Книга Ты постучишься в дверь мою - Мария Акулова

Кир почему-то был уверен, что она сейчас одна… Совершенно одна на семи ветрах.

— Все хорошо будет, маленькая. Поверь мне.

Кирилл не сомневайся, увидь Ваня, как он жену его обнимает, как «маленькой» называет, как слезы с лица утирает, не сносить ему головы, но… Раз ему не суждено стать для нее чем-то большим, чем друг. Хотя бы им — другом — он должен быть.

— Ты только не говори ему… — Ксюша недолго плакала, научилась быстро закручивать свои внутренние вентили отчаянья. Чуть спустила — можно дальше жить. Теперь же даже стыдно немного было, что вот так расплакалась позорно перед Киром, у которого наверняка своих проблем с головой. Который не обязан ее слезами свои футболки смачивать.

— Могила, Ксюх. Это не его дело. Захочешь — сама скажешь.

Тихомирова кивнула, высвободилась, снова к чайнику повернулась… Теперь закипевшему… Не взбрыкнула, когда Кирилл ее в макушку поцеловал, а потом отошел быстро, на место вернулся, снова в окно уставился…

– Вы все равно вместе будете, дурачины…

— Сомневаюсь, Кир. Слишком больно все это…

Ксюша с чаем вернулась, ответила, глядя в то же окно. Там, как на зло, все серо было, уныло, беспросветно. Прямо как на душе…

— А я вот не сомневаюсь, Ксень. Зная вас…

Спорить не хотелось. Во всяком случае, не с Киром. Он ведь не со злостью это говорил. Так… Констатировал, что думал.

— Посмотрим… Давай есть лучше. И вообще… Давай о чем-то другом поговорим.

Прудкой кивнул, принимая предложение, а потом…

Они почти весь день вместе провели.

Два фильма посмотрели, торт на двоих сточили, на балконе торчали… Кир Ксюшу курить учил, она же закашливалась, отплевывалась, смеялась до слез…

Ему несколько раз жена звонила, он скидывал. Ксюше… Ваня Ксюше не звонил. По-прежнему только сообщения — утром и ночью. По-прежнему без ответа…



* * *

— Макс, присядь, чего ты тараторишь? — Иван проводил выходные не так, как жена и друг. Сидел на работе, занимаясь чем-то важным, думая о чем-то сложном…

Максим кивнул, на кресле устроился, с мыслями собрался…

— Мы эту девочку пробили, Иван Николаевич.

— Какую?

— Журналистку… Подругу Ксении Игоревны.

— Молодцы. И что там?

— Да ничего подозрительного, если честно. Живет себе, хайпует понемногу. Зарабатывает неплохо, машину себе купила недавно, квартира своя…

— Молодая ведь совсем…

— Да. Двадцать сем лет. В отношениях не состоит. К ответственности не привлекалась. Писала как-то заявление о преследованиях, но… Она журналистка, тем более, пишет всякую муть. Не удивлюсь, если когда-то могли и хвост прижать.

Ваня выслушал, кивнул, задумался…

Видимо, Кристина ему не нравилась просто так. Потому, что к Ксюше сейчас ближе, чем он сам. Ревность… Глупая, пустая.

— А я уже подустал ждать, если честно, — Иван хмыкнул, откинувшись в кресле, забросив руки за голову. — Знаешь, говорят, ожидание смерти — хуже самой смерти. Так вот… Я официально могу заявить — хуже. И ожидание воскрешения после смерти — тоже хуже самой смерти.

Он говорил довольно легко, улыбаясь даже.

Макс же хмыкнул, но только для виду. Его-то это будоражило. Он и сам жил, будто на часовой бомбе. Не знал только, за кого больше боится — Тихомировых или за себя. Жена вон уже с еле заметным животиком ходит… Жить хочется…

— Мы очень аккуратны, Иван Николаевич. Нас теперь нахрапом не возьмешь…

— Да и не пытаются, как ты помнишь. Пока не пытаются…

Он уже почти два месяца был снова жив, а даже намеков на попытки расправы не происходило. Складывалось впечатление, что кто-то передумал… Или отложил…

— А как у вас дела с Ксенией Игоревной? — Максиму не положено было лезть в эту степь с вопросами, он прекрасно это понимал, но волновался ведь…

— Настаивает на разводе, разговаривать не хочет. Но может это и к лучшему пока…

— В смысле? — Максим опешил, глянул на начальника с сомнением.

— Меньше рисков нам оказаться вместе в одном месте. Меньше рисков ей из-за меня пострадать.

— Ваш стакан наполовину полон? — Макс кивнул, даже пошутить попытался, да только…

— Мой стакан наполовину разбит, к сожалению. — Ивану было не до шуток. Совсем не до шуток.

Глава 25

Прошел месяц…

Настоящее…

— Не радуйся, Тихомиров… Это ничего не меняет…

Из здания суда Ксюша с Иваном выходили вместе. Их адвокаты шли сзади, о чем-то переговариваясь, улыбаясь… И Ксюшу это раздражало. И то, что люди, которые «бомбили» друг друга в процессе, выйдя из заседания сразу стали роднее всех родных. И то, что Иван получил, что хотел. Не в полном объеме, конечно, но… Их не развели — определили срок для примирения. Два месяца…

— Почему же, Принцесса? Это многое меняет. Ты еще как минимум два месяца будешь ненавидеть меня, как мужа. А уж потом, как бывшего.

Ксюша фыркнула, окинув Тихомирова злым взглядом.

— Ты слишком высокого мнения о себе.

— С самого начала, Ксень. Я с самого начала «слишком высокого о себе мнения», но тебе ведь это нравилось…

Он сказал правду, разозлив Ксюшу еще сильней.

Да, он совсем не изменился с тех пор, как потащил ее впервые в кафе рядом с университетом. Самоуверенный и дерзкий. Хамоватый и прямолинейный. Любимый…

— Зачем ты меня мучаешь, Вань? — Ксюша остановилась, когда они спустились с крыльца. Им предстояло попрощаться с адвокатами, разойтись каждый по своей машине, порознь поехать в офис, там отработать день, игнорируя друг друга, пережить ночь, игнорируя друг друга, потом снова день… И снова ночь… И опять день…

— Потому что ты упрямишься.

— Я не перестану упрямиться. Я все решила. Это больно, даже скрывать не буду. Но у нас не будет, как раньше. Я уже даже привыкла… Почти…

Иван хмыкнул. Не знай Ксюша его так хорошо, подумала бы, что насмехается, но дело в том, что улыбкой он часто реагирует на самые болезненные удары. Как этот, к примеру.

— Врешь, Тихомирова. Подушку слезами обливаешь до сих пор ведь…

Ответный удар не заставил себя долго ждать — снова под дых правдой.

— Обливаю. Почти так же обливаю, как обливала крест на пустой могиле. Больше не хочу, спасибо. Лучше подушку…

Полоснула по лицу Бродяги взглядом, развернулась на каблуках, пошла к машине. Кивнула Максу, который стоял рядом с автомобилем Тихомирова, села, пока водитель не вырулил с парковки — сверлила Ваню взглядом — злым, отчаянным, раздраженным.