Книга Возлюбленная - Питер Джеймс

Обнюхивая пол и плинтусы, Бен жалобно поскуливал. Чарли коснулась края чайника. Горячий. Она приподняла крышку, и изнутри поднялся пар. Желая удостовериться, что не ошиблась, она окунула палец в кружку, но вода была холодной, даже ледяной – настолько, что Чарли тут же отдернула палец. Бред какой-то. Она сходит с ума. Должно быть, просто наполнила кружку из-под холодного крана. Она нахмурилась, попыталась сообразить, в чем дело, но так и не смогла. Наливала-то она из чайника. Ну конечно, из чайника. Конечно же…

Пристально глядя вдоль коридора, Бен зарычал, и на его загривке шерсть встала дыбом. Чарли почувствовала, что волоски на ее собственном теле тоже поднимаются. Она последовала за псом, который прошлепал до основания лестницы, свирепо посмотрел наверх и снова зарычал.

– Том? – крикнула она, зная, что его там нет. – Эй?

Ее голос поднялся на целую октаву. Десны Бена задвигались, глаза его будто что-то искали. Повернув выключатель, Чарли осветила лестницу.

Дз-з-зынъ!

Опять этот паровой котел. Она взяла хозяйственную сумку и стала карабкаться по ступеням, пытаясь двигаться не слишком медленно, чтобы не выглядеть испуганной, но все же достаточно медленно, чтобы услышать, если… Если?

Если там что-то было?

На лестничной площадке вдоль стен бросали затененный свет лампочки в бра. Доски пола скрипели, и балки, казалось, отзывались тоже скрипом, словно старинный деревянный корабль, пробивающийся сквозь шторм.

Все двери были закрыты, и Чарли по очереди зашла в каждую из комнат. Пусто, пусто, пусто. Каждый раз она выключала свет и захлопывала дверь с вызывающим стуком. Проверив быстренько и мансарду, потому что мансарда всегда пугала ее привидениями, она зашла в спальню.

Ей смутно показалось, что чего-то не хватает, вроде бы стало поаккуратнее, чем обычно. Проверив и ванную при спальне, она вытащила черный шелковый халат из хозяйственной сумки, подошла к туалетному столику и, заглянув в зеркало, приложила халат к себе.

Тут она заметила лежавший на столике конверт, прижатый щеткой для волос. Утром его там не было. Аккуратным почерком Тома на нем было написано просто «Чарли».

Она взяла конверт в руки, и он тут же выпал из ее трясущихся пальцев обратно на столик с легким хлопком. Указательным пальцем Чарли разорвала его.

«Дорогая, я очень нежно люблю тебя, но кажется, здесь это не слишком-то хорошо получается. Мне нужно несколько дней побыть наедине с самим собой. Извини, что не мог сказать тебе это сам. У тебя есть чековая книжка и кредитные карточки, на счете деньги. В ящике комода, под моими носками, лежат 500 фунтов наличными. Я тебе еще позвоню. Извини, если письмо выглядит бестолково, но ты ведь знаешь, я никогда не умел достаточно хорошо выражать чувства. Мне необходимо подумать о своей жизни и о том, чего же я на самом деле хочу. Я знаю, это причинит тебе боль, принесет тебе страдания, которых ты не заслуживаешь. Это и мне причиняет боль, более сильную, чем я могу выразить. С собой я захватил некоторые нужные мне вещи. С любовью

Том».

22

Солнечный свет струился в окно, как пообещал им торжественно мистер Бадли, и на мгновение она почувствовала себя хорошо, на короткое время, пока вдыхала душистый воздух и прислушивалась к раннему щебетанию птиц, еще до того, как память, спящая внутри нее, стала пробуждаться.

В комнате пахло жженой бумагой.

Она села, сбитая с толку и вся покрытая потом. Подушки Тома подле нее все еще были округлыми, несмятыми, его сторона постели – непотревоженной. По ней прокатилась волна нарастающего уныния.

Дорогая, я очень нежно люблю тебя.

Ей это приснилось. Это был дурной сон. Все отлично. Том в ванной, он бреется и чистит зубы.

– Том? – окликнула она.

Ответа не последовало. Ее руки болели, и она вытащила их из-под простыни, чтобы осмотреть. И поразилась рукам с засохшей грязью, испещренным порезами. Вокруг одной из ран, шедшей вниз по пальцу, запеклась загустевшая кровь. С кончиков трех пальцев кожа была ободрана. Еще больше порезов пересекало тыльные стороны ладоней. Перевернув ладони, Чарли увидела другие порезы, вызывавшие мучительную боль. От напряжения кожа у нее на голове будто поползла вверх. Бен? Он, что ли, набросился на нее? Нет, быть не может. Это какой-то сон. Она просто спит. Просто…

Когда Чарли свесила ноги с постели, ступив на деревянный пол, вид собственных ног вызвал у нее вопль мистического ужаса. Ноги были тоже покрыты засохшей грязью, набившейся между пальцами. Разбрызганная выше по ногам грязь еще оставалась сырой. Ее ночная рубашка, тоже забрызганная грязью, насквозь промокла и испещрена полосками крови.

Мысленно она вернулась к прошедшей ночи. Сидела за туалетным столиком. А потом – ничего. Пустота.

В ее горле дернулась мышца. Чарли внимательно осмотрела комнату, будто надеялась обнаружить в ней хоть какой-то ответ. Туалетный столик. Плач. Может, она разбила что-то, какое-нибудь зеркало или стекло и, выходит, поэтому?.. Она покачала головой. Откуда же тогда могла взяться грязь? Ее руки и ноги были воспалены и болели.

Чарли посмотрела на туалетный столик, и вот тогда-то заметила этот маленький грязный предмет рядом со щеткой для волос.

Шатаясь, она наклонилась над ним. Сквозь грязь проглядывала заржавленная консервная банка. Колеблясь, словно тянулась к ядовитому насекомому, Чарли медленно подняла банку. Что-то внутри ее дребезжало, скользило, звякало. Не обращая внимания на боль, Чарли соскоблила грязь ободранными пальцами, пока не смогла разглядеть, что это такое, пока не убедилась в том, что действительно видит этот предмет.

Онемев от страха, она поддела большими пальцами крышку банки. Та открылась с негромким хлопком, показывая приютившийся внутри медальон в форме сердца. Тот самый медальон, который она откопала, а потом снова закопала у Желанных камней.

Подошел Бен. Медальон дребезжал в трясущихся руках Чарли. Поставив банку на столик, она опустилась на колени и потрепала пса, обвила руками и крепко обняла, желая ощутить что-то реальное, живое.

Его шкура была мокрой. И лапы тоже мокрыми, мокрыми и грязными. Он вилял хвостом.

– Хороший малыш, – сказала она рассеянно. – Хороший малыш.

Она встала. Ее голова была как в тумане, и Чарли видела медальон расплывшимся пятном. Она вынула его из банки, и потускневшая цепочка соскользнула по ее запястью. Нажав на застежку, она вскрыла сердечко.

Наружу выпал столбик черного порошка. Сначала ей показалось, что это земля, мелко истолченная земля, но крошки почерневшей бумаги вылетели наружу, зигзагом опускаясь на пол.

Дорогой Камень, я люблю его. Пожалуйста, верни мне его. Барбара.

Кто-то спалил эту записочку.

Краска обжигала руки и глаза. Чарли смочила валик в плоском желобе с краской и провела им по стене, покрыв ею немного больше площади грунтовой бумаги на панелях между дубовыми балками, чем прежде. А все потому, что ей было необходимо что-то делать. Хоть что-нибудь.