Книга Розы для киллера - Наталья Александрова

— Как бы там ни было, эта картина обнаружена в квартиреубитого. Она стояла на журнальном столике — видимо, ее разглядывали иобсуждали.

— Может быть, покупатель убедился в том, что картина —подделка, и, придя в ярость, убил Глеба?

Маловероятно, — Громова смотрела на Владимира Ивановичас насмешкой, — вы же сами только что сказали, что, даже если бы картинабыла подлинной, она не имела бы большой ценности. Самое главное, что убийствонельзя рассматривать изолированно, а только в совокупности с убийством АделаидыВерченых. На мой взгляд, возможны две версии: или это душевнобольной, причемчеловек, хорошо знакомый с обеими жертвами, ведь его добровольно впускали вквартиру. Но мне лично кажется заслуживающей внимания другая версия: преступниксовершил первое убийство, мотив которого нам пока неизвестен, при этом ГлебМиногин что-то увидел или узнал, тем самым став для убийцы опасным. Может быть,Глеб и сам не знал о той опасной информации, которой он владел, может, он непридал ей значения — но преступник не мог рисковать, он должен был себяобезопасить на тот случай, если Глеб захочет заговорить или просто вспомнитчто-то важное. То есть второе убийство не имело самостоятельного мотива, онобыло только следствием первого.

— И убийца тот, кто договаривался с Глебом о встрече,то есть потенциальный покупатель Духовидова.

— Если вы говорите правду, — уклончиво ответила Громова. —Факты, к сожалению, этого не подтверждают: в календаре убитого записана тольковаша фамилия и больше никаких записей в этот день нет. Скажите, зачем вообщеему было записывать вас, если он не собирался с вами встречаться?

Но мы же говорили с ним по телефону и перенесли разговор наследующую неделю, я сказал, что сам зайду. Может быть, у него появилсяпокупатель на мои картины, и он хотел обсудить со мной условия?

— Почему же он не сказал вам об этом?

— О, там все сложно… Прежде чем нас познакомить,Глебушка должен был его обработать, чтобы себя не обидеть, иными словами, чтобымне досталось поменьше, а ему — побольше. Так что дело тонкое…

— Это натяжка.

— Но послушайте, ведь должны же были в галерее видетьпосетителя, с которым он договаривался о встрече, ведь человек приходил в офис,а там всегда кто-то есть!

В том-то и дело, что никто вашего таинственного незнакомцане видел. Неужели вы думаете, что мы не расспросили сотрудников галереи? В тотдень у Глеба Васильевича не было вообще ни одного постороннего посетителя. Ядаже не спрашиваю, как вы могли заметить, о времени вашего звонка — это неимеет никакого значения: в галерее весь день кто-нибудь находится, хотя бы одинчеловек. Для посетителей галерея была закрыта в связи со смертью владелицы, ноохранник у входа сидел, а когда уходил, то в самом салоне девушка-консультантбыла. В офисе секретарь, рабочие перевешивали картины. И никто никого не виделпостороннего. Так что, Владимир Иванович, извините, ваша версия не срабатывает.Напротив, вы знаете о том, что в вечер убийства Миногин обсуждал с кем-токартину Духовидова, картина у него действительно была, и в тот вечер онаявлялась предметом разговора, поскольку была выставлена на столик. Кто могзнать об этом, кроме самого Глеба? Только убийца. Так что, боюсь, у меня все жеесть некоторые основания подозревать вас в убийстве Миногина.

Пятаков побледнел, на лбу у него выступил холодный пот.

— Анна Николаевна, происходит какое-то страшноенедоразумение, или кто-то целенаправленно хочет взвалить на меня вину в этихдвух убийствах. Я клянусь вам, что все было именно так, как я вам говорю: яслышал разговор Глеба с покупателем, слышал, как он назначил встречу на девятьвечера. Я не был у Глеба, и я не убивал ни его, ни Аделаиду. У меня не было дляэтого никаких оснований, и я физически не мог бы это сделать, потому что боюськрови и ненавижу насилие во всех его проявлениях.

Громова смотрела на художника задумчиво:

— Мне хотелось бы вам верить, Владимир Иванович, и покая не буду применять крайние меры… Однако я прошу вас никуда не уезжать,постоянно находиться в пределах досягаемости следствия. Мы продолжим изучениематериалов и опрос свидетелей, но и вы со своей стороны постарайтесь вспомнить— не было ли в последнее время каких-либо событий или фактов, которые могутпролить свет на два убийства. Давайте ваш пропуск, я подпишу.

«Дожил! — горько подумал Владимир Иванович, вдыхаясвежий морозный воздух. — В убийстве подозревают, чуть не арестовали».

Вот уж влип так влип! Он не сомневался, что слышал разговорГлеба с будущим убийцей, наверняка тот и согласился обсудить покупку Духовидоватолько для того, чтобы попасть к Глебу в дом и без помех его убить. Оставимпока вопрос «зачем?». Но как же так получилось, что никто не заметил человека,входившего к Глебу в офис? Что же это за человек-невидимка?

Хотелось выговориться, пожаловаться кому-нибудь, но былоабсолютно некому. Если идти к приятелям, то дело кончится пьянкой, а он не могсейчас себе этого позволить, нужно сохранить трезвую голову. Тещу волновать он нехотел, а больше у него никого из близких не было. Жены не было два года, оннормальный человек, были и у него знакомые женщины, но все как-то случайно,мимолетно… нет, это не то. А к Наталье он ни за что не побежит жаловаться, онаего поведение не одобряет, смотрит с недоверием. Она привыкла сама выпутыватьсяиз неприятностей, троих детей тащит на себе. Однако надеяться ему не на кого,нужно пойти в галерею, расспросить там на месте, да и работы, кстати, забрать,теперь-то уж точно галерею закроют.

Придя в галерею, Пятаков с порога заметил в зале знакомуюфигуру Максима Максимовича. На правах старого знакомого его пустили в галерею,,хотя там царил полный траур. Коллекционера можно было узнать издалека:коренастый, сутулый, с густыми, кустистыми бровями и крючковатым носом, он былпохож на вечно недовольного, насупленного филина. Владимир Иванович подошел кнему, они заговорили, и разговор естественным образом перешел к событиямпоследних недель. Пятаков рассудил, что информация о том, что его подозревают вубийстве Глеба, еще не просочилась, и можно попробовать кое-что вынюхать устарого сплетника.

— Ума не приложу, — притворно изумлялся он, —кому могла помешать Аделаида?

— Что? — недоверчиво спросил коллекционер,наклонив набок свою большую седую голову и прищурив круглый птичий глаз. —Аделаида? Да всему городу! Вы, Володя, просто какой-то святой херувим! Вы лучшескажите, кому она могла не помешать!

— Ну уж, Максим Максимович, вы преувеличиваете!Конечно, ей не многие симпатизировали, но чтобы убить…

— Да это такая гарпия была, что у каждого второго былповод с ней разделаться! Возьмите хоть Лиду Шостак…

— Господи, да Лида же больной человек, прикована кпостели…

— Только поэтому я ее и не подозреваю! Из-за кого онаслегла?

— Вы хотите сказать…