Книга Войско грозного царя. Том 1 - Владимир Алексеевич Волков

людей». В стрельцы принимались только свободные люди (не холопы и не крестьяне), вообще не тяглые. Требовалось, чтобы они поступали на службу по своему желанию, были собой «добры», т. е. здоровы и умели стрелять».[452]

Вольные люди, как правило, «прибирались» не в стрелецкие «приказы», а в отряды городовых казаков, да и степень добровольности будущих стрельцов вряд ли соответствует четкому понятию «выбор» как специальной акции властей по отбору лучших воинов-пищальников. Тем не менее, не исключено, что позднее, при комплектовании отрядов городовых стрельцов, на службу «прибирались» и вольные люди, что позволяло властям не трогать тяглые посадские общины. Особенно распространена была практика «прибора» на службу вольных людей в южных городах, где их было достаточно много, что позволяло быстро и в большом количестве набирать гарнизоны для строившихся «в Поле» русских крепостей. В других уездах «звания своих отцов» занимали, как правило, стрелецкие дети, лишь в крайнем случае в строй зачислялись крестьяне монастырских сел или вольные люди.

В Москве и других городах стрельцов старались размещать в особых слободах, расположенных, как правило, в наиболее безопасных местах. Это объяснялось спецификой непрерывной службы, требовавшей повышенной мобильности стрелецких сотен и приказов. Приборных людей селили либо в самой крепости (остроге), либо на посаде, в непосредственной близости от городских валов и стен и под их прикрытием – как правило, за разного рода естественными преградами.

Получая усадебное (дворовое) место, каждый стрелец обязан был построить дом, дворовые и хозяйственные постройки, разбить на приусадебном участке огород и сад. Как и другие «приборные» люди (пушкари, затинщики, казаки), стрельцы получали на «дворовую селитьбу» вспомоществование от казны – 1 руб. Стрелец владел двором до тех пор, пока нес службу. После его кончины двор сохранялся за семьей. В таком случае кто-либо из взрослых братьев, сыновей и племянников мог быть «прибран» на стрелецкую службу. Продать двор приборным людям разрешалось лишь в случае перевода на новое место, при этом вырученные от продажи недвижимого имущества деньги входили в сумму, выдаваемую стрельцу на переселение. На случай осады жителям стрелецких слобод, находившихся вне городских укреплений, отводились осадные дворы в крепости или остроге.

* * *

С течением времени регулярным источником пополнения стрелецкого войска стали подросшие сыновья и другие родственники приборных людей. Постепенно служба в стрельцах превратилась в наследственную повинность, которую можно было, сложив с себя, передать кому-либо из близких.

Вскоре после учреждения 6 московских стрелецких приказов был осуществлен «прибор» стрельцов и в других городах. Как предположил П. П. Епифанов, в данном случае на постоянную службу переводили «старых, «гораздых» стрелять из ружей, пищальников».[453] Уже в ноябре 1555 года, во время русско-шведской войны 1554–1557 годов, в походе к Выборгу должны были принять участие не только сводный приказ московских стрельцов Т. И. Пухова-Тетерина, но и стрелецкие отряды из «Белые, с Опочек, с Лук с Великих, с Пупович, с Себежа, с Заволочья, с Торопца, с Велижа». Всем им по распоряжению московских властей выдали «по полтине денег человеку, для <…> неметцкие службы».[454]

При поступлении на службу, стрельцы, как и другие «приборные» люди, представляли надежных поручителей, в присутствии послухов заверявших власти в должном исполнении каждым воином своих обязанностей.[455]

Руководила стрелецкими подразделениями созданная в 1555/1556 годах при Казенном дворе Стрелецкая изба. На рубеже 1570–1580-х годов это учреждение стало именоваться Стрелецким приказом.[456] Он ведал комплектованием, снабжением, вооружением и, по-видимому, обучением стрельцов на территории всего государства, осуществляя также в их отношении административно-военные и судебные функции.[457]

* * *

Стрельцы участвовали во многих сражениях Ливонской войны. После победоносного похода 1577 года, когда русские войска овладели почти всей Прибалтикой, наряду с детьми боярскими именно они составили гарнизоны вновь завоеванных городов и замков. Так, в Вольмаре (Владимирце Ливонском) было оставлено 100 ореховских, 100 ивангородских и 100 ругодивских стрельцов, в Вендене (Кеси) – 100 оскольских, 100 «перконских», 30 великолуцких стрельцов и т. д.[458] Большинство их полегло в сражениях, часть была выведена обратно в Россию после заключения Ям-Запольского перемирия 1582 года и Плюсского перемирия 1583 года.

В конце царствования Ивана Грозного, по утверждению Флетчера, московских стрельцов насчитывалось ок. 7000 человек, из них 2000 – стремянные (конные). Всего же в России, по его мнению, было 12 тыс. стрельцов.[459] Джером Горсей полагал, что в 1571 году, во время нашествия Девлет-Гирея, в личной охране Ивана Грозного их числилось не менее 20 тыс. и, похоже, в своих расчетах он был близок к истине.[460]

Московские стрельцы получали за службу большое денежное и хлебное жалованье. В XVI веке оно составляло ежегодно 4 руб., 12 четвертей (72 пуда или 1 т. 152 кг.) ржи и столько же овса. Старший командный состав назначался исключительно из числа служилых людей «по отечеству» – дворян и детей боярских. Стрелецкому голове, командовавшему приказом (отдельным подразделением), платили ежегодно 30–60 руб., он имел большой поместный оклад, как правило, 300–500 четвертей земли. Стрелецкие сотники, помимо земли, получали 12–20 руб., пятидесятники – 6 руб., десятники – 5 руб. денежного жалованья. В отличие от других приборных людей, московским стрельцам выдавалась из казны соль (пятидесятникам – по 5 пудов; рядовым – по 2 пуда) и ежегодно сукно «на платье».

Городовые стрельцы располагались гарнизонами численностью от 20 до 1000 и более человек, преимущественно в пограничных городах. Значительное количество стрельцов находилось на северо-западной границе, особенно в Пскове и Новгороде. Стрелецкие сотни и приказы стояли в южных и «понизовых» пограничных крепостях, где многие несли конную службу. Однако там они были менее заметны. На этих «украйнах» имелись другие ратные люди, особенно казаки, несшие не только «полевую», но и «городовую» службу. Как и московские стрельцы, городовые служилые люди «по прибору» обеспечивались из казны денежным, хлебным и земельным жалованьем. Земельные угодья отводились сразу на все подразделение (приказ, сотню). Единых окладов земельного жалованья для стрельцов, по-видимому, не существовало. Денежное жалованье рядовых городовых стрельцов было в несколько раз меньше московского оклада, в XVI веке составляя, как правило, 2 руб. Десятники в городах получали по 2 руб. 25 коп., пятидесятники – 2 руб. 50 коп., сотники – 10 руб., не считая хлебного жалованья, равнявшегося 6–7 четвертям (36–42 пуда или 576–672 кг.) ржи, «овса по тому ж».

Вооружение стрельцов состояло из ручной пищали (ручницы, самопала), бердыша и сабли. Конные стрельцы даже в начале XVII века имели на вооружении луки со стрелами.[461] Кроме оружия стрельцы получали из казны необходимое снаряжение: пороховницы, свинец и порох (в военное время 1–2 фунта на человека). Перед выступлением в поход или служебную «посылку» стрельцам