Книга Хроники замка Брасс - Майкл Муркок

– И твои мотивы совершенно бескорыстны, герцог Дориан?

Хоукмун колебался. Но затем признал:

– Наверное, я не совсем бескорыстен. Я хочу проверить свою теорию о том, что Иссельда жива, что я могу ее спасти.

– В таком случае я, наверное, отведу тебя в Булгарские горы, – сказала Катинка ван Бек. – Я не доверяю тому, кто утверждает, что его мотивы совершенно бескорыстны. Но тебе я, кажется, могу верить.

– Думаю, да, – согласился Хоукмун.

– Единственная сложность, которую я предвижу, – откровенно призналась воительница, – сможешь ли ты пережить путешествие. Ты, надо признать, истощен до крайности. – Она подалась к нему и пощупала мышцы через одежду, словно крестьянка, выбирающая на рынке гуся. – Для начала тебя надо подкормить. Придется выждать с неделю. Набьем тебе брюхо. Затем нужны упражнения. Прогулки верхом. Можем с тобой заняться фехтованием…

Хоукмун улыбнулся.

– Как я рад, что ты не таишь на меня зла, моя госпожа, а то я бы дважды подумал, соглашаться ли на твое последнее предложение!

Тут Катинка ван Бек запрокинула голову и захохотала.

Глава пятая

В путь скрепя сердце

У Хоукмуна болела каждая косточка. Он испустил скорбный вздох и заковылял через двор туда, где ждала его Катинка ван Бек, восседавшая на резвом жеребце, чье горячее дыхание повисало в утреннем воздухе облачками пара. Конь Хоукмуна был не такой игривый, наоборот, он считался спокойным и выносливым, однако Хоукмуна все равно не радовала перспектива лезть в седло. У него крутило живот, голова кружилась, ноги тряслись, хотя он больше недели посвятил упражнениям и правильному питанию.

Внешне он выглядел немного лучше и опрятнее, но все равно он больше не походил на того героя Рунного посоха, который какие-то семь лет назад выступил против Лондры. Он трясся от холода, потому что на Камарг уже надвигалась зима. Он кутался в тяжелый кожаный плащ на шерстяной подкладке, в котором даже становилось жарко, если застегнуть на все пуговицы. Плащ оказался настолько тяжелым, что Хоукмун едва не пригибался к земле на ходу. Оружия при нем не имелось. Меч и огненное копье приторочили к седлу. Помимо плаща на герцоге красовался стеганый темно-красный колет, кожаные брюки, которые Иссельда когда-то расшила замысловатыми узорами, и простые сапоги до колена из добротной блестящей кожи. Голову покрывал обычный шлем. Кроме шлема, из доспехов Хоукмун не надел больше ничего. Он был пока слишком слаб, чтобы таскать на себе железо.

Хоукмун по-прежнему был нездоров, и умственно, и телесно. И привести себя в более-менее сносное состояние его заставило не отвращение к себе нынешнему, но всего лишь больная идея, что он сможет отыскать в Булгарских горах живую Иссельду.

Не без труда он сел верхом. Затем начал прощаться со слугами, совершенно позабыв о том, что граф Брасс возложил на него обязанность управлять провинцией, а потом вслед за Катинкой ван Бек двинулся к воротам и выехал на пустынные улицы Эг-Морта. Горожан на улицах не было. Никто, кроме замковых слуг, не знал о том, что он покидает замок Брасс, отправляясь при этом на восток, тогда как граф Брасс уехал на север.

К полудню путники миновали заросли камышей, оставив позади заводи и болота, проехали по утоптанной белой дороге мимо одной из огромных каменных башен, обозначавших границы земель, лордом-защитником которых был граф Брасс.

Даже такая относительно короткая поездка утомила Хоукмуна, и он уже начал жалеть о своем решении. Руки ныли из-за того, что он цеплялся за луку седла, бедра пронизывала стреляющая боль, ноги почти полностью онемели. Катинка ван Бек, напротив, казалась неутомимой. Она то и дело останавливала коня, дожидаясь отставшего Хоукмуна, но была совершенно глуха к его призывам сделать привал и немного отдохнуть. Хоукмун не знал, выдержит ли он весь путь, не умрет ли по дороге к Булгарским горам. Еще он время от времени задавался вопросом, как он вообще мог питать симпатию к этой злой, бессердечной тетке.

Их окликнул часовой, заметивший путников с поста на верхней площадке башни. Верховой фламинго часового стоял рядом с ним, алый плащ развевался на ветру, и на миг Хоукмуну показалось, что птица и человек одно целое. Узнав Хоукмуна, стражник вскинул в приветственном салюте длинное огненное копье. Хоукмун сумел помахать ему слабой рукой, но вот крикнуть в ответ на приветствие часового не хватило сил.

Затем сторожевая башня осталась у них за спиной, и они выехали на дорогу до Лионесса, намереваясь обогнуть Швейцарские горы, которые до сих пор, как считалось, отравлены ядами Трагического Тысячелетия и, кроме того, по большей части непроходимы. В Лионессе у Катанки ван Бек жили приятели, которые обещали снабдить их провизией на остаток пути.

Ночью они разбили лагерь у дороги, и к утру Хоукмун окончательно уверился, что смерть его уже близко. Боль предыдущего дня казалась пустяками по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Однако Катинка ван Бек явно не собиралась выказывать милосердие: прежде чем сесть верхом, она решительно закинула Хоукмуна на его терпеливо ждавшего коня. Затем взяла уздечку и повела коня за собой, не обращая внимания, что его всадник качается в седле.

Таким манером они двигались три дня, почти совсем не отдыхая, пока Хоукмун попросту не свалился – выпал из седла, лишившись чувств. На тот момент ему было уже наплевать, найдет он Иссельду или нет. Он не винил и не оправдывал Катинку ван Бек за столь безжалостное отношение к себе. Боль не отпускала его ни на миг. Он двигался, когда двигалась лошадь. Он останавливался, когда останавливалась лошадь. Он съедал то, что Катинка ван Бек время от времени ставила перед ним. Он спал в те несколько часов, какие она выделяла для сна. А потом он лишился чувств.

Один раз он очнулся и открыл глаза, увидел собственные ноги, болтавшиеся по другую сторону конского туловища, и понял, что Катинка ван Бек продолжает путь, перебросив его через седло как тюк.

И спустя некоторое время Дориан Хоукмун, герцог Кёльнский, поборник Рунного посоха, герой Лондры, вот так и въехал в старинный город Лион, столицу Лионесса, и его коня вела в поводу немолодая женщина в запыленном доспехе.

Когда Дориан Хоукмун очнулся в следующий раз, он лежал в мягкой постели, над ним склонялись юные служанки, улыбаясь ему, предлагая ему пищу. Несколько мгновений он отказывался признавать их реальность.

Но они были очень даже реальные, и еда оказалась вкусная, и отдых его освежил.

Прошло два дня, и Хоукмун, которому стало лучше, с неохотой подчинился требованию Катинки ван Бек продолжать путь, чтобы найти зловещую армию в Булгарских горах.

– Наконец ты окреп, парень, – сказала Катинка ван Бек как-то утром, когда они ехали между залитыми солнцем зелеными округлыми холмами. Теперь она держалась рядом с ним, поскольку вести его лошадь за уздечку больше не было нужды. Она хлопнула его по плечу. – Стержень у тебя крепкий. Вот увидишь, что бы с тобой ни случилось, всё поправимо.

– И все же вряд ли здоровье стоит подобных страданий, сударыня, – с чувством проговорил Хоукмун.