Книга Трудности белых ворон - Вера Колочкова

— Да, Митя, сама! А ты хочешь, чтоб я на обиду изошла? Чтоб жаловалась на всех углах на отца–подлеца? Нет уж! Не хотела я просто, как другие, унизительной помощи ждать да ребенка с тобой делить. Считай, что я его только для себя родила. И спасибо тебе за Илью — он замечательный мальчик. Не без странностей, конечно, но что делать? Как говорится, яблоко от яблони… И сюда ты, наверное, тоже зря приехал, Митенька, — только мальчика зря растревожишь… А как ты узнал–то про него, кстати?

— Он сам ко мне приезжал, Тань… А я, представляешь, так растерялся вдруг, и даже не поговорил с ним…

— Сам?! Илья – сам? – ахнула удивленно Татьяна Львовна. – Да не может быть… А когда? Боже, я с ним с ума скоро сойду…

— Вот тебе, Танечка, и ответ на твой вопрос – зачем… А затем, что отцовское место в душе у каждого ребенка должно быть заполнено. Пусть обидами, ссорами, непониманием, а заполнено! Мне очень жаль, что ты не захотела этого понять…

— Так Митенька… Так я же как лучше хотела! Я думала – зачем тебя обременять…

— Да ты просто делиться со мной не захотела, Танечка! Только и всего. Горделивость тебе не позволила. Это ж намного проще – идти по жизни рука об руку со своей горделивостью…

— Нет, Тань, ты посмотри на него! – громко проговорил Андрей Васильевич, совсем по–бабьи всплеснув руками. – Он нас с тобой жизни научить приехал! Мы здесь его детей всю жизнь растили, а он нас теперь жизни учить будет. Может, тебе еще и спасибо сказать, а , Петров?

— Да не надо мне твоего спасибо, Шувалов… Засунь его себе куда–нибудь подальше, понял? Ты у меня моего ребенка отнял…

— Тише, мальчики, тише! – пыталась изо всех сил урезонить их Татьяна Львовна! – Чего вы раскричались–то так? Вот и тетю Нору разбудили… — прислушалась она к характерному, уже хорошо слышимому из коридорчика стуку костылей.

Тетя Нора, как обычно тяжело и со свистом дыша, медленно вошла в кухню, решительно уселась на свой стул с плюшевой красной подушечкой, пристроила на его загогулину костыли.

— Так, значит, вы и есть тот самый доктор Петров — отец нашего Ильи? – сурово обратилась она к Петрову. – Очень приятно познакомиться. Меня зовут Элеонора Павловна, я Танина тетка. И потому как тоже человек здесь не посторонний, позволю себе вмешаться в этот ваш бразильский сериал! Вы что, дорогие мои, самой главной проблемы во всей этой истории не увидели?

— А что такое, тетя Нора? – недовольно спросила Татьяна Львовна.

— Как это что, Таня? Ведь Илья же любит эту девочку!

— Какую? – хором переспросили Петров и Андрей Васильевич, с недоумением переглянувшись.

— Да Люсю же, господи! Они вчера сидели со мной здесь, вот за этим самым столом, и я видела все своими глазами… У него любовь! Самая настоящая! Как вы не понимаете–то? Они же дети ваши! Кому родные, кому не родные – все равно это ваши дети! Он вот правильно все говорит, — ткнула она пальцем в сидящего напротив Петрова. – А теперь выясняется, как я понимаю, что они брат и сестра. Вы лучше подумали бы, как ему помочь из этой ситуации правильно выбраться…

— Да бросьте, тетя Нора! Вы, как всегда, все преувеличиваете. Какая там у него может быть любовь, боже ты мой! Он сам себе и надумал ее, любовь эту. Что они вообще в этом понимают? — изо всех сил пытаясь скрыть раздражение, тихо сказала Татьяна Львовна.

