Книга Вне рамок приличия: Друг моего сына - Александра Ермакова

— Но Герман говорил, что твоя мать ему изменила…

— И ты поверила? — после секундного молчания, вскинул брови Рус. — Она бы даже под угрозой смерти этого не сделала. Типичная жертва. По малолетству я с пеной у рта орал, что отец — зло! А мать несчастная! И на защиту с возрастом стал бросаться, огребая от бати, как и она, пока не окреп настолько, чтобы ему дать отпора. А потом она умерла, и Громов перестал приезжать. Я его ненавидел… И сейчас ненавижу, но уже не так категорично. Мать могла уйти, могла прервать этот порочный круг. Подать на отца в суд, в конце-концов. Но не желала этого, тем самым развязывая ему руки.

— А ты не думал, что это из-за страха, что отец тебе…

— Это уже не важно… — покачала головой Руслан. — И рассказал не для психологической консультации, в поиске детской травмы, а чтобы предупредить… Не связывайся с ним!

— Я уже догадалась, что твой отец не ангел, — кивнула, неосознанным жестом смахнув чёлку со лба Руси. — И увижусь с ним только через неделю. Он же в командировке… — не договорила, Руслан меня рывком к себе подтянул и на себя усадил.

— Ты с ним рвёшь! — категорично и властно. — Будем мы вместе или нет, не так важно, как то, что ты с ним быть не должна! — и поцеловал жадно, с первого же глотка подчиняя. Пока я в него цеплялась, проворно ручищами под халатик пробрался, в себя вжимая так крепко, что даже больно стало. Но приятно больно. Сладко…

Сумасшедшие ласки, жгучие, яростные поцелуи, как всегда, привели к близости, от которой уже отказаться не могли. Видимо, стыд я потеряла окончательно, ибо отдалась Руслану на кухонном столе, став для парня десертом.

На работе, как всегда аврал: то пациент, то начальство, то бумажная работа.

Звонок от Германа настроения не прибавил. Наоборот. Я откровенно начинала злиться, но радости добавил приезд Жеки. Естественно с Русей — гадёныш выискивал любую возможность увидеться. И улыбался так лучисто, что меня аж слепило от этого солнышка. А если учесть, что он подстригся, явно скрывая выбренный участок волос на голове, чтобы шов наложить, я признаться, зависла на неприлично затянутые несколько секунд.

И дальнейший разговор, отводила глаза и держалась предельно далеко, только сердце с ума сходило, и тело чуть ли не плавилось от жара, который испытывала в его присутствии.

Перевязку сделала сама. Чмокнула сына, поворошила волосы, жадно рассматривая и понимая, что… всё… он уже не мой мальчик. Теперь в его сердце другая женщина, и мне с этим, как бы это было не больно, нужно свыкнуться.

Хотела напомнить, что нужно меньше напрягаться, как телефон Жеки заголосил. Судя по торопливости сына, это была…

— Да, Мариш, мы уже почти всё. Прости, — это мне бросил. — Я в коридоре подожду, — кивнула Русе, и вышел из кабинета, оставляя нас с Русланом наедине.

И его место на кушетке занял светящийся, как начищенный медный таз, Рус:

— Мне тоже нужно провериться, — очаровательно подмигнул, облизав моё лицо взглядом, и только я сузила глаза, чтобы ответить колючей, парень покладисто голову склонил:

— Там швы, снимать не пора ли?..

— Рано, — отрезала я. Но парень не унимался:

— Ну, может, хотя бы обработать? Вы же, в конце концов, теперь наша обслуживающая клиника.

— С будущего месяца, — поумничала я, поражаясь его наглости и находчивости.

— Это уже завтра, — напомнил Рус. — Неужели, бросите калеченного…

— Ну, наконец-то, признал, что нездоров, — не удержалась от безобидной шпильки.

Подступила…

Он в мою грудь лбом уткнулся, и без того расщепляя нежностью. И только я стала ворошить его волосы, добираясь до шва, Рус, не мешкая, заключил меня в объятия. Вернее совершенно бестактно, припечатал ладони к моей заднице.

— Руки, — скомандовала, не прекращая восхищаться его непосредственностью.

— Ага, — хмыкнул Рус, но вместо «отпустить» лишь крепче меня вдавил между своих ног.

Сердце дрогнуло, пальцы утонули в тёмных прядях, теперь уже ласково поглаживая и любовно их перебирая:

— Тебе идёт стрижка.

Хотя мне очень нравились его длинные волосы, зато теперь они были модно уложены длинной чёлкой на один бок, скрывая шов.

— А мне ты подходишь… — бессовестно растапливал меня Руслан, носом черты зигзаги на моей груди.

— Русь, прошу, прекрати, — нашла в себе силы избавиться от его сладкого плена. Прошлась по кабинету, собирая новый стерильный набор для обработки ран.

— Я хочу поговорить с Жекой, — пока доделывала работу, брякнул Рус. Я замерла:

— На тему? — состорожничала, закрепляя новый пластырь.

— Нас…

— Нет, — сердечко пропустило удар. — Не смей. Да и что ты ему скажешь?! — меня переполняло отчаяние. Понятно, что нам что-то нужно было решать… но я была уверена, что решение одно — мы расстаёмся!

— Вы уже всё? — к нам бодрой походкой и широченной улыбкой вошёл Жека.

— Да, — торопливо кивнула сыну, выдавливая улыбку, а потом метнула на Русю умоляющий взгляд. — Не смей, — шепнула одними губами.

Руслан стал мрачнее пасмурного неба. И взгляд как-то сразу потух.

Я не хотела его обидеть, но он не должен принимать такие важные решения в обход меня! Да и в страшном сне не могла представить реакцию сына на… мой роман с его другом.

— Ты домой возвращаться собираешься, блудный сын? — уже прощаясь с ребятами, уточнила у Жеки.

— Да, сегодня…

Я погрустнела:

— Я до утра на дежурстве…

— У нас сборы через пару дней… сезон, — огорошил Жека. Настроение улыбаться отпало в конец.

— Насколько? — уточнила с упавшим сердцем.

— Месяц…

— Ого, — покивала неутешительным мыслям. Такая пустота накатила, хоть вой.

— Хорошо, — всё что смогла обронить.

— Я тебя люблю, — привычно клюнул меня в щёку сын.

— И я тебя, — прошелестела уже в спины.

Руслан даже не обернулся. Мы не обменялись даже взглядами.

После процедурного он был очень мрачный и молчаливый.

И я себя ощутила непередаваемо скверно. Смотрела им вслед и меня одолевало новое чувство… утраты.



Глава 25

ЛИЗА

Уже поздней ночью, сидя в кабинете за бумажной работой, меня дёрнули из приёмной:

— Елизавета Сергеевна, к вам… — замялась Настя, — на перевязку, — добавила таким тоном, словно это было кодовое слово.

Не идиотка, догадалась кто это.

— Спасибо, Насть, пропусти, я сейчас спущусь.