Книга Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - Найл Фергюсон

Таким образом, к концу 1850-х гг. Ротшильды восстановили свое положение главных кредиторов европейских государств. Великобритания, Франция, Турция, Австрия и Пруссия выпускали облигации посредством одного или нескольких домов Ротшильдов. И великими державами дело не ограничивалось. Из других важных клиентов того периода можно назвать Бельгию (хотя в данном случае операции чаще, чем раньше, приходилось делить с новым Национальным банком)[42], Гессен-Нассау, чьи финансы более или менее монополизировал Франкфуртский дом[43], а также папу римского. В последнем случае инициатива принадлежала Ротшильдам, так как они надеялись в обмен на финансирование возвращения папы в Рим добиться уступок для проживавших в Риме евреев. Переговоры, однако, шли гораздо труднее, чем им казалось вначале, так как Ватикан упорно отказывался признавать заем официальным условием для полной или хотя бы частичной эмансипации евреев, хотя папа и дал Джеймсу отдельную гарантию, что гетто будет упразднено[44]. И финансовые условия также оказалось трудно согласовать. В то время как Карл готов был предоставить папе до его возвращения в Рим всего только 10 млн франков, папа требовал гораздо больше. Отклонили даже требование Карла, чтобы заем был обеспечен закладной на церковные земли.

Окончательные условия, которые пришлось составлять лично Джеймсу, оказались исключительно щедрыми, учитывая нестабильное положение и частую неплатежеспособность папы. До возвращения папы (в апреле 1850 г.) были приобретены пятипроцентные облигации номинальной стоимостью в 50 млн франков. За ними последовало еще две эмиссии в 28 млн франков. За ними последовали займы в 1853 г. (восьмипроцентные облигации на 26 млн франков по 95) и в августе 1857 г., когда была предпринята смелая попытка консолидировать папский долг и стабилизировать римскую валюту. На парижский рынок выпустили новые пятипроцентные облигации общей стоимостью в 142,4 млн франков — примерно 40 % всего папского долга (около 350 млн франков). Парадокс отношений Ротшильдов с папой римским заключался в том, что они могли получать значительные прибыли до тех пор, пока Ватикан не реформировал свои финансы; но если Святейший престол не мог провести реформу своих финансов, маловероятно, чтобы изменения претерпело его отношение к евреям. Таким образом, Ротшильды встали перед выбором: бойкотировать Ватикан — и тем самым лишиться монополии над внешними долгами папы — или признать свое поражение в еврейском вопросе. Они выбрали последнее.

Кроме России, с которой Ротшильды избегали иметь дело по очевидным причинам, имелось еще два исключения из этого правила финансового доминирования. Первым исключением стала Испания, которая в 1856 г. разместила заем с помощью Миреса. Правда, едва ли сами Ротшильды горели желанием вернуться на рынок испанских облигаций, с которого они давно ушли, предпочитая предоставлять ссуды в обмен на ртуть. Вторым, и куда более важным — хотя и неполным, — исключением из правила стало королевство Пьемонт-Сардиния.

В 1849 г. Джеймсу удалось добиться главенствующего положения при размещении значительного пьемонтского займа. При этом он использовал методы, которые вызвали отвращение честолюбивого молодого финансиста и политика Кавура. После двух неудачных попыток вытеснить из Италии австрийцев государственный долг Пьемонта утроился, и королевство стало естественной мишенью для финансового проникновения туда Ротшильдов. Кавур с бессильным возмущением наблюдал, как Джеймс вернулся в 1850 г., чтобы обсудить еще один заем с министром финансов Пьемонта Константино Нигрой. Правда, к критике «прискорбной» зависимости Нигры от Джеймса следует относиться с осторожностью: нельзя забывать, что в тот период кредитный рейтинг Пьемонта был крайне низким, и Джеймс не нарочно понижал цену на пьемонтские облигации. С другой стороны, не приходится сомневаться в том, что Джеймс смотрел на Пьемонт во многом как фермер смотрит на недокормленную корову, которую следует сначала накормить, а потом уже доить. Заем 1850 г., как он радостно сообщал племянникам, стал «самой прекрасной проведенной мною операцией». Если не считать его комиссии в 2,5 %, заем стал по сути инвестицией в будущее: из новой эмиссии пятипроцентных рентных бумаг на общую сумму в 120 млн лир Джеймс взял 20 млн по 85 «а форфэ» (то есть выкупил тотчас же), согласившись продать еще 60 млн в Париже от имени правительства, а остальное оставить в руках Нигры. На самом деле он быстро передал больше половины первых 20 млн облигаций местным банкам в Турине, а остальные решил придержать и подождать оздоровления пьемонтской экономики, в чем он не сомневался.

Вскоре настал час Кавура. В октябре 1850 г. он стал министром сельского хозяйства, торговли и морских перевозок. Через два месяца Кавур предпринял первую робкую попытку бросить вызов крепнущей монополии Ротшильда, когда Джеймс узнал об очередной готовящейся эмиссии рентных бумаг (они должны были пойти Туринскому центральному банку в возмещение репарационных выплат Австрии). Кавур принялся подыскивать покупателей для новой серии во Франкфурте и Вене, призывая своего друга Деларю обратиться к Гольдшмидту и Сине. «Меня очень порадует, — заявлял Кавур, — если удастся провести еврея, который держит нас за горло». В апреле 1851 г., когда Кавура назначили министром финансов, появилась возможность окончательного разрыва. Финансовое положение обескураживало: в дополнение к общему долгу Джеймсу в 25 млн лир за разные краткосрочные кредиты, которыми он «подкармливал» Нигру, Кавур столкнулся с дефицитом бюджета примерно в 20 млн лир и другими долгами, которые в сумме достигали почти 68 миллионов. Поэтому Кавуру пришлось действовать быстро, чтобы разорвать хватку Ротшильда. Собрав 18 млн лир на туринском денежном рынке, чтобы пережить трудные времена, Кавур приказал своему послу в Лондоне поискать другой банк, готовый финансировать новый, значительный пьемонтский долг. «Мы должны во что бы то ни стало выпутаться из мучительного положения, в которое мы попали в связи с Домом Ротшильдов, — настаивал он. — Заем, сделанный в Англии, — единственное средство, с помощью которого мы можем вернуть свою независимость… Если нам в самом ближайшем будущем не удастся договориться о займе с Лондоном, мы вынуждены будем вернуться в ловушку Ротшильдов». В помощь послу Кавур отправил старого соперника графа Ревеля. Ревель столкнулся с нерешительностью Бэринга, зато более новый банк Хамбро выразил желание провести операцию, выпустив на 3,6 млн ф. ст. пьемонтских облигаций по 85.