Книга Жестокий герой - Валерия Ангелос

- Он притянул тебя в казино по приказу.

- Есть доказательства, — рвано втягиваю воздух. — Ты уверен, что это организовал именно Генерал?

- Кто еще? — отвечает со смешком и осушает стакан, с грохотом возвращает обратно на стол. - Я его долго ищу. Вот он и проникся. Решил нанести ответный удар.

- Но я же ничего...

- Он знает, какая ты, - грубо обрывает.

Вдруг поднимается и за долю секунды оказывается рядом, наматывает мои волосы на кулак, запрокидывая голову назад. Вглядывается в глаза, склоняется ниже и опаляет жарким дыханием.

- Отвал башки, - припечатывает. — Запрещенный прием. Ты гребаное оружие. Похлеще ножей и пуль. Покруче ядерной бомбы. От тебя так и прет сексом.

- Генерал точно не хотел нашей встречи, - бормочу я. — Меньше всего на свете он бы желал, чтобы я стала с тобой спать. Поверь. Честно слово, он бы никогда не стал сводить нас вместе.

- Ревнивый? - интересуется хрипло. — Для себя хранит?

-Я, - запинаюсь, - Я не привлекаю его как женщина.

- Правда за правду, — чеканит, — Теперь твой черед вскрывать душу.

Я вздрагиваю. Лихорадочно облизываю пересохшие губы. Я не готова. И кажется, никогда не буду готова. Я не смогу. Не выдержу. Не справлюсь,

- Кто тебя тронул? - раздается мрачный вопрос, тяжелый взгляд черных глаз прожигает насквозь.

- Кто причина твоих кошмаров?

Я не знаю. Не знаю. Не... хочу знать?

Арес на взводе. Такой ответ его не устроит. Придется вскрыть вены и выдать кровавую истину до самого конца.

Глава 27

- Мой отец был настоящим героем, — судорожно сглатываю горечь. - Его до сих пор помнят. Сильный, умный, смелый. Он совершил множество подвигов. Построил карьеру. Стал.., генералом.

Нервная улыбка растягивает мои губы. Дурацкий смешок рвётся из горла. А глазам до жути больна. Моргаю. Лихорадочно, смазано. Чувствую, как против воли срываются слёзы. Поспешно вытираю их тыльной стороной ладони.

Это начало. Только начало. Дальше будет хуже.

- Отца ставили в пример. Где бы он не появлялся, сразу легко находил со всеми общий язык. Душа компании. От природы такой. Лидер. От него исходила очень сильная энергетика. Аура буквально сшибала. Он вызывал доверие. Располагал к себе. Из-за его работы мы часто переезжали. Военные долго на одном месте не остаются. Но везде история повторялась. Он очаровывал абсолютно всех. Люди его обожали. Стоило ему хоть раз прийти за мной в школу, дети потом неделю это обсуждали, расспрашивали меня про него. Восхищались. Завидовали. И это происходило везде. Всякий раз. Может, военная выправка впечатляла. Может, внешность Но к нему хотелось быть ближе. Просто смотреть, слушать, ловить жесты. Бред, да?

- Почему же, - Арес отходит от меня и опять закуривает. - Харизма, Бывают такие люди.

Точно. Ты. Ужасно похож. Внешне совсем другой, но будто из одной породы выкован. Ненавижу таких. Не выношу, А к тебе - дьявольская тяга.

- Я перестала удивляться. Что девчонки, что мальчишки - все мечтали про такого папу, Говорили, мне повезло. А уж как женщины смотрели на мою маму. Тогда я ещё не все понимала, но улавливала их чувства. От легкого недоумения до открытой злобы. Они вились вокруг отца. Пытались услужить. Завязать с ним беседу. Кто-то подарки дарил. Ну пробовал. Отец ловко их отшивал. Он хранил верность маме. И если честно, это была его единственная положительная черта.

Замолкаю. Сжимаю кулаки. Напрасно стараюсь выровнять сбитое дыхание,

- Он поднимал на вас руку? - спрашивает Арес.

- Что? - рефлекторно вздрагиваю. — Нет, конечно. Отец бы никогда не ударил женщину или ребёнка. Но он поступал хуже. Гораздо хуже.

Закусываю нижнюю губу до крови.

- Это трудно объяснить. Он не кричал. Вообще не помню, чтобы он повышал голос. Но говорил очень... внушительно. Тиран. Деспот. Наверное, при этих словах воображение рисует другую картину. Открытую агрессию. Ярость. Но отец поступал иначе. Достаточно было его взгляда - и я сразу понимала, что совершила ужасную ошибку. Никаких воплей. Никаких ругательств. Он даже не спорил. Просто выражался таким тоном, от которого мороз пробегал под кожей и хотелось спрятаться под кровать. Он давил. Морально. Без тени физического насилия. Держал нас в кулаке. Мама боялась ему возразить. Только один раз она решилась спорить, И дорого за тот бунт заплатила.

- Что произошло?

- Отец забрал то, о чем они спорили, - грудь сдавливает. - Уничтожил конфликт. Он решал проблемы жестко. Рубил. Чужое мнение для него не существовало. Только его. Единственно верное.

Арес курит. Клубы дыма действуют на меня успокаивающе. Мужчина подвигает стул ближе и усаживается напротив, практически вплотную. Ненавистный запах табака становится удивительно приятным. Боль утихает внутри.

- Отец устанавливал четкие правила. Границы, которые нельзя нарушать, В доме должна быть стерильная чистота. Абсолютный порядок. До абсурда.

Криво усмехаюсь. Столько лет прошло, а воспоминания живы.

- Каждая вещь на своём месте. Определенный порядок, в котором нужно развешивать полотенца. Допустимые цвета в интерьере.

- Это как? - Арес изумлённо выгибает брови.

- Некоторые цвета не должны были присутствовать в нашем доме. Они действовали на отца раздражающе.

- Странный загон.

- Когда он находился дома, мама готовила ему завтрак, обед и ужин из нескольких блюд. Причём она никогда не готовила заранее. Всегда свежее. Сразу. Ничего разогретого или приготовленного впрок.

- Напряг.

- Она привыкла. Ко всему. Раскладывать вещи по четко оговорённой схеме, по цветам и фасонам. Развешивать проклятые полотенца. Для лица, для рук, для ног, для тела. И чтоб ровная линия. Никаких перекосов. Каждый день стирка. Уборка дважды. Утром и вечером. Полы должны сверкать. Если где-то вдруг обнаружится пылинка, лучше сразу бежать,

- Занудство какое-то, — кривится Арес, - Долго он вас муштровал?

- Всю жизнь, — истерически посмеиваюсь. - У него и солдаты по струнке ходили. И мы. И ты не представляешь, что могло быть, если приготовленное мамой блюдо ему не нравилось. Я не выдерживала. Говорила, папа, это моя вина, Я маме помешала. Или же пыталась убедить его, что готовила сама. А он просто смотрел и улыбался. Заставлял душу уходить в пятки. Потом к маме коротко обращался, бросал нечто вроде «зачем ты учишь ее лгать?»

- Тяжелый случай.

- Лучше бы он орал. Честно. Или бил. Но он без этого давил так, что я чувствовала себя в клетке. Никаких встреч с подругами после школы. Никаких друзей. Парни вообще на пушечный выстрел ко мне не должны подходить. А когда отец уезжал, мама тоже боялась меня отпускать. В школу за руку отводила. От первого до последнего класса. Туда и обратно. Тотальный контроль. Янис кем не могла общаться. Запрещалось созваниваться по телефону. Никаких близких контактов. Вообще. Дом. Учеба. Этого вполне хватит.