Книга Чудесам нет конца - Роберт Ирвин

Энтони и его охрана прикрывают лица плащами, но Рипли в экстазе раскидывает руки, ибо он обожает бывать в Уоппинге: здесь в избытке представлены все ингредиенты его ремесла – квасцы, сера, ртуть, древесный уголь, соли и экскременты.

Он ликующе размахивает руками:

– Отбросы! Отбросы! Повсюду отбросы! Это жизнь. Хоть со стен соскребай. Соскребай со всех этих туш и построек, и гниль становится жизнью!

Внезапно Рипли исчезает. Энтони и его телохранители останавливаются и, нервно озираясь, пытаются определить, где они оказались. Затем Рипли окликает их, веля следовать за ним, и сквозь мглу они едва различают, что алхимик стоит в дверном проеме, а за ним ревет пламя. И вот они в кузнице Пикенхема. Рипли и Пикенхем обнимаются, поскольку признаю́т друг друга мастерами своих уважаемых ремесел. Пикенхем, смуглолицый великан с копной черных вьющихся волос, с удивлением разглядывает Энтони. Вполне возможно, раньше он и рядом не стоял ни с кем из знатных людей. Рипли объясняет, зачем они пришли, особо подчеркивая, что они готовы хорошо заплатить за меч исключительного качества. По просьбе Рипли Энтони захватил с собой обломок меча, но когда он показывает обломок Пикенхему, тот хохочет при виде такого убожества. По словам кузнеца, у этого меча сносный острый край, но основная часть лезвия хрупкая, и это результат слишком долгой холодной ковки, а затем слишком небрежного обжига, или лезвие медленно охлаждали и нагревали много раз. Этот меч ковали на скорую руку. Теперь Энтони и его спутники увидят, как делается такая работа.

Кропотливый процесс начинается с заготовки – стального бруска, который Пикенхем нагревает, прежде чем поместить в форму на наковальне, а затем, когда лезвие приобретает нужные очертания, кузнец уплотняет центральный выступ, чтобы придать ему прочность. Он также тщательно балансирует вес лезвия и той части, что потом станет рукоятью. Теперь наступает сложная фаза, так как лезвие неоднократно нагревается, а затем охлаждается, чтобы убрать перегрузки, возникшие на первом этапе изготовления. При погружении в ледяную воду лезвие твердеет, но и закаляется, приобретая гибкость и прочность.

Поначалу гости кузнеца очарованы процессом изготовления оружия, но мере того как лезвие неоднократно перемещается от горна к охлаждающему баку, чтобы сначала нагреться, а затем очень медленно охладиться, им становится немного скучно, и они начинают разговаривать между собой. Телохранители рассматривают оружие, сложенное в углу, пока его не заберут другие заказчики.

– Это будет меч, достойный героя, – говорит Рипли Энтони и, достав из сумки бутылку, делает большой глоток, прежде чем продолжить: – Я собираюсь сделать вас самым знаменитым рыцарем во всем христианском мире.

Энтони хмурится:

– Я сам за себя.

Но Рипли улыбается:

– А вот и нет. Говорю же, вы в моей власти, и король хочет, чтоб так и было. Не падайте духом, ибо я не что иное, как квинтэссенция вашего успеха. – Затем на лице у него мелькает беспокойство, словно он что-то вспомнил. Он спрашивает Энтони: – После выздоровления вы не заметили ничего странного?

Теперь наступает очередь Энтони беспокоиться.

– Нет. А что я должен был заметить?

