Книга Оглашенные. Четвертое измерение - Андрей Битов

Его же и пить. Мы хлебнули по стаканчику чачи у Даура, куда заскочили сменить рубашку и принять душ. Получилось, не за этим: воду опять в Сухуме отключили, и рубашка Даура на меня не налезла. Я завернул рукава повыше. Он не удержался и посмотрелся в зеркало; глядя в его алкоголь… Шпигель, я и сам залюбовался полировкой отлакированной поверхности. Я, однако, усадил его за дело, и пока он тужился, я гнался за обезьянами. Говорят, очень красивое место и живописная дорога… Пусть туда едут со мной человек шесть специалистов по обезьянам, пусть я их расспрашиваю об обезьянах, как в свое время доктора Д. о птицах, пусть они будут разных национальностей: абхаз, грузин, армянин, грек, еврей, русский… можно и англичанина захватить… украинца не надо… пусть они будут жители и патриоты именно этой земли… пусть они будут такие любители-историки, как все они тут, в провинции… пусть они мне ненароком расскажут историю края и ненароком же заспорят, кто из них коренной житель, кто кореннее… пусть из спора вырастет ссора между грузином и абхазом, между грузином и армянином, между… нет, с евреем я ни за что ссориться не буду… это наши дела… «то давний спор славян между собою…», а что, в такой компании еврей скорее уж славянин… не грузин же, не армянин и не грек точно… да и такой ли уж нееврей русский?.. евреи-то скорее русские, чем мы… они всякий раз жить здесь собираются, а мы каждый раз жить не хотим… опять за свое! ты же к обезьянам едешь… да, но не доехал же еще!.. о чем они ссорятся?.. ну, это понятное дело, надо только уточнить в деталях… абхаз, естественно, о грузинизации, о ликвидации абхазских школ, о записании абхазов в грузины… грузин, естественно, не выдерживает такой исторической несправедливости и говорит, что мы вам в 1978-м телевидение не дали, университет не дали?.. вот, сам говоришь, «дали», дали, потому что взяли, отняли, сначала отняли, а потом дали… что у вас отнимать? у вас и письменности не было… зато абхазы сколько веков были грузинскими царями!.. что! абхазы – царями?! у нас?! ха-ха-ха… грузины вообще не воевали, воевали горцы – черкесы, абхазы, осетины, а вы всегда под кем-нибудь были… под персами, монголами, русскими… а вы-то где были? вы же всегда под нами были, вы всегда были Грузией, да вы и есть грузины… Тут они вступают в рукопашную, между ними начинается национальная борьба, как она называется? Сталин еще первую большевистскую газету выпускал? «Борба»? «Дзорба»? «Кобра»?.. кстати, где газета?.. вот газета… газета есть… тут не совсем правда… они впрямую так никогда говорить не будут, а то зарежут друг друга… они так третьему лицу, то есть третьей национальности, порознь друг от друга скажут… а что им скажет лицо третьей национальности?.. оно им скажет, что они зря дерутся, потому что в любом случае до них обоих тут была греческая колония (если лицо – грек)… если же лицо – армянин, то оно скажет, что еще во времена ассирийские здесь была только армянская земля… тут все накинутся на армянина: ну да, Нефертити армянка, Наполеон армянин, Леонардо да Винчи армянин… а тут и спорить нечего, скажет армянин, что спорить, если они армяне… один русский будет скромно молчать да на ус мотать, потому что что2 спорить, что когда было, когда России еще не было? Когда России еще не было, то, пожалуйста, чья угодно могла быть эта земля, а только уж как появилась Россия, то чья же это еще земля могла бы быть? не турецкая же?.. вам что, туретчины захотелось?.. вы же христиане, побойтесь Бога… вот что не скажет никогда русский, пока они спорят по дороге к обезьянам, начисто про них забыв… русский же и на пейзажи любуется, отвоевывая их пядь за пядью у басурман для своей книжечки, которая, как же она будет называться? «Обезьяна сапиенс»… неплохо… «Хомо двуногус» – как «нога» по-латыни? ну, ну?! ну, которые инвалидные ботинки делают?.. ортопеды, вот! так что же, «орто» или «педы»? ортодокс, педагог, педиатр, педераст… «Хомо педис», смешно… нет, педы – это дети… что-то не то… Сейчас, сейчас! Уже готов, выхожу…

