Книга Случай в Семипалатинске - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лучше снять подозрения, — заявил сыщик.
— Вот ты этим и займись, — Таубе поднялся, давая понять, что говорить больше не о чем.
— Погоди. Письма-то хоть дадите? По вашей линии. Кто сейчас губернатор в Семиреченской области? Твоего приятеля Ионова попросили вон?
— Увы. Он поссорился с Переселенческим управлением, которое отнимает земли у туземцев и раздает нашим пьяницам. В прошлом году был назначен новый губернатор генерал-лейтенант Покотило. Я его не знаю совершенно.
— Значит, к нему рекомендаций не будет, — констатировал Лыков.
— Из Ташкента напишут по моей просьбе, я им телеграфирую, — утешил его барон. — По линии МВД сам действуй. Как поедешь в Джаркент?
— Командировку мне никто не даст, но я возьму отпуск на полтора месяца для поправки здоровья. В голове после встречи с поленом гудит, и все такое… Ну, господа, пойду собирать вещи. Маршрут такой: сначала Ташкент, потом Верный и оттуда уже в Джаркент.
Таубе сказал, пожимая приятелю руку:
— Поспеши. Я позабочусь о том, чтобы в штабе округа сделали все как надо.
Снесарев добавил:
— По моей линии тоже все организуем. Запомните фамилию: Тришатный. Капитан, начальник разведывательного отделения штаба Туркестанского военного округа. Это непосредственный начальник Николая Алексеевича, умный и порядочный человек. Смело имейте с ним дело, он вашего сына в трудную минуту не бросит… Успехов вам!
Лыков второй раз в жизни прибыл в Ташкент. Первая поездка запомнилась невыносимой жарой и неустроенностью Закаспийской железной дороги. Она тогда доходила только до Самарканда, остальной путь Лыкову и его спутникам пришлось проделать в тряском тарантасе[41]. С тех пор прошло уже четырнадцать лет. Город мало изменился, разве что сыщик приехал туда по новой чугунке — из Оренбурга и сразу до места.
На вокзале его встретил Иван Осипович Скобеев, старый приятель и одновременно доверенный лесного имения. Он был уже в отставке, торговал лыковским лесом и чувствовал себя прекрасно. Сытая старость обеспечена, можно и пожить в удовольствие…
Узнав от сыщика, что Николай Лыков-Нефедьев попал в неприятности, Иван Осипович спросил:
— Чем я могу помочь? Старые мои знакомцы почти повывелись, пришло много молодежи. Но кое-кто еще при делах.
— У меня рекомендательное письмо к начальнику окружного штаба генералу Рихтеру. Где мне его отыскать?
— Июнь месяц. — Скобеев снял фуражку и погладил себя по лысине. — Все войска в лагерях. Рихтер тоже должен быть там.
— Завтра найдем его. А сегодня у меня есть одно дело.
Отставной полицмейстер кивнул:
— На кладбище поедете? Я так и думал. Когда жара спадет, возьмите мой экипаж. А пока давайте ко мне, я уж и баню натопил.
Иван Осипович жил в собственном доме на Воронцовской улице. Средства на покупку ему принесли комиссионные операции с лесом. Чуть не половина шпал двухтысячеверстного пути Оренбург — Ташкент была родом из варнавинского имения Нефедьевка… Отставник сошелся с женщиной, которой муж не давал развода. Спустя десять лет упрямец сжалился, и теперь супруги Скобеевы жили в законном браке. В их доме было хорошо и уютно. Меланья Федосовна накормила гостя русскими блюдами, он помылся в баньке и попросил у хозяина его выезд. Одноконные дрожки уже стояли у ворот. Кучером вызвался быть сам Иван Осипович.
— Сразу туда? — спросил он участливо.
— Нет, сначала в переулок Двенадцать Тополей.
В 1894 году в Ташкенте Лыков влюбился в офицерскую вдову Ольгу Перешивалову. И всерьез думал, что же он скажет Вареньке, когда вернется домой. Сумасшедшее счастье длилось недолго. Алексей Николаевич ввязался в опасную историю, и его пришли убивать. Но не убили, только контузили. А вот Ольгу поразили наповал. Все эти годы сыщик нет-нет, да вспоминал ее, живую, ласковую… Он регулярно пересылал Скобееву деньги, чтобы за могилой был надлежащий уход.
Двое немолодых мужчин проехали по русской половине города. Лыков постоял возле дорогого его памяти домика в переулке Двенадцать Тополей. Он сохранился в том же виде, в котором его помнил Алексей Николаевич. Но теперь там жили чужие люди. На кладбище питерца охватила тихая грусть. Иван Осипович следил за местом упокоения Ольги, могила была ухожена, ограда подновлена.
Вечером они сидели в саду возле арыка и разговаривали. В июне в Ташкенте можно жить только после захода солнца и только если рядом арык. Под чинарой стоял стол с самоваром и бутылками. Лыков и Скобеев не виделись четыре года, и оба отметили, что постарели. Иван Осипович разглядел свежие шрамы на голове питерца и тактично поинтересовался, что случилось. Сыщик рассказал, как осенью попал в бандитскую засаду и уже прощался с жизнью…
Ранним утром по холодку гость в сопровождении хозяина отправился в лагеря. Они располагались в тридцати пяти верстах от Ташкента. Местность была покрыта зеленью, с гор дули ветра, но все равно днем температура достигала сорока градусов по Цельсию. Начальник окружного штаба проживал в бараке напротив казачьих палаток. Лыков подъехал в девять часов и передал вестовому свою визитную карту. Очень быстро из барака вышел генерал-майор Рихтер и сказал:
— Барон Таубе телеграфировал мне. Я подготовил письмо на имя губернатора Семиречья Покотило. Тот примет все необходимые меры. По делам полиции имейте дело с вице-губернатором Осташкиным, он на этой должности уже пятнадцатый год и реально управляет областью. Генерал-адъютант Мищенко подтвердил, что вы можете обращаться к нему напрямую. Мы подпоручика Лыкова-Нефедьева в обиду не дадим, такими офицерами не бросаются. Однако чем быстрее вы снимете с него обвинения, тем лучше.
— Сам в этом заинтересован.
— Я понимаю. Чем еще могу помочь?
— Как мне найти капитана Тришатного?
Генерал улыбнулся:
— Николай Петрович по своей секретной должности сидит в Ташкенте. И мечтать не может о выезде за город. Возвращайтесь туда, вы застанете его в штабе округа чуть не круглые сутки. Он предупрежден о вашем приезде и ждет.
— Благодарю, ваше превосходительство.
— Гвидо Казимирович называйте меня. Передайте капитану, что я разрешаю посадить вас в коляску к фельдъегерям. Так вы быстрее доберетесь до Верного. Вот письмо губернатору. Честь имею!
Вся беседа не заняла и пяти минут. Рихтер был деловит и корректен, а необходимые бумаги подготовил заранее. Во всем чувствовалась военно-штабная выучка. Слова насчет Мищенко особенно обрадовали сыщика. Тут, вдалеке от Петербурга, генерал-губернатор был и царь, и бог. Правда, на все лето высшее начальство уезжает на дачи, за семьдесят верст, в Чимганские горы. Там нежарко, здоровый климат и много зелени. Раз в две недели бонзы наведываются в столицу края для важных встреч. А так бумаги им возят туда, и город, лишившись сразу и войска, и начальства, скучнеет.