– Да так, ничего. Если все в порядке, то и ладно. Просто чудо, как вы выздоровели. Еще раз говорю вам: молодец, лорд Скейлз! – И Рипли переводит разговор на подготовку коронации Элизабет в Лондоне и встречу знатных гостей, которые прибудут из Бургундии и Люксембурга. Болтая, алхимик часто прикладывается к бутылке, которую принес с собой. Однако Энтони не терпится уйти. Кузница кажется ему мрачными огнедышащими чертогами ада, а огромная масса вонючих людишек, что толпятся в переулках Уоппинга, внушает страх. А ну как обитатели этого района, почти потерявшие человеческий облик, если судить по их внешности и поведению, восстанут против своей вонючей нищенской доли и захотят убить своих хозяев? Лет пятнадцать назад такое уже случилось, хотя восстание началось не в Уоппинге, а среди грязной оравы мужиков, уволенных солдат, взбунтовавшихся вассалов из Кента, пошедших вслед за человеком, называвшим себя Джек Кейд. Эта шушера бесчинствовала на улицах Лондона, грабила и поджигала дома. Мятежники силой заставили заключить в Тауэр казначея короля лорда Сэя, а затем его поставили перед судьями, и те обвинили его в предательстве. Казначею разрешили сделать признание, а затем отрубили голову. Кейд насадил голову на копье, а тело благородного лорда протащил через весь город. В те дни немало голов дворян и членов парламента насадили на прутья решеток. Открывали двери тюрем, насиловали женщин и жгли книги. В конце концов на борьбу с анархией поднялись лондонцы. Кейд бежал, но был пойман. Его обезглавили, а тело четвертовали, перед тем как протащить в клетке его останки с покоящейся на них головой в назидание всем прохожим. Высокородные лорды вернулись в город. Но к Энтони и ему подобным все равно относились без любви.

Здесь так жарко. В ушах слышится свист, который почти заглушают удары молота Пикенхема. Зачем его на самом деле сюда притащили? Почему нельзя просто купить меч, как обычно? Если только он не попал в зависимость от алхимика вследствие лечения черепным мхом. Внезапно Энтони становится ясно, что нападавшие как раз и собирались не убить его, а только ранить, чтобы подчинить его волю алхимику. Но это просто абсурд, Рипли желает ему только хорошего. Надо гнать от себя бредовые мысли. Однако получается с большим трудом, потому что теперь Энтони кажется, что у него в голове два мозга и каждый из них думает сам по себе. Один мозг смелый, другой трусливый. Не успевает он обдумать эту мысль, как приходит другая: такого не бывает. Но почему же не бывает? Рипли спрашивал, не замечал ли он всяких странностей после выздоровления. Что он должен был заметить?

Наконец Пикенхем готов наплавить рукоять, гарду и навершие клинка. Крестовина рукоятки заканчивается крючьями, так что Энтони, перевернув меч, может с их помощью зацепить врага. Взяв оружие в руку, Энтони чувствует его вес. Затем Пикенхем передает меч ученику, который шлифует лезвие, полирует и делает окончательную заточку. Но это еще не конец, поскольку Рипли требует нанести на меч руны. Когда Энтони задает ему вопрос о значении этих рун, Рипли со смехом отвечает, что их смысл совершенно не важен. Какая разница? Важно только одно: на мече будут руны. Алхимик считает, что у меча должно быть имя, и предлагает назвать его Гэлатайн.

Итак, теперь у Энтони есть меч. На обратной дороге в Лондон у него так дрожат руки, что он не в силах удержать орудие. Ему даже идти трудно, и он цепляется за Рипли, чтобы не упасть. Его словно тучей накрывает страх, смешиваясь с грязным воздухом печей и красилен. Наверняка руны на мече несут зловещее предзнаменование. Энтони опасается, что вмешательство Рипли в его жизнь ни к чему хорошему не приведет. Он боится бедняков-рабочих с почерневшими лицами. Неужели их небольшую группу уже выследили и убьют еще до того, как они покинут Уоппинг? А если они выберутся из этого отвратительного места живыми, не покусится ли снова на его жизнь рыжий со своей бандой? И даже если ничего такого не случится, его все равно тревожит поединок с Бастардом Бургундским, ибо тот известен как отличный воин. Энтони боится умереть еще раз.