Книга Во власти незнакомца - Тати Блэк

– Вы знали об этом? О том, что она обвинила во всем Лесю?

– Дочь как-то раз обмолвилась. Знаешь, она всегда старается оградить меня от любого беспокойства, – губы Александра Владимировича сложились в чуть грустную, но мягкую улыбку.

Артур коротко кивнул:

– В этом вся Леся.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Они немного помолчали, а затем будущий тесть вдруг спросил:

– Подожди, ты сказал, что Анна Николаевна – бывшая учительница?

– Да. Она не преподает больше.

– Ты ведь не просто так о ней вспомнил? – спросил Александр Владимирович, снова изучая его глазами, в которых светилась проницательность.

– Не просто, – подтвердил Артур. – Я лишь хотел сказать, что она тоже немало пострадала. И что нам всем лучше больше не копаться в прошлом, а просто жить дальше.

Выдержав паузу, полную молчаливого понимания, Артур добавил:

– Я собираюсь перевезти вас всех жить ко мне. У меня большой дом и достаточно средств, чтобы обеспечить Любе все самое лучшее.

– Да будет так, – откликнулся отец Леси и Артур, одним махом допив настойку, встал из-за стола, чтобы пойти к своей невесте.

Она сидела у постели Любы, которая мирно спала, очевидно, устав после путешествия. Поднявшись Артуру навстречу, Леся молча провела его в соседнюю спальню и только там сказала:

– Я услышала кое-что из вашего с папой разговора…

– Подслушивать нехорошо, – насмешливо поцокал Артур в ответ языком.

– Зачем ты ездил к Анне Николаевне?

Он вздохнул. Вспоминать о том, что видел там, не хотелось, но Леся имела право знать.

– Мне просто показалось это правильным. Я хотел знать, зачем она это сделала.

– Она испугалась, – пожала Леся плечами. – Насколько помню, у нее мама болела…

– Если бы я уже не был от тебя без ума, то сейчас полюбил бы тебя ещё больше, – улыбнулся Шервинский.

– Почему?

– Потому что ты единственный человек из тех, что я знаю, у которого настолько большое и понимающее сердце.

Притянув Лесю к себе, он уткнулся губами в ее волосы и вдруг услышал:

– Скажи это ещё раз.

– Что именно? Что у тебя большое сердце? – хмыкнул Артур.

– Нет, что ты любишь меня.

– Я тебя люблю, – сказал он легко и искренне.

Такие простые слова, которые лишь рядом с Лесей обретали особый смысл.

Слова, которые готов был повторять ей бесконечно.

Эпилог

Решение сделать ремонт и перестановку в комнате Марго далось Артуру легче, чем он ожидал.

Годами он не позволял никому касаться этой комнаты, даже пересекать ее порога не давал ни единому человеку. Годами вещи дочери оставались на тех местах, где были при ее жизни. Годами он убеждал себя, что этот своеобразный мемориал – его связь с той, кого было не вернуть.

Но теперь все изменилось. В его дом перебрались Леся и ее семья. Его семья. Настоящая новая семья, а не то призрачное прошлое, в котором он сам себя запер на долгое время. И вот теперь настал час перемен. Настал час попрощаться с тем, что он охранял, точно дракон – сокровище. Попрощаться и отпустить то, к чему не было возврата.

Впервые за прошедшие с момента смерти Марго годы он распахнул в ее комнате шторы, позволяя солнечным лучам осветить место, которое когда-то было наполнено смехом и радостью. Марго была именно такой – очень живой, подвижной и неунывающей. А он погрузил ее комнату во мрак точно так же, как погрузил в него собственную душу.

Лучи солнца, пробежавшие по комнате в игривой ласке, заставили Артура на миг задохнуться от застарелой боли. Солнечный свет, преобразивший комнату, заставил его отчётливо вспомнить картины прошлой жизни. Они представали перед внутренним взором такими живыми, будто все это было только вчера. В последнее время он почти стал забывать голос и взгляд дочери, время неумолимо делало его воспоминания более тусклыми и блеклыми. Но сейчас он ощущал себя так, будто не было этих лет, наложивших на его жизнь свой отпечаток.

Протянув руку к одной из навесных полок, Артур взял оттуда золотой кубок. Первая награда Марго, добытая ею на соревнованиях по конному спорту. Она обожала лошадей. И делала огромные успехи в этой спортивной области. И ни разу – ни разу! – она не получала серьезных травм в этом достаточно рисковом и травмоопасном виде спорта. Лошади никогда не выбрасывали ее из седла, она умела найти подход к любому животному. А в итоге погибла так нелепо, просто выпав из окна…

Его долго преследовал этот мертвенный образ, но сейчас, когда касался золотого кубка, украшенного фигурой всадника, видел Марго такой, какой она была в тот момент, когда ей его вручали.

– Папочка, папочка! Ты видел, видел, как я проскакала?!

Дочь возбужденно тараторила, пребывая в восторге от первой победы на соревнованиях международного уровня.

– Конечно видел, солнышко, – улыбнулся он ей, невольно заражаясь ее радостным настроем. И гордясь дочерью так, что не хватало слов это описать.

Впрочем, это было совсем не главное. Он не пытался добиться от нее каких-либо бешеных успехов, которыми можно было бы похваляться перед знакомыми и друзьями. Он просто хотел, чтобы она была счастлива. А сейчас Марго вся буквально светилась от радости, и ее пшеничного оттенка волосы, заплетённые в косички, задорно тряслись в такт со владевшими ею эмоциями.

– Ты представляешь, я сначала думала, что Звёздочка не в настроении! Она, кажется, даже на старт выходить не хотела! А потом как набрала скорость! И когда мы обходили ту белую лошадку, я поняла, что мы обязательно выиграем!

Дочь продолжала оживлённо щебетать, трогательно прижимая к груди кубок, а он просто стоял и улыбался, будучи счастлив потому, что была счастлива она.

Очнувшись от воспоминаний, Артур обнаружил, что инстинктивно прижимает к себе кубок тем же жестом, каким делала это Марго в тот день. А ещё – что в уголках глаз скопилась предательская влага.

Нет, такие потери невозможно было ни пережить, ни забыть. Но можно было пытаться жить дальше. Он хотел жить дальше. Хотел, чтобы Леся родила ему детей, который оживят этот дом своими голосами и топотом маленьких ножек. Настоящие, живые шаги, а не те, что могли звучать лишь в его воспоминаниях.

Он чувствовал себя немного предателем, будто подло искал кого-то на место Марго. Но ведь это было не так! Ее место в его сердце не займет никто. Это была отдельная ниша, в которую он сложит самое дорогое, что у него осталось – свои воспоминания и благодарность за все пережитые мгновения – и радостные, и самые больные. Ведь так или иначе, но они привели его к тому, что он имел теперь – к женщине, которую любил. К единственной женщине, способной залечить раны, казавшиеся до нее незаживающими.