Книга Опасные игры - Карина Хэлли

Я могла их выплюнуть. Могла хотя бы попытаться. Но в тот момент важнее всего для меня была возможность вновь дышать. Когда мои лёгкие наполнятся воздухом, решила я, я смогу гораздо лучше о себе позаботиться. Кэмден не двигался с места. Гладил меня по голове, требовал вдыхать через нос, выдыхать через рот. Не выпускал из руки мою ладонь. Я сжимала его руку, потому что мне нужно было за что-то держаться.

Спустя какое-то время я пришла в себя. Мои реакции всё ещё были заторможены, но я уже что-то соображала. Я виновато улыбнулась Кэмдену.

– Это и впрямь лучше лоразепама. Я думала, ты хочешь накачать меня наркотой.

– Я понял.

Я с силой закусила губу.

– Что ты собираешься со мной сделать?

– С тобой? – Он недоумённо посмотрел на меня. Я кивнула.

– За пятьдесят тысяч…

Он нахмурился, сел на диван, придвинулся ко мне.

– Элли, я не собираюсь сдавать тебя каким-то психопатам за пятьдесят тысяч. Это ничего не меняет.

– Это меняет всё, – ответила я. – Это значит, что нам надо уходить… немедленно.

– Но мы не можем…

– Послушай, Кэмден, – сказала я, стараясь говорить уверенно. – Ты понятия не имеешь, во что мы ввязались. Эти люди… ладно, расскажи мне, что произошло. Расскажи мне подробно, что произошло.

Он нервно потёр лоб.

– Ладно. Позвонили в дверь. Я спустился и увидел на лестнице двух мужчин.

– Опиши их.

– Один – ростом где-то метр семьдесят, в хорошем сером в полоску костюме, блестящих ботинках. Нос как клюв, на подбородке шрам. Гладко выбрит. Густые тёмные волосы, карие глаза. Очень тощий. Вылитая Олив Ойл[15], только мужчина. Второй парень чуть пониже, ничего интересного, кроме большой шишки на носу, как будто его несколько раз ломали. Костюм песочного цвета, ботинки погрязнее. Да, и оба испанцы.

– Рауль и Алекс, – выдохнула я имена, которые надеялась никогда больше не слышать. Кэмден кивнул.

– Именно. Рауль и Алекс. Они сказали, что ищут девушку. Я ответил, что многие ищут. Они загоготали, как идиоты, и я понял – нас ждут плохие новости. Они попросили впустить их, и я впустил. Задали мне несколько вопросов обо мне, о салоне, о том, сколько я уже этим занимаюсь, и всё в таком духе. Потом достали фото. Сказали, что эта девица несколько лет назад украла у своего бывшего машину и деньги, и они хотят, чтобы она вернула всё это. Особенно важна машина. Они выяснили, что девушка приехала в Палм-Вэлли. У неё на руке была татуировка, и они решили, что раз я тату-мастер, то, может быть, она ко мне заходила.

– Полный бред, – сказала я. – Они знали, что я здесь. Они видели нас вместе.

– Сомневаюсь, что они знали наверняка. Хорошо, что твоя – то есть его – машина припаркована за углом, верно? – Он заговорил быстрее, будто его подгоняли. – Короче, я сказал им, что эту девушку не видел, но знаю, кто она. Мы вместе учились в школе. Они переглянулись, как будто услышали что-то важное, и спросили, могу ли я встретиться с одним человеком. Я ответил, что обычно не хожу на встречи с незнакомыми людьми, а они сказали – да это в чайной напротив. Я подумал – лучше уж схожу и выясню, в чём тут дело. Пошёл с ними в дурацкий магазинчик, где подают чай и английскую выпечку, и они подвели меня к этому типу.

Я сглотнула.

– А он как выглядел?

– Симпатичный, – ответил Кэмден чуть раздражённо, – если тебе нравятся латиносы. И очень крутой. Не из тех, что строит из себя крутых, а реально крутой. Как будто он заправляет этой чайной. Этим городом. Как будто он, не знаю, сам Господь Бог. Как будто ему ни до чего дела нет. Коричневый пиджак, дорогая белая рубашка, чуть расстёгнутая. Джинсы, говнодавы. Сидел там и пил чай.

– Опиши его лицо.

Кэмден подвигал челюстью вверх-вниз.

– Оно… было как солнце. И хочешь, и не хочешь на него смотреть. Красивый мужчина, в общем-то. Широкий рот, квадратная челюсть. Щетина. Мне он сначала показался очень молодым. Но эти глаза… я не мог в них смотреть. Как будто они заглядывали мне в самую душу, видели то, чего я никому не хотел показывать. Даже не помню, какого цвета.

– Зелёного, – пробормотала я рассеянно. – Очень светло-зелёного, почти жёлтого.

– Тогда ты и сама всё знаешь, – Кэмден выдохнул, сел рядом со мной. – Это был Хавьер.

– Чего он хотел? – Мой голос звучал будто откуда-то издалека. Хавьер Бернал приехал в мой город. Сидел в чайной через дорогу. Удивительно, что я ещё жива. Каждую секунду, что я провожу здесь, я искушаю судьбу. Хавьер, подумала я – мой личный Кэндимэн[16]. Каждый раз, когда мы произносим его имя, он может появиться из ниоткуда.

– Он задал мне те же самые вопросы, получил те же самые ответы. Тот, которого звали Рауль, отметил, что мы с тобой вместе учились в школе. Так что Хавьер стал расспрашивать меня о твоих родителях.

– И?

– И всё. Я сказал ему, что они аферисты, что находятся в бегах и уже давно сюда не возвращались. Сказал ему, что ты родом из Миссисипи.

– Это, думаю, стало для него сюрпризом, – пробормотала я.

– Да нет. – Поймав мой взгляд, Кэмден пожал плечами. – По-моему, он вообще не удивился. Вид у него был такой, словно он и так всё знает. Всё на свете. Он… как ты, чёрт возьми, вообще общалась с таким человеком, Элли? Я бы спятил.

– Это было очень давно.

– Очень давно были мы.

Я кивнула.

– Да. Были мы с тобой. Потом мы с ним. Теперь снова мы с тобой – и он. И нам придётся уехать.

Он явно хотел что-то возразить. Начать говорить о своей мечте, своих планах. Но его взгляд тут же сменился. Теперь в нём читалось принятие, очень похожее на разочарование.

– Он страшный человек, да? – спросил Кэмден, наклонившись вперёд, оперевшись локтями о колени. Наколотый у него на запястье дельфин словно подмигивал мне.

– Помнишь, ты спрашивал, кто за мной гонится? Вот теперь ты знаешь. Я украла его машину, украла деньги. У меня были на то причины. Они хотят рассчитаться со мной. Они не забыли. Наркоторговцы ничего не забывают. Никогда.

Кэмден чуть побледнел.

– Мы не можем ждать, – продолжала я. – Они явятся сюда, вломятся в твой дом и найдут меня. Мне негде спрятаться. Я очень удивлюсь, если они до сих пор не явились к моему дяде. Ты же ничего о нём не сказал, да?

Он покачал головой.

– Нет. Сказал, что в школе ты жила у крёстных. Фамилия твоего дяди – не Уотт?