Книга Реальное и сверхреальное - Карл Густав Юнг

связи, которые невозможно было объяснить случайностями или последовательностями совпадений. Я обнаруживал «совпадения», отличавшиеся такой многозначностью, что вероятность их «случайности» стремилась к отрицательной величине, да еще в астрономическом исчислении. Для примера приведу следующий случай из своей практики. Молодой женщине, которую я лечил, в миг предельного обострения болезни приснилось, что ей вручили золотого скарабея. Когда она рассказывала мне этот сон, я сидел спиной к закрытому окну. Внезапно я услышал позади себя какой-то звук, будто кто-то негромко стучал по стеклу. Я обернулся и увидел, как летучее насекомое бьется о наружную поверхность стекла. Я открыл окно и поймал насекомое на лету, едва оно проникло в комнату. Это был ближайший аналог золотого скарабея, какого только можно встретить в наших широтах: скарабееподобная золотистая бронзовка (Cetonia aurata), которая, вопреки своим повадкам, вдруг решила почему-то очутиться в темной комнате. Должен признаться, что ничего подобного не случалось со мной ни до того, ни после, а сновидение этой пациентки накрепко запечатлелось в моей памяти.

Еще хотелось бы поведать о другом случае, типичном для определенной категории событий. Жена одного из моих пациентов, мужчины старше пятидесяти, однажды рассказала мне, что, когда испускали последний вздох ее мать и бабушка, за окнами собиралось множество птиц. Мне доводилось слышать подобные истории и от других людей. Когда лечение ее супруга близилось к концу и нам почти удалось справиться с неврозом, у него неожиданно появились довольно безобидные симптомы, в которых я заподозрил сердечную болезнь. Я направил этого мужчину к специалисту, который его осмотрел и написал мне, что не нашел никакого повода для беспокойства. Возвращаясь с консультации с запиской от врача в кармане, мой пациент потерял сознание прямо на улице. Когда его принесли домой, жена уже сильно волновалась, ибо вскоре после того, как муж отправился к врачу, целая стая птиц села на крышу их дома. Разумеется, женщина сразу вспомнила истории, связанные с кончиной ее родственников, и ожидала самого худшего.

Пускай я был лично знаком с этими людьми и хорошо знаю, что все изложенное – чистая правда, никто, я уверен, из тех, кому привычно считать все подобное простыми «совпадениями», не переменит свое мнение. Эти две истории я пересказал исключительно ради того, чтобы продемонстрировать, каким образом «значимые совпадения» обыкновенно проявляются в повседневной жизни. В первом случае совпадение можно приписать, пожалуй, приблизительному тождеству двух главных объектов (скарабея и бронзовки), а вот во втором случае кажется, что между смертью и стаей птиц не может быть никакой связи. Однако если вспомнить, что в вавилонском Гадесе души облачались в «одеяния из перьев» [129], а в Древнем Египте ба, или одна из душ, воображалась птицей [130], то вряд ли будет преувеличением допустить в данном случае воздействие некоего архетипического символизма. Происходи все в сновидении, толкование этого сна опиралось бы на сравнительный психологический материал. Да и в первом случае, возможно, тоже присутствует архетипическая основа. Пациентка с большим трудом поддавалась лечению, и к той поре, когда ей приснился этот сон, мы почти ничего не добились. Тут следует пояснить, что, на мой взгляд, всему виной был анимус [131] пациентки, приверженный картезианской философии и настолько упорно цеплявшийся за собственные представления о реальности, что усилия трех врачей – я был третьим по счету – уходили, по существу, в ничто. Явно требовалось что-то неожиданное, что-то иррациональное, но это было вне моих сил. Самого сновидения было достаточно для того, чтобы, пускай незначительно, поколебать рационалистическую установку пациентки. Но когда «скарабей» и вправду влетел в окно, естество (natürliches wesen) пациентки сокрушило броню ее анимуса, и процесс трансформации наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Любое значимое изменение установки знаменует собой психическое обновление, которое, как правило, сопровождается символами второго рождения, возникающими в сновидениях и фантазиях пациента. Скарабей – это классический пример символа второго рождения. В древнеегипетской книге Ам-Дуат [132] сообщается, что мертвый солнечный бог на десятом привале преображается в бога Хепри, то есть в скарабея, а затем, на двенадцатом привале, восходит на ладью, которая уносит его, уже обновленного, в утреннее небо. Единственная трудность при общении врача с образованным человеком заключается в том, что нельзя исключать возможность криптомнезии (впрочем, моя пациентка точно ничего не знала о всей этой символике). Но факт остается фактом: психолог постоянно сталкивается со случаями, когда появление символических параллелей [133] невозможно объяснить без обращения к гипотезе о коллективном бессознательном.

«Значимые совпадения» – которые следует отличать от бессмысленных случайных группировок событий – проистекают, по-видимому, из архетипических оснований. По крайней мере, все случаи из моей практики, которых было немало, явно это подтверждают. Пусть всякий, кто обладает опытом в этой области, схожим с моим собственным, способен распознать этот архетипический характер, довольно затруднительно связать такие события с психическими условиями из экспериментов Райна, ведь в последних нет неоспоримых свидетельств какой-либо группировки архетипов, а эмоциональное состояние отличается от приведенных мною примеров. Тем не менее необходимо помнить о том, что наилучшие результаты достигались в первых сериях экспериментов Райна, после чего наблюдалось резкое их ухудшение. Однако, если удавалось заново пробудить интерес испытуемого к утомительному и скучному эксперименту, результаты вновь улучшались. Значит, эмоциональный фактор также играет важную роль. Впрочем, аффекты в значительной степени обусловливаются инстинктами, формальным выражением которых является архетип.

Между двумя моими примерами и экспериментами Райна можно провести еще одну психологическую аналогию, не столь, правда, очевидную. Общим для всех этих будто бы совершенно разных ситуаций будет то обстоятельство, которое передается «фактором невозможности». Пациентка, увидевшая во сне скарабея, очутилась в «невозможной» ситуации, поскольку ее лечение зашло в тупик и выхода не предвиделось. В подобных ситуациях, если они достаточно серьезны, и приходят, как правило, архетипические сновидения, указующие путь, о котором пациент даже не догадывался. Именно такие ситуации группируют архетипы с наибольшей регулярностью. Поэтому в ряде случаев психотерапевт считает своим долгом прояснять ту рационально неразрешимую проблему, которую обозначает бессознательное пациента. Когда проблема выявлена, в действие вступают глубинные слои бессознательного, примордиальные образы, и начинается трансформация личности.

Во втором моем примере наличествовали полубессознательный страх и угроза летального исхода при полной невозможности адекватного понимания ситуации. В экспериментах Райна сама «невозможность» поставленной перед субъектом задачи побуждала его полностью сосредоточиться на процессах, протекающих внутри, и тем самым бессознательное получало шанс проявить себя. Вопросы, которые задавались в экспериментах по ЭСВ, исходно имели эмоциональную окраску, потому что они постулировали нечто непознаваемое как потенциально познаваемое и как бы всерьез подразумевали возможность чуда. Субъект мог сколько угодно предаваться скепсису, но его бессознательное откликалось на такой «призыв» чуда, и