Книга Хранящая прах - Властелина Богатова

Мирина сквозь муть пред глазами смотрела с ошеломлением на Вихсара, а в груди все леденело от его слов, вонзающихся в самое сердце. Она отчаянно замотала головой, противясь услышанному.

— Нет-нет, все не так. Я не хотела этого. Нет.

— А как? — рявкнул он, вонзаясь взглядом, сминая постель. — Как, Сугар? Откуда мне знать, что ты не хотела его? Побежала на его зов, как гулящая сука, — сжал зубы.

Мирина даже всколыхнулась от грубых слов, отшатываясь, и хотела уже уйти прочь, но сквозь горячее волнение здравые мысли начали просачиваться в голову, сознавая все то, что сделала, и как ее поступок видели другие. Вихсар не сводил с нее глаз.

— Уходи, — на этот раз это прозвучало устало, и эта его просьба оборвала последнюю нить.

Мирина, рассеянно оглядевшись перед собой, ища хоть какую-то опору в себе, сознавая, что все еще сидит на ковре перед ханом, поднялась на ноги, сжав губы, и, не глядя в его сторону, пошла прочь, коря себя за это малодушие и слабость, что убегает, как чернавка, которую прогнали за провинность. Но только ничего с собой не могла сделать — в груди жгла обида, она росла и распирала изнутри, разламывая ребра и горло — терпеть ее не было сил.

Княжна слепо ворвалась в шатер, широким шагом прошла в свой стан. Немея, что сидела на полу, подскочила было, но, увидев ярившейся взгляд княжны, осела тут же, не решаясь ничего спрашивать. Оказавшись сокрытой от глаз, Мирина рухнула на постель, уткнула лицо в подушку, сжимая кулак, в котором до сего мига — забыв совсем — держала оберег: в ледяных пальцах Мирины сталь остыла, став куском льда. Она посмотрела на него затуманенным взглядом.

Снова она совершила ошибку, снова непоправимую. В голове шумело, словно раскаты грома звучал голос Вихсара, отдаваясь по всему телу, сотрясая. Княжна втянула в себя воздух, задышала глубоко и часто, да только боль внутри все не унималась — и отчего она? Такая едкая — выдернуть бы ее из себя и выкинуть, да невозможно. Сожаление, что ничего теперь уже не исправить, накрыло с головой, безжалостно утопив ее. А ведь раньше только и грезила о том, чтобы быть свободной. А теперь что? Почему, когда свобода открылось перед ней ровной дорогой, Мирина с остервенением отвергает ее?

Ее забило в ознобе, хоть и душили нещадно слезы, но глаза оставались сухими. Неверие, что Вихсару она стала не нужна, билось в голове, как волна о скалу. Он прогнал ее, и это рвало душу в клочья, точило и изъедало нутро.

Сколько Мирина пролежала так — потеряла понимание. Воспаленная от раздумий голова отяжелела, и глаза резало от бессонницы. Мирина вздрагивала на каждый звук и шорох, тая надежду, что Вихсар просто решил так проучить ее и вот-вот позовет назад, обнимет и утешит… Но так и не дождалась ничего.

Только под утро ожидания рассеялись, как туман, когда белесый свет начал заполнять шатер, очерчивая тусклым светом ткани и утварь. Измучив вконец, ее одолела усталость. И стоило смокнуть глаза, как река безвременья поглотила ее, утянула на мягкое дно, накрывая глубоким сном.

— Княжна! Мирина!

Сквозь липкий сон голос Немеи вонзился в черноту плугом, вынуждая застонать и вдавиться в подушку.

— Они уходят, все.

Тревожный голос и внезапное известие вынудили встрепенуться.

— Уходят? — рассеянно повторила Мирина, соскальзывая с постели.

Княжна так и осталась во вчерашней одежде и украшениях, кадфа помятая слетела с нее, как и сенсилл. Она схватила оберег с постели, расправляя косы, свела гневно брови. Растерянная Немея сидела на краю, уже собранная.

— Утро уж к полудню близится. Почему ты меня не разбудила раньше! — накинулась на нее, что та даже голову пригнула от яростного взгляда — и что взять с нее?!

Мирина бросилась к узкой прорези, закрытой сеткой, да только за ней не увидела ничего, только слышала гомон воинов, ржание лошадей, топот копыт. Сердце задергалось судорожно и рвано, казалось, разорвется — неверие нахлынуло ледяным потоком, отяжеляя разом все тело.

Уходят…

Глаза вдруг защипало, Мирина сжала подрагивающие губы и остолбенела, оглушенная собственным отчаянием, будто в землю вросшая, стояла и не верила ничему. Не верила, что Вихсар ее оставляет, что не увидит его больше никогда.

Уходят…

Развернувшись, резко бросилась к выходу.

— Княжна, одеться бы надобно, холодно там! — догнала Немея, но Мирина не остановилась, выскочила наружу.

«Не может Вихсар так поступить» — билось в голове настойчиво, да только как ни тверди, а многие уже были в седлах и костры почти все потушены. Мирина взволнованно скользнула взглядом по становищу, уклоняясь от пронизывающего ветра, что поднялся ныне, мятежно волнуя степь, только его она не замечала. Приметила Угдэя, который дал уже указания части своего войска выдвигаться. Угдэй был здесь, а Вихсара — нет.

«Ушел…» — оборвалось все, и разочарование опалило, как дыхание огня, и такая боль в груди обожгла, будто рана, открывшаяся, заточила резью нещадно. Княжна слепо побрела вдоль построек к шатру Вихсара, только вокруг было пустынно, и полог раскрыт настежь, зияя чернотой. Онемевшая, некоторое время стояла, смотрела на него, пока зябкая дрожь не прокатилась по плечам, заставляя сжаться. Еще одна часть воинов стала подниматься в седла, оставшееся войско заметно редело, а внутри сердце по кускам выдирало. Не зная, что делать, Мирина завертела головой в растерянности, да только что тут можно сделать, коли все решено? Княжна развернулась и пошла обратно, видя, как Угдэй поднялся в седло, тревожно посматривая в ее сторону. Она не станет его ни о чем просить и спрашивать. Не станет!

Губы Мирины предательски дрогнули, во рту встала липкая горечь, и сделалось так холодно вдруг — невыносимо. Осмотрев в который раз постройки, надеясь найти Садагат, которая со вчерашнего вечера так и не появлялась, Мирина остановилась. Крутила головой, выискивая Тимина, будто это могло что-то решить, и взгляд ее застыл, когда увидела средь построек фигуру хана — неужели тоже искал ее? Губы сами собой дрогнули в улыбке и тут же слиплись. Вихсар выглядел, как и прежде, будто и не лежал ночью в лежке с открытыми ранами, не мучал его жар. Он увидел ее, качнул головой, что-то сказав будто самому себе — Мирина не услышала, но поняла, что ругательства — и направился к ней. Земля под ногами качнулась, а воздух нагревался с каждым шагом хана. Взгляд его оставался гневным, он рывком сорвал с веревки колыхающиеся на ветру узорное покрывало, оставленные кем-то из валган, приблизился стремительно. Взмахнув им, расправляя, накрыл плечи княжны, закутав плотно.

— Теперь ночи будут холодные. Осень близится. Одевайся теплее, — сказал он так, как будто ничего и не случилось, как будто не говорил вчера резких слов, не прогонял, как будто он никуда не собирается уезжать, да только в нетерпении вскидывали кони головы, роя землю копытом — торопили хозяев.

Ветер то и дело отбрасывал на его лицо черные пряди, ворошил мех на одежде, трепал полы плаща.