Книга Погода – это мы - Джонатан Сафран Фоер

Для движения в защиту окружающей среды настал час, когда можно спрыгнуть с моста или перейти через него. Мы можем позволить себе бояться, что уже слишком поздно или слишком сложно обеспечить ресурсы для будущих поколений, и дать страху лишить нас способности действовать, или мы можем позволить этим страхам придать нам сил. Их и наш самый ценный ресурс – это мы сами.

Земле примерно 4,5 миллиарда лет. Мне почти столько же, сколько было моему деду, когда он покончил с собой. В смысле выбора жить или умереть, нам всем сейчас столько же, сколько было ему.

Потоп и ковчег

Одно из крупнейших массовых самоубийств в истории стало одной из фундаментальных легенд моего народа. Примерно в 72 году н. э. войска Римской империи осадили горное иудейское поселение под названием Масада. Иудеи, намного уступавшие в численности римлянам, отбивали их атаки как минимум полтора месяца. Но когда стало ясно, что битва проиграна, они совершили самоубийство, чтобы избежать плена. Поскольку закон Моисея запрещает лишать себя жизни, жители Масады бросали жребий и по очереди убивали друг друга, пока не остался только один иудей – единственный, от которого требовалось нарушить закон Моисея. Единственный, кто совершил самоубийство.

В детстве я был в Масаде, и мне настойчиво твердили, что это коллективное самоубийство является символом иудейского сопротивления, героической альтернативой покорности. Но даже тогда оно показалось мне актом фанатизма. Почему не попытаться договориться о капитуляции? Почему просто не притвориться, что отрекаешься от веры? Почему не прожить лишний день, чтобы сражаться или, по крайней мере, просто не прожить лишний день?

Кроме того, самоубийство Масады не укладывалось в один ряд с героизмом, перед которым меня учили преклоняться на примере других основополагающих легенд, таких, как история евреев варшавского гетто во время Второй мировой войны, чью судьбу Карский поведал Америке. В ситуации ничуть не менее отчаянной, чем та, в которой оказались иудеи Масады, евреи варшавского гетто сражались до самого конца. Они рыли подземные бункеры и туннели, строили переходы между крышами, воровали огнестрельное оружие, собрав целый мини-арсенал, мастерили примитивное оружие своими руками, организовывали вооруженное сопротивление и сражались, пока было возможно сражаться.

Многое из того, что нам известно про варшавское гетто, почерпнуто из Архива Рингельблюма, коллекции свидетельских показаний, артефактов и документов, тайно собранной группой евреев из гетто под руководством историка Эммануэля Рингельблюма. Более тридцати пяти тысяч страниц были засунуты в молочные бидоны и спрятаны под землей, чтобы стать найденными в будущем. Как свидетельствует один из документов[312], написанный девятнадцатилетней девушкой в 1942 году: «То, о чем мы не могли кричать и вопить миру, мы захоронили в земле… Мне бы очень хотелось увидеть тот миг, когда это огромное сокровище будет откопано и выкрикнет миру правду… Пусть же оно попадет в хорошие руки, пусть доживет до лучших времен, пусть встревожит мир и предупредит его о том, что случилось».

То, что нам известно о массовом самоубийстве Масады, почерпнуто из трудов Иосифа Флавия. Существование иудейского поселения с таким названием подтверждается многочисленными археологическими доказательствами, но в историческую правдивость Иосифа верится с трудом. Миф о коллективном самоубийстве поддерживался и распространялся, потому что эти смерти должны были жить – на то существовали серьезные причины. Крошечное новорожденное государство, окруженное соседями, которые мешают ему развиваться и хотят уничтожить, нуждается в том, чтобы другие верили в его безоговорочный отказ капитулировать. И само нуждается в том, чтобы в это верить.

* * *

В Норвегии, на архипелаге Шпицберген, на высоте 130 метров над уровнем моря в вечномерзлую горную породу врезано Всемирное семенохранилище[313], крупнейшая в мире коллекция биологического разнообразия сельскохозяйственных культур. Всемирное семенохранилище призвано обеспечить продовольственную безопасность в случае полной гибели сельского хозяйства.

Это сооружение было построено с задачей выдержать проверку временем[314], экстремальными погодными условиями и агрессивным воздействием человека. Но в 2017 году – самом жарком году за всю историю наблюдений – вход в туннель был затоплен аномальным паводком и дождями. Поскольку в хранилище поддерживается температура минус восемнадцать градусов Цельсия (минус 0,4 градуса по Фаренгейту), вода замерзла и не дошла до семян. Теперь Норвегия намерена потратить около $12,7 миллиона долларов на осуществление еще более действенных защитных мер. Но случившееся доказало, что даже сооружение, призванное выдерживать «бедствия природного или антропогенного происхождения» может не выдержать антропогенно-природного бедствия.

Еще один похожий проект[315] под названием «Замороженный ковчег» создан с целью «организации и создания условий для сохранения тканей, клеток и ДНК животных, находящихся под угрозой исчезновения». Помимо этого Московский государственный университет недавно получил самый большой научный грант в России на создание банка ДНК, названного «Ноев ковчег», перед которым стоит задача сохранить генетический материал каждого как существующего, так и вымершего вида живых организмов.

История Масады и архива Рингельблюма – это семенохранилища, из которых мы можем черпать бесконечно. Как и моя мечта попасть в прошлое и предупредить жителей в бабушкиной деревне: «Вы должны что-нибудь сделать!» Как и успех миссии Карского в том, чтобы передать Франкфуртеру собранные сведения, но ее провал в том, чтобы до него достучаться. Перед лицом беспрецедентной угрозы мы можем обратиться за помощью к истории. Мы также можем обратиться к будущему. В последних строках «Неудобной правды» Ал Гор говорит: «Будущие поколения наверняка найдут повод спросить себя: «О чем думали наши родители? Почему не очнулись, пока еще не было поздно?» Мы должны услышать этот вопрос уже сегодня».

Мы можем стряхивать пыль со свидетельств из прошлого, слушать свидетельства в настоящем и представлять свидетельства из будущего. Но этого недостаточно, чтобы они нас убедили. Нам нужно обратиться в другую веру.

* * *

Ной, на которого ссылаются проекты по созданию банков ДНК, был первым человеком, родившимся в мире после смерти Адама – первым человеком, у которого не было собственных воспоминаний об Эдеме. Он был первым человеком, пришедшим в мир, где существовала естественная смерть, первым, кто жил, зная, что должен умереть.