Книга Бесславие: Преступный Древний Рим - Джерри Тонер

На территории бывшей империи до сих пор во множестве находят таблички с заклятиями (в общей сложности таких артефактов набралось уже свыше полутора тысяч). Они изготавливались из разных материалов, но до нас дошли в основном тексты, нацарапанные на свинцовых пластинах. Во-первых, свинец был дешев. Во-вторых, как следует из одного рецепта, свинец всегда можно было «занять у города», где безо всякого присмотра лежали свинцовые водопроводные трубы. Ну и, конечно же, свинец своей холодной тяжестью и тусклым отблеском навевал заманчивые ассоциации с подземным царством мертвых.

При всей их популярности эти defixiones (заклятия) находились под запретом, отчасти из-за содержавшихся в них угроз жизни и здоровью граждан и суеверных опасений, что эти угрозы сбудутся, но в большей мере, вероятно, из-за недопустимости обращения к высшим силам в обход официального культа. Помимо проклятий врагам в них содержались и просьбы об исполнении сокровенных желаний и решении проблем во всех сферах человеческой жизни — от секса, любовных дел и счастья в браке до личной безопасности, здоровья и выигрыша в гонках на колесницах. Заклятия часто находят зарытыми в гробницах или нацарапанными на надгробиях; видимо, считалось, что так проще достучаться до богов подземного царства. Формулировки пожеланий зачастую отличаются неприкрытой грубостью и жестокостью. Одна из табличек призывает злых духов обрушить всяческие напасти на колесничих соперников: «Скрутите им судорогой все члены, вытяните все жилы, пусть откажут им руки и ноги сделайте пыткой их мысли и думы» (J. G. Gager: 62–64). А ведь не исключено, что эти формулировки были почерпнуты из неофициальных распоряжений местных судей, отданных пыточных дел мастерам. Обращавшийся к духам мог знать из личного опыта, что только такими словами и достигается нужный результат. По крайней мере, можно совершенно определенно сказать, судя по подобным текстам, что люди считали язык неприкрытой злобы наиболее доходчивым и оптимальным для скорейшего выяснения отношений с недругами. Из-за этого древнеримские заклятия чем-то напоминают войны в социальных сетях, поскольку характерным моментом тут и там можно назвать бурную реакцию даже на самые пустячные обиды и придирки к мелочам. Этот же дух избыточного выражения чувств распространяется и на любовные заклятия, призывающие богов не просто приворожить, но привести мишень в состояние одержимости неодолимой страстью к просящему. В одном тексте V века некий житель Верхнего Египта призывает на голову возлюбленной анорексию, бессонницу и кручину до тех пор, пока он ее не получит: «Не давай ей ни есть, ни спать, ни шутить или смеяться, а сделай так, чтобы ринулась она прочь из дома, бросив отца, мать, братьев и сестер, и устремилась ко мне, Теону, возлюбила меня и воспылала ко мне ниспосланным ей тобою огнем негасимой и дикой любовной страсти» (Gager: 102–106).

Заклятия использовались не только в качестве решения споров, альтернативного судебному, но и как дополнительный тактический прием для выигрыша тяжбы. В Юго-Восточной Галлии найдена датированная 172 годом (правление Марка Аврелия) монета, захороненная вместе с останками щенка и табличкой с заклятием. Текст состоит из поношений в адрес двух лиц с именами Лентин и Тасгилл и призыва срочно отправить их на свидание с Плутоном и Персефоной, богами царства мертвых. Из текста следует, что заклинающий ведет с этими двумя судебную тяжбу. Просьба сформулирована таким образом: «Как этот щенок не способен причинить никому вреда, пусть так же и они не смогут выиграть это дело в суде». Возможно, щенок был принесен в жертву: «Как этот щенок повержен навзничь и никогда не поднимется, так пусть будет и с ними; и пусть их пригвоздят, как это [заклятие]». Последняя часть текста указывает, что табличка изначально была, вероятно, прибита гвоздями к доске (Gager: 143–144).

