Книга Я – раб Ламповой, или Как укротить миллионера - Ольга Коротаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Работы, — прошептала я, пытаясь сообразить, о чём речь. — Вы о проданных картинах? Но как же их владельцы?
— Так вы не знаете? — несказанно удивился Феликс. — Мистер Джинов оплатил коллекционерам их аренду. Очень щедро, не правда ли?
— Даже слишком, — проворчала я. — Похоже, я обошлась отцу Кости весьма недёшево.
— Жаль, что владелец «Заката над зоопарком» отказался, — печально вздохнул Феликс. — Я хотел полюбоваться этой вашей работой воочию.
Мне было всё равно, кто купил порванную и склеенную картину. Она как моё сердце, — казалась целой, но была истёрзана и никогда не станет целой.
Что ощущает блудный сын по возращении домой? Что чувствует ягнёнок на заклании?
Наверное, я сейчас варился в смеси этих эмоций. Пока сверкающий лифт с мягким кожаным диваном поднимался на сто второй этаж, где и находился кабинет директора и по совместительству моего отца, я взмок. И дело не в новеньком костюме из шерсти тонкой выделки, и не в нагрянувшей июньской жаре.
Я собирался ещё раз отстаивать своё право на свободу.
— Почему ты так себя ведёшь? — спросил меня обычно молчаливый Глеб. — Раньше ты бы или сдался и поступил, как требует босс, или же сбежал и затусил где-нибудь на Карибах, игнорируя звонки и сообщения. Но ты каждый раз приходишь сюда по первому требованию и отказываешь отцу. Это поведение тебе абсолютно не свойственно.
— Было несвойственно, — сухо возразил я и подобрался, как тореадор перед встречей с быком. — Всё изменилось.
— Ты изменился, — подытожил секретарь отца и вздохнул: — Но что теперь? Ждёшь, что изменится твой папа?
— Ему придётся, — кивнул я. — Я не отступлю.
Глеб сдержанно улыбнулся. Двери разъехались, и я вышел в шумный офисный коридор. Как всегда, здесь царила суматоха. Люди совещались, перемещались со скоростью болидов, трясли бумагами, доказывали что-то важное сослуживцам.
Мне никогда не нравилась эта суета. Всё казалось наигранным, как в уличной итальянской опере. Слишком шумно, слишком эмоционально. Чересчур театрально.
— Нет, — сказал я сразу же, как только вошёл в кабинет отца.
Сидящие за круглым столом люди повернулись, как по команде, и уставились на меня с изумлением. Я застыл на минуту, не ожидая, что буду не один. Обычно отец на наших встречах не позволял даже Глебу находиться, так как почти всегда они заканчивались криком. А орущий босс — плохой имидж для компании.
— И тебе доброе утро, — хмыкнул отец. На людях он всегда держался холодно и сдержанно. — Позвольте вам представить. Джинов Константин Максимилианович, мой сын и гениальный разработчик мобильных приложений.
Нависла тишина. Я на миг даже забыл как это — уметь дышать. Впервые за… Да вообще впервые я услышал из уст отца почти похвалу. Нет, чёрт побери! Это была настоящая похвала. Признание!
Смущало лишь то, что признавать, собственно, было нечего. Два с половиной приложения, которые я делал за просто так (ну или за еду, как у Семёна), нельзя назвать отличным послужным списком гения.
— Так сказала мне одна весьма известная среди творческой элиты натура, — с едва заметной ухмылкой добавил отец, и я шумно вдохнул, понимая, что это была лишь издёвка. Папа вспомнил слова Валерии. Но тут он огорошил: — Я решил прислушаться. Вместо того чтобы бодаться с тобой из-за полученного, но никому не нужно диплома, хочу передать под твоё начало команду по разработке приложений для мобильных телефонов. Моя компания решила идти в ногу со временем, поэтому жду от вас интересных идей и новаторских решений по данному вопросу.
Я растерянно переводил взгляд с одного «члена команды» на другого… И что мне с этим «подарком» делать?!
— Что скажешь? — полюбопытствовал отец.
Я неопределённо пожал плечами, действительно не зная, что ответить. Шёл сюда, чтобы сражаться за свою свободу, не убегая, как раньше. А когда неожиданно победил, то вдруг понял, что понятия не имею, за что я боролся. Всегда был «против»…
Но Лампова считала, что у меня талант. Лера была в этом так уверена, что заявила моему отцу это в глаза. Зная по себе, как это непросто, я был горд своей заразой. Но вот её вера порой была слепа. Например, её соседка Катя. Я не мог понять, как можно не замечать откровенных пакостей, как можно прощать удары в спину, как можно не сомневаться в том, кто уже не раз предал?
Так может, и слова о том, что я гений, лишь самообман влюблённой девушки?
Ведь насчёт её соседки я оказался прав. Раскрыл глаза Ламповой на так называемую «подружку». Неприятно кольнула мысль, что именно Катя отозвалась на призыв в трудный момент. Даже попросила того, с кем только что поссорилась, лишь бы помочь мне догнать Валерию, поговорить с ней.
Может, вера Ламповой не так и слепа? Может, Валерия видит в окружающих даже то, что они сами не могут? И постепенно люди и сами начинают верить в свои хорошие стороны и поступать правильно.
Я никогда никому бы не признался, но принимать это решение было до чёртиков страшно. Сейчас, стоя под перекрёстным огнём выжидающих взглядов, ощущал себя так, будто замер на краю пропасти. Я так долго поднимался, сражался с собой и со стихией, чтобы оказаться наверху. Чтобы ощутить свободный полёт.
Свободу в квинтэссенции!
Но, когда остался один, — последний! — шаг в пустоту, внутри всё сжалось от ужаса. И множество «если» атаковали волю к победе. Будто ледяной ветер в лицо, они сбивали меня с ног, заваливали назад. И лишь страховочный трос не давал потерять себя.
Её вера в меня.
И я сделал этот шаг.
— Согласен!
— Вот и отлично, — мне показалось, или отец ухмыльнулся? Он опустил ресницы, пряча взгляд, подхватил со стола папку и протянул мне: — Вот уставные документы. Я позволил себе придумать название. Надеюсь, тебе понравится. А теперь можете пойти в зал переговоров, там сейчас никого, и обсудить план и принципы работы. До свидания.
Люди один за другим поднимались и, неловко прощаясь, гуськом потекли к выходу. Было заметно, что встреча подобного уровня для каждого в новинку. В основном это были вчерашние студенты. На отца смотрели, как на Билла Гейтса, на меня — как на его заместителя, и ощутил себя увереннее. Да, с небольшой командой я определённо справлюсь!
Принятое решение освободило меня от страха, и тут же одолело любопытство. Открыв папку, я прочитал название и хохотнул:
— Это шутка?
— Похоже, что я смеюсь? — выгнул бровь папа. Но глаза его весело блестели: — Как сказала одна наша языкастая знакомая — это твой бренд!
Я снова опустил взгляд на приказ о создании подразделения под названием «Три желания».
Я сидела на раскладном стульчике, который стоял крайне неустойчиво на зелёной лужайке городского парка Вены. Но что значит небольшое неудобство по сравнению с открывающимся передо мной видом на небольшое озеро, за которым виднеется роскошный фонтан?
