Книга Прерванная дружба - Этель Лилиан Войнич

– Когда я туда пришёл, держа в знак миролюбия руки вот так, старый джентльмен расхаживал вокруг хижины, свистел в дудку и т-творил заклинания. А внутри девица рвала на себе волосы и с пеной у рта вопила что есть м-мочи: «А-ка-уан! А-ка-уан!» Чего мне стоило убедить их, что я умею лучше колдуна изгонять д-духов! Колдуну хотелось сначала м-меня прирезать, а потом уж выслушать. К-конечно, бедняге не понравилось, что какой-то чужак покушается на его монополию. Ещё бы! Представьте себе: является, например, в Собор Парижской богоматери некий дилетант и предлагает архиепископу поучить его, как нужно служить мессу! К тому же эти дикари народ очень р-религиозный. Прямо к-как христиане.

Последние слова покоробили Дюпре, и он, нахмурившись, строго взглянул на засмеявшегося Бертильона, но тот был в таком восторге, что ничего не заметил.

– Я сделал священный знак и воззвал к духу Хурупари, я говорил о четырех пальмах – четырех сёстрах, но ничто их не смягчило. Тогда я прибегнул к п-последнему средству и стал ч-чревовещать. Я сказал, что вызову Гурупиру, чтобы он увёл дух злой птицы и отдал его Ипупиаре.

– Отдал кому?

– Это все л-лесные демоны. Гурупира принимает человеческий облик, увлекает людей за собой в трясину и исчезает. Потом ещё есть Ипупиара. что значит «повелитель вод». Он живёт в болотах и реках. Вы стараетесь убежать от него, а на самом деле все в-время бежите к нему, потому что ступни у него вывернуты пятками вперёд…

– Где же тут логика? – спросил Маршан, несмотря ни на что, не утративший своей любви к точности. – Если ступни вывернуты у него, то почему же навстречу ему бежите вы?

– О, это, п-повидимому, то, что называют т-таинством веры. Я же сказал вам, что они очень р-религиозны. Как бы то ни было, но в конце концов вы непременно попадёте к нему в лапы, и он вас задушит. Так вот сначала я заставил духа этой птицы войти в хижину и кричать. Вот так.

Риварес закрыл лицо руками, и прямо над сидящими раздался резкий протяжный крик, похожий скорее на смех, чем на плач: «А-ка-уан! А-ка-уан!»

– Потом я устроил небольшое представление, чтобы вызвать Гурупиру, и велел им закрыть глаза.

Риварес снова закрыл лицо руками. Издали донёсся какой-то странный голос. Сначала он был едва слышен, потом приблизился и наконец превратился в страшный рёв, оборвавшийся около самой палатки. Потом крик «акауан» зазвучал опять, постепенно замирая вдали. Риварес поднял смеющееся лицо.

– Тут уж они все попадали на землю, а колдун трясся, как желе. Для него-то духи не устраивали такой тарарам. Даже девица забыла, что должна выть. Тогда я вытащил у неё изо рта огненного демона…

– Как же вы это сделали?

– Самый обыкновенный фокус – при помощи вытянутого из рукава куска пакли. А потом я дал ей пилюлю опиума и сказал, чтобы она уснула и проснулась исцелённой. Вот и все.

Среди смеха и аплодисментов восхищённых слушателей раздался голос Гийоме. Со вчерашнего дня он лишился своих обычных слушателей: когда он заговаривал, все холодно отворачивались от него. Гийоме знал, что Маршан и полковник уже почти решили оставить его в первой же миссии на Мараньоне.

– Как удачно, – сказал Гийоме, – что вы и чревовещатель и фокусник. Никогда не знаешь, что может пригодиться в глуши. Где же вы всему этому научились?

Рене вздрогнул. Неужели Хосе всё-таки удалось заполучить слушателя? Неужели Червяк знал и молчал столько месяцев? Вздор! Конечно, он просто язвил наобум.

Ни один мускул не дрогнул в лице Ривареса.

– В своё время я очень увлекался любительскими спектаклями.

– Мне кажется, у вас врождённый талант к… как бы это сказать…

Риварес с натянутым смешком откинулся назад.

– К фокусам? Несомненно. Из меня, вероятно, вышел бы вполне с-сносный шут. Или я мог бы основать новую религию, особенно т-теперь, когда я принялся в-врачевать больных и изгонять б-бесов. Хотя воскрешать м-мёртвых было бы потруднее, да это могло бы им и не понравиться.

Рене потихоньку выскользнул из палатки и принялся шагать по залитой лунным светом каменистой площадке. Он никогда бы не поверил, что шутка может причинить такую боль. Не раз в тяжкую минуту обвинял он Ривареса мысленно в чём угодно, но только не в отсутствии чуткости. Горько подозревать самого дорогого тебе человека чуть ли не во всех смертных грехах, но ещё тяжелее, когда тебя коробит от его бестактности.

Тишину нарушило чьё-то тяжёлое дыхание, словно кто-то долго бежал. Он увидел, что на камне сидит человек, уронивший голову на скрещённые руки.

– Кто здесь? – спросил Рене, подходя ближе.

– Н-ничего. Одну минутку…

Голос нельзя было узнать, но человек предупреждающе поднял изуродованную левую руку.

– Риварес! Что с вами? Вам плохо? Перед ним опять было страшное лицо, которое он видел в Кито.

– Да. Не говорите остальным. Я нашёл предлог, чтобы уйти… не мог больше выдержать.

– Но вам нужно лечь.

– Я знаю. Помогите мне, пожалуйста. – Он поднялся, цепляясь за руку Рене.

– Вы в состоянии идти? Я могу донести вас на руках.

– Спасибо. Я сам.

Опираясь на Рене, он медленно сделал несколько шагов, каждый раз с трудом переводя дух, потом остановился и закрыл рукой глаза.

– Это просто глупо! – воскликнул Рене. – Обнимите меня за шею.

Нагнувшись, он почувствовал, как Риварес обмяк и всей тяжестью навалился ему на плечо. Рене поднял его, отнёс в палатку Дюпре и уложил в гамак, затем велел Фелипе позвать Маршана.

Риварес открыл глаза.

– Господин Мартель… Что вы делаете?

– Снимаю с вас башмаки. Не шевелитесь. Лежите спокойно.

– Да, но… вы отнесли меня в палатку полковника…

– Когда вам стало плохо? – спросил Рене, расшнуровывая второй башмак.

– Сегодня утром… нет, ещё ночью. Я надеялся, что боль пройдёт. Но сейчас схватило по-настоящему.

– Поэтому вы весь день и развлекали нас?

– Наверно. Кто однажды был клоуном, тот им и останется. Мне кажется, я фиглярничаю уже целую вечность. А что, очень скверно у меня получалось? Так некстати заболеть именно сейчас! Мне очень жаль, что я вас всех задержу, но мне придётся отлежаться.

– Господин! – просунув в палатку голову, позвал Фелипе. – Доктор только что вышел вместе с господином Лортигом. Пойти поискать?

– Да, пожалуйста.

Риварес запротестовал.

– К чему такая спешка? Вам незачем так беспокоиться…

– Что же я, по-вашему, должен делать, когда человек теряет сознание?

– Это от боли. Так уже не раз бывало. Оттого что я попытался идти…

– Так с вами это было и прежде?