Вот что вышло. Пока я готовился к выступлению, Даур наширялся у своего соседа-грека, замечательного тем, что как только получили они квартиры в этом новом доме, то Даур ничего делать не стал, потому что денег не было на ремонт и потому что творческий работник (сапиенс-сапиенс), а грек, потому что шофер на мебельном комбинате, рабочий человек, человек умелый (сапиенс-хабилис), тут же взялся все отделывать своими руками дубом, все – и паркет, и стены, и потолок, и ванну, – и так четыре года, а когда все сделал, взял топор и изрубил все обратно в мелкие дребезги, после чего сделался задумчив и нелюдим (я его так ни разу и не видел) и мог общаться с одним Дауром. Я, конечно, не сразу догадался, зачем Даур удалялся к соседу-греку, может, потому, что я занял его место так надолго, но понял я это, когда мы стояли перед аудиторией, состоявшей в основном из сотрудниц до тридцати лет, причем некоторые были даже хорошенькие (три из семи), а нас (он тут же за меня подсчитал) как раз трое и было: Драгамащенка, Даур да я… Драгамащенка представил публике Даура, человека в городе всем известного, который должен был представить меня, человека всем известного, но неизвестного в городе, рассказать, так сказать, о моем творческом пути. Даур смело вышел вперед, сказал, что они видят перед собой человека, прежде всего интересного тем, что он… тут. Я замер в ожидании, в преддверии искреннего восхищения и наигранного смущения, ибо редко встречал я подобный дар красноречия, как у Даура. Как тамада, он забивает всех, затыкает за пояс, особенно в присутствии дам он особенно красноречив и остроумен, так что я ему даже зачастую завидовал, настолько он меня в подобных случаях превосходил, что я, пользуясь преимуществом старшего по возрасту, лишь принимал позу учителя, любующегося своим учеником и одобряющего каждое его слово… Даур вздохнул всей грудью и больше не выдохнул. Так, по крайней мере, казалось. Он стоял, выкатив грудь, округлив глаза и рот, и мы благожелательно выжидали его точного слова. Девушка, в которую уперся его взгляд, начала неудержимо краснеть, по лицу Даура струился пот, но следующее слово так и не родилось. Драгамащенка зааплодировал. Даур выдохнул наконец и сел, а я встал.

Человек есть человек, то есть очень слаб. Я не мог не расцвести подчеркнуто пышным цветом на фоне предыдущего оратора. Раз они были биологи, то, конечно же, что они в биологии понимали?.. И конечно, это должен был быть именно я, чтобы научить их понимать собственный предмет. Я говорил им о…

Ночное вдохновение еще кипело во мне. Там я так и не договорил, закончив. Как всегда, ради чего все и пишешь, те две-три мысли, что так беспокоили тебя до такой степени, что даже тебя усадили за стол выразить их, то именно эти две и оказались никак не высказанными: ни я, ни Павел Петрович их так и не додумали, сколько ни пили, так и вышел я, пройдя текст навылет, с ними же двумя в руках, никуда по дороге не пристроив. Даже Павел Петрович не успел их мне растолковать.

– Свинья… – говорил девушкам уже не я, а Павел Петрович. – Можете ли вы мне объяснить, с чем связано такое традиционно пренебрежительное, неблагодарное и хамское (вот видите, и я чуть не сказал «свинское») отношение к этому изумительному животному? – Павел Петрович, по-видимому, решил продолжить свою идею Творца как художника, изобличившего себя созданием воды. – Свинья не только чистоплотное, умное, но и наиболее совершенное существо в природоподобной системе крестьянского двора. Проблема безотходности производства, неразрешимая в условиях технического прогресса конца двадцатого века, была разрешена на заре развития человечества изобретением, подчеркиваю, изобретением Свиньи! Ничто в истории человеческой цивилизации не повторило так совершенно Творение, уподобившись ему, как крестьянский двор. Это картина Творения, в раме забора. Забор, ОГОРОД – вот изобретение, равное колесу. Изначально он и был круглым. Только раздел, наличие соседа придали ему прямоугольность…