Город Бат на юго-западе Англии, славившийся термальными источниками еще при римлянах, принес археологам особо богатый урожай интереснейших свинцовых пластин с заклятиями. Найдены они на дне старейшего источника, где, по представлениям отправителей этих посланий, не могло, конечно же, не водиться затаившихся сумеречных божеств, периодически выползающих со дна подземного царства. На сегодняшний день удалось восстановить тексты примерно 130 пластин. Формулировки заклятий оказались весьма шаблонными, и высока вероятность, что мы имеем дело с работой, поставленной на поток. Как правило, в тексте детально описано, чем именно обижен проситель. Многие утратили имущество и просят его вернуть, воздав грабителям по заслугам. Это неудивительно: проблема воровства, как мы видели ранее, имела серьезный характер. В числе пропаж называют драгоценности, деньги, утварь, а чаще всего, конечно же, одежду. Вот типичный пример такой мольбы: «Тот, кто украл мой бронзовый сосуд, да будет проклят навек. Отдаю ее или его, будь то взрослый или ребенок, в жертву храму Сулис[58], и да прольется там кровь сделавшего это в тот самый сосуд» (Gager: 194–195). Подобные причитания прежде всего отражают бессилие потерпевших предпринять что-то дельное. Действительно, никто из облеченных властью палец о палец не ударит для розыска пропавшей утвари. Отчетливо прослеживается острое чувство попранной справедливости. Сосуд принадлежит ему, он имеет полное право требовать возвращения похищенного, но… И вот тут само осознание невозможности получить украденную дорогую вещь обратно пробуждает в человеке мощный импульс воззвать к отмщению, — и жертве уже становится не особенно и нужен пропавший бронзовый сосуд. Жертва жаждет крови! Обычная тактика в попытке добиться удовлетворения состояла в посвящении похищенного предмета кому-то из богов. Вору, укравшему горшок у какого-то ротозея, беспокоиться не о чем. А вот кража сосуда у бога — это уже святотатство, и несдобровать супостату! Посредством заклятия потерпевший рассчитывал на заключение с божеством своеобразного договора, по которому бог принимает подношения в обмен на возвращение жертве похищенного добра и наказание злодеев, и даже полагал, вероятно, что подобный договор обретает некую юридическую силу, если подношения не отвергнуты богами. Испрашиваемые для обидчиков кары при этом бывали настолько несоизмеримы с тяжестью их проступков, что остается только списывать это на огорченное состояние потерпевших. Требования о взыскании ущерба в многократном размере, тягчайшем из возможных наказаний для похитителей, или просто просьбы вернуть краденое довольно обыденны. Простые люди привыкли считать мелкие кражи уголовно наказуемыми вне зависимости от того, что на сей счет гласили законы. На раскопках римского амфитеатра в Карлеоне (Уэльс) нашли удивительное по простоте заклятие: «Немезида, отдаю тебе эти плащ и обувь. И да не искупит похитивший их ничем, кроме собственной жизни и крови» (Gager: 197–198).

Тексты заклятий, найденных в Британии, мало отличаются от текстов аналогичных находок на остальной территории империи. Видимо, существовало там некое подобие lingua magica — языка потустороннего мира, который был известен всем. При всей внешней корявости формулировок на грани абракадабры эти заклинания отражают понимание магии простыми людьми, которые пытались объяснить повседневные проблемы вмешательством сверхъестественных сил и кознями неведомых врагов. Грубые словесные нападки напоминают современный язык интернет-троллинга. На одной стороне свинцовой пластины, найденной в Сицилии, начертано: «Навожу порчу на тебя, Валерия Арсиноя, отвратительная воровка, мерзкая тварь», а на оборотной: «шелудивая псина, глиста навозная, преступная и никчемная Арсиноя» (Gager: 214–215). Очаровательно. И, опять же, женоненавистничество здесь сродни тому, что встречается у современных троллей, которые обрушиваются с грубой бранью на «зарвавшихся» и «забывших свое место» блогерш и подписчиц. В другом заклятии, найденном в Северной Африке, видно глубочайшее отчаяние писавшего из-за беспомощности перед лицом злых сил: «Здесь покоится Энния Фруктуоза, [жена] великой скромности и необычайной верности». Выйдя замуж в пятнадцать лет, она умерла в двадцать восемь «совсем не той смертью, которой заслуживала: наслали порчу на нее, и слегла она безмолвно, так что жизнь была вырвана у нее насильственно, а не возвращена природе». Далее безвременно овдовевший Элий, трибун III легиона, пишет, что оставил эту надпись, чтобы «боги подземные или силы небесные нашли и покарали свершивших это гнусное преступление» (Gager: 246).