: «Потому, что все мужчины идиоты, дураки, неспособные разобраться в женщине, а клюют на тех, кто им примитивно навешивает себя на нос». Не буду повторять все ее диалоги на эту тему, которая, по всему чувствовалось, была для нее болезненной и явно портила ей нервную систему, всегда вызывая возбужденье. Поэтому, если кто-то из оперсостава пытался поговорить с ней об этом, мне приходилось применять необходимые меры пресечения, вплоть до удаления: не баламутьте, идите и занимайтесь своим делом и т. д.

В первую неделю пребывания в Яворовском лагере в отдел на должность коменданта прибыл старший лейтенант Двали, а лейтенант Г. Д. Коронткевич, прошедший с этим органом войну, достойно, с самыми хвалебными признательностями и добрыми пожеланиями в дальнейшей жизни, отправлен в родную Белоруссию.

Прибывший старший лейтенант Двали всем понравился как симпатичный и приветливый грузин, маленького роста, с ярко выраженными чертами кипучего национального характера и энергии, доброжелательный и отзывчивый хозяйственник, хорошо знающий свое дело.

На массу вопросов и просьб, связанных с обустройством, всем отвечал словом: «Сделаю» (с грузинским акцентом). И делал, а поэтому вскоре завоевал всеобщее уважение и заслуженный