— Ну да, ну да… — повернулась к ней тетя Нора. – Это только у вас и любовь, и гордость, и страдания пожизненные, а у них так – ерунда одна… Опомнитесь! Сердцем

к ним повернитесь уже, наконец!

— А у них того… Этого самого… Не было еще, случайно? – осторожно спросил вдруг Петров. – Если было – тогда действительно проблема…

— Ну о чем ты говоришь, Митенька! Какое такое «это – самое»? Еще чего не хватало. Конечно же, нет! И никакой особой проблемы я тут вообще не вижу! – сердито перебила его Татьяна Львовна.

— А если было? – испуганно повторил Петров. – Они ведь у тебя разрешения не спрашивали, я так понимаю… Если было? Что тогда делать–то будем?

— Да ничего не будем, – решительно произнес Андрей Васильевич. – Что ты кудахчешь, как курица, Петров? Было, не было… Кому до чего, а вшивому до бани… Вот придет Илья – у него все и выясним. Да и вообще, Таня права – никакой такой особой проблемы я здесь тоже не усматриваю. И ты здесь не командуй! Подумаешь, строгий судия приехал…

— Тогда я с ним сам поговорю! – решительно произнес Петров. – Я надеюсь, вы мне это позволите? Отец я, в конце концов, или кто? Сам все ему объясню, и про Люсю тоже…

22

— Ну, явилась все–таки? – бросила на Люсю сердитый взгляд Лариса Александровна из–под широкого красного поля шляпы, — а я утром уволить тебя хотела…Если б мальчишечка этот не нарисовался вовремя… Как его…

— Гришковец?

— Ну да… Считай, спас он тебя!

— Ага. У него, знаете ли, призвание такое – всех подряд спасать.

— Слушай, а какой славный… Я прямо прихорошела вся! Стародавней гусарской порядочностью от него так и несет, знаешь ли… Везет же тебе! Эх, молодость, молодость… А с Глебкой твоим что?

— А у Глебки рак, Лариса Александровна. Умирает Глебка… — отвернувшись к окну, медленно проговорила Люся. — Я его через отца с его новой женой в наш онкологический центр пристроила. С утра вместе с ним договариваться ездила, вот недавно только на работу заявилась. Он сейчас на обследование пошел…

— Да ты что! – ахнула Лариса Александровна, развернувшись к ней от зеркала всем корпусом. – Как хорошо, что ты замуж–то за него не выскочила! Сейчас бы измучилась с ним совсем! Вот уж воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь… А ты еще убивалась, что он тебя бросил. Да и слава богу! Теперь зато ничего ему не должна! Помогла на лечение пристроиться – и все! Пусть и за это тебе спасибо скажет! Нет, каков, а? Как в учебе помочь – сразу Люся, как заболел – тоже к Люсе бежим, а как жениться – простите, Люся, вы мне не подходите…

— Господи, да как вы можете так говорить, Лариса Александровна?! Человек умирает, а вы…

— Ну да… Прости, Люсь, чего это я в самом деле… — Лариса Александровна вздохнула грустно и вежливо–сочувственно покачала головой, одновременно рассматривая себя в зеркале.

Она действительно сочувствовала этой девочке. И на волне этого сочувствия, дополнительным фоном к которому послужило еще и удовлетворение от только что выигранного процесса, как порывом ветра вынеслось на поверхность ее меркантильной души и благое намерение. А что, бывает. И у адвокатов, бывает, неожиданно лампочка внутри загорается, и совершают они в этот момент непредсказуемые совсем поступки. Правда, редко очень… Набрав в грудь побольше воздуху, Лариса Александровна снова тяжело вздохнула, подумала еще секунду и выпалила, будто прыгнула с высокого обрыва в воду:

— Ладно, раз такое дело…А я тогда тебе зарплату с сегодняшнего дня повышаю! Вот! На сто долларов! Вот! И дело вести дам самостоятельно! Где–то в синей папке лежит договор с клиентом по трудовому спору…