Книга Всё сложно - Юлия Краковская

– А почему окно раскрыто? – спросила я.

– Я открыла, чтобы проветрить.

Я побежала на улицу искать Машу, ее нигде не было.

– Ой, прости, – сказала Карин, – я не подумала.

– Ничего, я ее найду.

К счастью, Маша, как она это всегда любила делать, нашла щель в самой квартире и забилась в нее.

Карин пригласила нас поужинать. Пришли только я и Роми. Жоффруа взял машину, объяснив, что киоск в нашей деревне уже закрыт и ему надо съездить в соседний городок за сигаретами. За ужином, когда он так и не объявился, мы с Микой и Карин не стали скрывать друг от друга, что он, видимо, отправился купить травы. Я вздохнула, что мне уже все равно.

Жоффруа начал работать с понедельника. Я бежала домой, по пути заскочила в супермаркет. Забросила тяжеленные пакеты, и мне нужно было отправляться к Карин за Роми. Не успела я выйти из дому, как Карин прислала мне эсэмэску с требованием забирать Роми от нее и от Гая до 19:00. Это было практически невыполнимо. На работе у меня была куча проектов, и я не освобождалась раньше шести вечера, потом бежала на поезд, который шел домой час. Я подумала, что Гай передал эту просьбу Карин, и мне стало грустно от мысли, что моя дочь всем в тягость. Забрав Роми, я спросила Жоару, с которой договорилась, что она уберет в квартире после переезда – за деньги, конечно, – какие средства нужно ей туда принести для уборки. Перетащив в старую квартиру всякую утварь для уборки и собрав то, что там еще оставалось, я рухнула на диван совсем без сил. Квартира оставалась за нами до конца недели.

На следующий день Карин прислала мне эсэмэс, в котором писала, что она в полном шоке от того, в каком состоянии квартира, что я мерзкая грязная свинья, что она в жизни не видела ничего подобного. Я совершенно не могла понять, о чем она говорит, сбегала снова в квартиру, посмотреть, что там такое. Квартира была практически чистой, но Жоара ее не закончила убирать.

Я ответила, что не понимаю, о чем она, и, вообще, как можно так хамить и обижать другого человека, и что квартира пока за мной, я за нее плачу и не понимаю, почему она туда ходит без меня. На что она продолжала сыпать оскорблениями, заодно заявив, что Роми жаловалась ей на то, что она чувствует себя неуютно в собственном доме, настолько там мерзко.

Я спросила Роми, о чем она говорила с Карин. Роми объяснила мне, что на вопрос, как ей новый дом, ответила, что он еще не уютный и она не чувствует себя дома. Карин, проведя три года в Израиле и четырнадцать лет с израильтянином, так же, как и Жоффруа, совершенно не понимала иврита и не умела на нем говорить, но думала, что умеет и понимает. Я обняла Роми и сказала:

– Зайка, теперь вечером ты будешь ходить на продленку, а не к Карин и Гаю.

– Ну мама, ты что? Я не хочу, я не привыкла.

– Тебе там понравится, вот увидишь. Ты уже хорошо понимаешь и говоришь по-французски.

– Это из-за того, что я сказала Карин что-то не то?

– Нет, просто так всем будет удобнее и тебе веселее.

– А можно я тогда буду продолжать ходить к Гаю? У него так весело.

– Я спрошу у него, и, если он не против – то да.

Карин все продолжала и продолжала мне писать о том, что я должна заглянуть вглубь себя и понять, какое я на деле чудовище, что моя дочь несчастна. В какой-то момент я просто перестала читать и отвечать. Хуже всего было то, что на следующий день она должна была дать годовую оценку моей работы. Когда Жоффруа вернулся домой и я показала ему все, что она мне написала, как и следовало ожидать, он принял ее сторону и тоже стал оскорблять меня и Роми, заявляя, что мы с ней две мерзкие свиньи и нет ничего удивительного в том, что даже моя подруга не может нас больше терпеть.

– Вообще-то, ты сидел дома, пока я работала, и мог бы убирать.

На это он просто отвернулся, бормоча, что за такими свиньями и не уберешь.

Утром я ехала в поезде вместе с Гаэль.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Да… Так…

Наконец я не выдержала и спросила ее:

– Слушай… А Карин… Она как вообще? С ней все нормально?

– В каком смысле?

И я показала ей всю переписку.

– Какой кошмар! Да ведь я была в этой квартире, там вообще ничего такого нет. И какие злобные, страшные слова! Послушай, с Карин уже давно никто в деревне не общается. Она жутко агрессивная и обидела кучу людей, и меня в том числе. Все меня постоянно спрашивают, как я с ней общаюсь, но я просто не злопамятная. Помнишь, я тебе рассказывала, что мы с подругами поехали вместе в Испанию и там все рассорились?

– Да.

– Это Карин со всеми рассорилась, наговорила всем кучу гадостей, а мне так вообще.

– Оооокееей, – сказала я, – а она должна оценить мою работу за год сегодня.

– Ну ты просто пропускай мимо ушей то, что она будет говорить, не принимай близко к сердцу.

Придя на работу, я первым делом встретила Карин. Она вела себя как ни в чем не бывало. Я решила поступать так же. Во время эвалюации она дала мне далеко не лучшую оценку, но и не самую плохую, она сказала, что все свои задачи я выполнила хорошо, но я не подаю новых идей и не помогаю фирме двигаться вперед. Я не была согласна с тем, что заслуживаю такой низкой оценки из-за того, что «не двигаю фирму вперед», но мы подписали документ, что компания отправит меня на курсы (так делают раз в год в любой французской компании), и я немного успокоилась, хотя подумала, что душевное здоровье у нее явно не в порядке. Я решила, что буду держаться как можно дальше и общаться по минимуму. Наконец-то пришла весна, стало намного светлее и теплее, деревья зацвели белым и розовым. Мы с Карин вместе ехали с работы.

– Знаешь, Роми не будет больше к тебе ходить по вечерам, я ее записала на продленку, – сказала я.

– Почему?

– Мне кажется, так будет лучше, я тебя не буду напрягать, и она тоже.

– Она мне не мешает. И вообще, я должна тебе сказать одну вещь, иначе я не смогу с тобой общаться. Я могу?

– Ну хорошо, что ты хотя бы спрашиваешь. Ну давай, – согласилась я, не сомневаясь, что сейчас услышу очередную гадость.

– Я говорила с Жоарой и с Лоранс, мы все думаем, что ты неправильно воспитываешь свою дочь. Вы с ней слишком привязаны друг другу. Ты должна отдалить ее немного, ничего страшного, если она поплачет немного и ей будет тяжело. Она не должна всегда получать то, что она хочет. Ей нужно поставить четкие границы. Она вообще невоспитанная, то есть у меня дома она хорошо себя ведет, но сразу видно, что у нее нет границ. Это дебильно, что ты ей позволяешь ложиться спать с айпадом.

– Ты знаешь, спасибо за мнение, но я буду воспитывать свою дочь так, как я нахожу нужным.

– Но так же думают и Жоара, и Лоранс.

– А меня не интересует, что они думают. Моей маме тоже всегда говорили в Советском Союзе, что детей надо бить ремнем, но она, слава богу, слушала себя.