Книга Семь с половиной женихов Евангелины - Константин Фрес

- Везер же некоторым, - проворчал Берни, рассматривая длинные красивые ноги девушки, аппетитную попу и гибкую голую спину.

- А ну, не подсматривай! - строго прикрикнула на него девица, и он снова деликатно отвернулся.

Девица уселась в изголовье к Акмалю, провела по его золотым волосам рукой.

- Красивый, - задумчиво произнесла она. - А самый богатый из них кто?

- Вон тот, - с готовностью ответил Берни, указывая пальцем на Роланда. Но тотчас снова спохватился и отвернулся. - Он. Дракон. Роланд. Целая гномья гора, набитая золотом.

Девушка снова вздохнула, поглаживая спящего Акмаля по голове.

- Нет, - с грустью произнесла она. - Все равно рыжий лучше.

- Ну, хоть его спаси! - попросил Берни.

Девица, шлепая босыми ногами, обошла комнату. Ножниц она не нашла, а вот острый нож у Эвана за поясом - да. В один взмах она откромсала им свои длинные чудные волосы, так безжалостно, что Берни вскрикнул.

- Зачем?!

- Свяжешь веревку их них, - ответила девица, прикрывая голую грудь ладонями. - Я ее наверху закреплю, вы и выберетесь.

- Вы выберетесь, - ответил Берни. - Я здесь останусь. Защищать. Ну, целуй его!

Девчонка, вздрогнув, все так же неловко прикрываясь, снова уселась в изголовье к Акмалю. Робко-робко потянулась к нему и чуть коснулась розовыми губами его губ.

- Но я-то ему могу не понравиться, - прошептала она, волнуясь. - И тогда...

Что было бы тогда, она договорить не успела. Акмаль нахмурил брови, просыпаясь - и совсем уж собрался ругаться. Но тут глаза его раскрылись, и ругаться он передумал.

- О, - сказал он, с изумлением рассматривая девицу с неровно обрезанными волосами и почти голую. - А ты кто?

- Может, потом познакомитесь, - занервничал Берни. - Давай выбираться отсюда!

Акмаль не ответил; из обивки дивана он вырезал приличный кусок ткани, чтоб смастерить девице наряд - прикрыть наготу от нескромных взглядов оборотня. Втроем они сплели длинную прочную веревку из обрезанных кос, и девица ловко взбежала наверх по стене, закрепила веревку там, завязав ее за крюк.

- Ну, давайте этих как-то будем выносить, что ли, - скомандовал Берни. - Лезь наверх, Акмаль. Я их тут обвяжу, а ты будешь тянуть их наверх по одному!

И, вероятно, спасательная операция под руководством Берни увенчалась бы успехом, если б в этот миг не открылась тайная дверь, и в комнату не ввалились бы Дикие Оборотни. Берни мигом позабыл, что он тут затевал, в его глазах загорелись яростные огни.

Он не мог простить Оборотням предательство. Того, что служили Звезде - наверняка из трусости, опасаясь, что она их заколдует и истребит, - и не помогли ему. Того, что во всей их стае смелости было меньше, чем в одном его ногте.

Позор.

Для оборотней такое подчинение и такая трусость были позором. И Берни, который здорово рассчитывал на то, что сумеет воззвать к чести Диких Оборотней, было очень стыдно за то, что они не отозвались и проигнорировали его рыцарский порыв, показали породу оборотней с такой нелицеприятной стороны.

- Ах вы, - прорычал он злобно, так, что мышцы на его плечах забугрились, вены толстыми веревками перевили руки. - Блохастые предатели. прихвостни! Шавки!

С ревом он сорвался с места и рванул вслед за ними. Оборотни, почуяв, что дело плохо, с грохотом и криками скатились вниз по лестнице, преследуемые разъяренным Берни.

- Убью! - вопил он, неистовствуя. - Разорву!!

Двери за ними закрылись, стукнув, встали на место камни стенки - и прохода как и не было.

Акмаль, изумленный, замер с веревкой наверху. Зазевавшись, он не удержал равновесие и свалился из вороньего оконца вниз, и следом за ним выпрыгнула странная девчонка.

И все стихло.

***

- Ну, эти-то двое выбрались! - воскликнула я. - А Роланд с Эваном как?!

Зеркало показало, что Акмаль, как мячик на резинке, долетел почти до земли, потом обратно - почти до крыши, - и так несколько раз. Его новая подружка ухахатывалась над ним, сидя на крыше башни.

Берни по кустам гонял Диких Оборотней. Те жалобно визжали и скулили.

А Эван и Роланд, спящие и беззащитные, лежали наверху, в башне...

- Но их как-то надо спасти! - кричала я, дергая Драконища за хвост. - Вставай! Помоги мне их спасти!

Но Драконище, казалось, решил проспать целую сотню лет.

В отчаянии смотрела я, как загорается луна над башней чародейки и понимала, что за ночью придет рассвет, и она сама явится спросить у оставшихся в ее башне Роланда и Эвана, что они надумали. И их всего двое. И если они откажут ей вновь, она будет еще злее и покарает их.

- Да что ж такое!

Со злости я ударила кулаком в волшебное стекло и ахнула, когда рука провалилась в него, и там, за волшебной поверхностью, превратилась в черное драконье крыло.

Обернуться драконицей? Такой же черной и страшной, как Черный Драконище? Спасти их, утащить, и башню спалить?

- А почему нет, - прошептала я, ступая в зеркало. - Почему нет?

Меня выбросило над лесом, и я нелепо замахала руками. Совсем позабыла, что летать-то я не умею! Но ветер это быстро исправил. Он наполнил мои крылья, и я почувствовала, что парю в вышине, над самыми большими деревьями, и над башней колдуньи - тоже.

На тропинках, уходящих в лес, в свете луны врассыпную убегали волки. Берни с дубиной мчался за ними. Акмаль стоял у подножия башни, почесывая в затылке и размышляя, как забраться обратно - судя по всему, веревка его оборвалась.

А из вороньих окошек бил свет, и эти окошки были довольно большие. Я смогла и приземлиться на подоконник такого окошка, и протиснуться внутрь. Перекувыркнувшись через голову, я шлепнулась вниз, прямо на изрезанный Акмалев диван, и мои пышные юбки, шитые серебром и золотом, белым облаком накрыли его изрезанную обивку.

- Ах, вот как это работает! - обрадовалась я. - Ну, теперь все в моих руках!

Я подобралась к ним, спящим рядом, и устроилась между ними, взяв каждого за руку.

- Эван, Роланд, - сказала я, удивляясь тому, как робко звучит мой дрожащий голос. - Я долго думала. Я смотрела на вас и выбирала. Я выбрала! Вы оба... оба дороги мне. Одинаково.

Я поцеловала их по очереди, сначала Эвана, потом Роланда, и уткнулась пылающим от волнения лицом в подушку, потому что сейчас они проснутся. Сейчас они раскроют глаза и меня увидят. И придется объяснять, что в моем сердце хватило места для них обоих, и потеря любого из них - каждого! - так же невыносима, как отрезать себе палец.

***

Но Евангелине не пришлось ничего объяснять.

Может, в полусне они оба расслышали ее слова, а может, радость встречи стерла напрочь горечь оттого, что девушка не выбрала кого-то одного.