Книга Мертвая хватка - Дженнифер Роу

Берди посмотрела в таинственный полумрак сада. Источником тайны оставалась личность самой Мэй. Разумеется, как во всех преступлениях, начинать расследование нужно с жертвы. Таково правило. Но в данном случае требовалось особенно четко и ясно определить, какой была Мэй: хорошей или плохой. Незавершенный портрет… Берди принялась мерить шагами террасу. Красный гравий скрипел под ногами. Гардении уже пожелтели, однако густой аромат тяжело висел в воздухе и, подобно магнолии в саду Изы, заполнял пространство.

Мэй. Хитрая маленькая шлюха, как назвала ее Иза? Деловая, способная позаботиться о себе женщина, занявшая удобное место под солнцем? Коварная вымогательница, по мнению Уэнди? Поверхностная, пустая молодая красавица – оболочка без содержания, – какой ее изобразила на портрете Бервин? Женщина легкого поведения с темным прошлым в глазах Дугласа? Или, если верить Максу, наивная, чистая душа, наделенная инстинктивным пониманием человеческой натуры?

Берди поддела ногой гравий. Теперь уже вряд ли удастся понять. Но так ли это важно? Если Уоррен Дейли, или тот, кто скрывается под этим именем, убил собственную жену, искать ответ бессмысленно. Просто незачем.

Вот только действительно ли убил он?

Глава 10

Вопрос заставил резко остановиться, и ответ возник сам собой: нет. Изумруды. Записка. Следы побега. Если Уоррен Дейли задушил жену, то поймал ее при попытке скрыться, выскользнуть из дома в то время, когда Макс записывал программу и путь оставался свободным. Но что бы там ни думал Тоби, Берди не сомневалась в правоте Макса: Мэй незачем было бежать. Она верила, что причины для страха больше нет.

И все-таки смерть настигла ее. В саду, где она любила гулять. Смерть, которая могла бы остаться тайной, потому что, кроме Мэй и кошек, по саду никто не ходил. Гибкие плети жасмина обвили бы тело, и оно бы просто исчезло, не вмешайся в историю Берди. А через много лет кто-нибудь под густой лозой обнаружил бы скелет: маленький, белый, с кожаным ремешком на шее, – но убийца уже находился бы в безопасности.

Снизу доносился шум волн. Снова подступал прилив. Скрытое тучей солнце поднималось все выше. Продолжался новый день. Сад лежал внизу – жирный, алчущий жертвы. В ветвях деревьев скандалили и дрались попугаи и крыланы. В темном подлеске таились и набрасывались на добычу кошки, ловили мух ящерицы, охотились друг на друга насекомые, грызли нежные листья улитки и слизни. Однако сверху безостановочное движение оставалось незаметным. Тайные сражения происходили внизу, под защитой густой листвы.

Берди вздрогнула, повернулась спиной к саду и направилась в дом. В кухне Уэнди разбирала холодильник. Погруженная в свои мысли Бервин спустилась по лестнице и прошла мимо двери с корзиной, наполненной бумагами, и картонной коробкой в руках. Жизнь продолжалась. Тени забились в угол.

– Злостная расточительность, – вздохнула Уэнди, плотно заворачивая в газету аккуратно порезанную рыбу и очищенные овощи. Сосредоточившись на хозяйстве, она, казалось, не сообразила, что продукты подготовила Мэй, но не успела пустить в дело.

– Где Берди? – послышался надтреснутый, нетерпеливый голос Макса, и Бервин что-то тихо ответила.

– Макс просил зайти к нему в кабинет, – невозмутимо произнесла она, появившись возле кухонной двери. – Хочет снова заняться книгой. По-моему, отличная идея. Ему требуется не отдых, а действие.

Бервин упорно не смотрела на Уэнди.

Та также проигнорировала появление мачехи, однако скрыть чувств не сумела: яростно схватила с полки большую жестяную банку и перевернула. Устилая крошками все доступные поверхности, на пол посыпались засохшие булочки с изюмом. Уэнди принялась собирать их, возмущаясь так, словно не сама стала виновницей хаоса.

Макс стоял в кабинете возле окна и смотрел на океан. На кофейном столе, на диванах громоздились коробки и валялись фотографии. Судя по всему, опустошение шкафов возобновилось. Он повернулся, и Берди с болью увидела разительную перемену. Загар не скрывал бледности и дряблости кожи. От крыльев носа ко рту залегли глубокие резкие морщины. Худые плечи ссутулились. В руках Макс сжимал старую, потертую жестянку из-под сигарет. Казалось, он съежился и усох.

– Вы хотите этим заниматься сейчас? – спросила Берди.

– Нужно какое-то дело, – ответил он. – До понедельника программ не будет. – Макс помолчал, а потом вздрогнул и поднял голову. – Совсем забыл. О программах больше вообще не следует говорить.

Шаркая, он подошел к столу, сел и положил жестянку перед собой.

Что в ней? – спросила себя Берди.

Наверное, какие-нибудь памятные вещицы. Что-то милое сердцу. Может, память о Мэй?

Она стояла и смотрела на кучи бумаг вокруг. В такой обстановке ничего полезного сделать не удастся, но надо как-то развлечь Макса, тем более что скоро придется найти повод для отъезда. Она не нужна Максу. Ему необходима Бервин, а ее, Берди, он попросил остаться лишь для того, чтобы сгладить обращенную к жене мольбу.

Зазвонил телефон: белый аппарат, соединенный непосредственно с радиостудией. Значит, это папа, подумала Берди. Макс снял трубку.

– Привет, Ангус. – Голос прозвучал тускло. Макс взглянул сначала на Берди, а затем снова на жестянку из-под сигарет и слегка подвинул ее пальцем. – Да. Да…

Берди выскользнула из комнаты и прикрыла дверь.

Внизу уже никого не было. Она шагнула к окну и посмотрела на бассейн с прозрачной бледно-голубой водой. Внезапно опять зазвонил телефон, и от неожиданности Берди подпрыгнула и даже испуганно пискнула. Что делать? Снять трубку? Оставить на волю автоответчика или Уэнди? Это мог быть Тоби с новостями, – например относительно содержимого сумки Уоррена Дейли. Но пока Берди размышляла, звонок оборвался. Кто-то наверху перехватил. Проклятье! Она с нетерпением ждала продолжения.

И оно последовало. По лестнице бегом спустилась встревоженная Уэнди.

– В чем дело? – воскликнула Берди. – Тоби звонил?

– Нет. Это была Иза. Она так говорила… даже не знаю. Папа на другом телефоне? Я слышала звонок.

– Да, разговаривает с моим отцом. Уэнди, в чем дело?

– Что случилось? – окликнула сверху Бервин. – Есть новости?

Уэнди посмотрела по сторонам, будто не знала, что делать.

– Иза, – наконец произнесла она. – Ужасно. Мямлила так, словно рот чем-то набит. Ничего толком не сказала. Только пробормотала: «Это Иза. Быстрее идите сюда». И повесила трубку прежде, чем я успела что-нибудь спросить. Надеюсь, с ней все в порядке.

– Разумеется. Вы же знаете, как она любит драматизировать. – Бервин снисходительно усмехнулась. – Просто хочет привлечь внимание к собственной персоне, с кем-нибудь поболтать.

С полупустыми тюбиками в руках она присела на ступеньку.

– Надо немедленно сообщить папе, – заявила Уэнди. – Она ему обязательно позвонит, и выяснится, что я не передала. А сейчас он разговаривает по другой линии. О боже! Что-то случилось. Ты не слышала ее голоса, Бервин, и не понимаешь.