Книга Атаманский клад - Юрий Милютин

— Слушай, курва, исхода стрелки дожидается на александровской трассе гаишный патруль, который приставлен тебе на помощь. Ты думаешь, я ничего не понял? — Пархатый с презрением сплюнул сквозь зубы.

— Пусть будет так. Дальше что?

— Среди десятка русских ментов, твоих патриотов с боевым оружием, всего один армянин. И он один устроит так, что в твою защиту десять русских пальцем не шевельнут. Он уже так сделал.

— Каждого бабками обнес! — процедил Слонок с остервенением, понимая, что армянин говорит правду. — И они прижухли.

— И бабками, о чем разговор, но самое главное, ты своим соплеменникам сто лет не сдался, — сорвался главарь, наконец. — Они тебя первого готовы отправить на тот свет. Пош-шел на хер, сучка отмороженная, пока я тебя не опидарасил прямо здесь, на виду у твоих пидоров от рождения…

Слонок, отшатнувшись, заюлил глазами в поисках выхода из положения, но его, как и вначале, не находилось, лишь новая волна беспомощности взялась заглаживать гребень бешенства, вздыбившийся по первости. И тогда он попер по мужицки напролом — или по животному — когда оба существа попадают в положение, безвыходное для них. Выдернув из кармана пистолет, он приставил его к груди Пархатого:

— Это я опидарашу тебя, сучня черножопая, прямо на месте, чтобы все видели, что до вора в законе тебе как козлу до сохатого оленя, — брызнул он слюной в лицо армянину. — Ты откуда к нам заявился, чтобы устанавливать здесь свои порядки?

— Тихо, тихо, — главарь нахичеванских сбавил тон. Если бы на месте отморозка оказался блатной, он был бы обязан его уделать. Но для беспредельщиков законы никто не удосуживался написать. — Слонок, не води обезьяну, она тебе может дорого обойтись.

— Это ты обезьяна, — взвинчивал себя Слонок, понимая, что дальше отступать некуда. — Вот ты за все сейчас и ответишь. Пошли со мной.

— Куда?! — опешил армянин. — Опомнись, родной, мы не на сцене!

Кольцо из боевиков с обеих сторон начало сужаться с катастрофической быстротой, одно неловкое движение или возглас главарей могли заставить блевать свинцом немалое количество оружия, находившегося в их руках. Крохаль нервно повел стволом по черноголовым рядам, парни от Хозяина сделали это привычно, развернувшись боком к противнику и чуть подогнув колени раздвинутых ног. Точно так-же поступили заросшие и узколицие боевики с армянской стороны, этот прием как бы разделил обе бригады на бойцов, принимавших участие в боевых действиях, и на салаг, еще не обстрелянных. Остальные забегали глазами в поисках укрытий. Снова получалось, что больше преимущества оказалось у армян, они почти не отошли от своих машин.

— В мой просторный джип, для подробного расклада, — бригадир пожирал противника зрачками. — Не в твоих ли сейчас подвалах томятся валютчик Сорока и Скирдач, мой заместитель? Шкуру с них сдираешь, чтобы добыть информацию об орденах с камешками? Отвечай, с-сучня!..

— Каких подвалах?… Какие валютчики?… — Пархатый суетливо зашмыгал коротким, словно обрубленным, носом. — Что за ордена с камешками? С перепоя гальюники покатили?

Неспокойное поведение противника окончательно утвердило главаря базарных беспредельщиков в его догадке, что нахичеванские не только пошли на захват территорий, исконно принадлежавших местной братве, но и пронюхали подробности о ценностях из неизвестного клада, объявившихся на рынке. Этого было достаточно, чтобы предъвить претензии в полный рост.

— Вперед, пидор, не на морозе же трахать тебя. Ты обязан ответить за все.

— Да ты совсем с катушек слетел, грязная свинья… — взбесился Пархатый, потерявший чувство опасности.

Но преимущество над русским отморозком не покинуло его даже в этом случае, сняв перчатки, он швырнул их на землю, бросил руку в карман черного пальто, холеные пальцы с платиновым перстнем на одном из них успели обхватить удобную ручку браунинга и показать его всем. Слонок постарался нажать на курок первым. Подцепив за грудки тело беззаконника, такого же как он, притянул его к себе, защищаясь от града пуль, сыпанувшего в него, завалился на жесткую дорогу. Вокруг пошла молотьба колосьев из человеческих тел, созревших для жатвы, смерть будто решила устроить праздник урожая среди зимы. Она подсчитает потом, кто умрет стоя, кто в муках, а кто останется жить, пока же саван ее метался над озверевшими людьми белым на всех покрывалом…

Менты, разминавшиеся у патрульных машин на трассе, ведущей в Александровку, услышали стрельбу сразу, они, замерев на какое-то время, быстро повернули головы в сторону дороги, нырнувшей в рощу. Руки в теплых рукавицах потянулись к автоматам, повешенным на грудь поверх гаишной формы.

— Не договорились, теперь пойдет рубка до последнего, — сказал кто-то из них. — Помните славные бригады новочеркасца Сотника с дагестанцем Аликом, контролировавшие вещевые рынки? В живых тогда не остался ни один.

— Да и хер с ними, звери поганые, пусть хоть на куски порубятся, — отозвался его сосед. — Никакого к ним сожаления, одна ненависть.

— Это потому, что тебе платят мало, — буркнул первый из ментов. — Зависть, понимаешь?

В этот момент от автомобиля командира подразделения раздалась громкая команда:

— Приготовиться! Как только взмахну рукой, бегом по машинам.

— Вот и гони, тебе за боевые надбавки начисляют, — пробурчал под нос не побывавший в Чечне мент с крестьянским лицом, к которому успел подойти и все объяснить заместитель командира, армянин с погонами старшего лейтенанта — А мне бы сто лет оно не снилось, у меня семью кормить нечем и квартиры еще нет.

Примерно такие-же чувства отражались на большинстве лиц милицейских сотрудников, обмундированных в гаишную форму, набранных из близлежащих населенных пунктов, обнищавших за время перестройки. Когда смотришь по телевизору отрывки из военных архивов про Первую мировую войну, не встречается более подлых рож даже в тех нечеловеческих условиях, масса которых вдруг выбросилась на площади и улицы больших городов. Невольно возникает вопрос, откуда они повыпирлись, из каких захолустных углов!

— Пора, иначе они изрешетят друг друга, — расстегнул кобуру командир подразделения, прислушиваясь со вниманием к автоматной молотьбе. — Надо помочь Слонку сохранить боевой костяк. Эти отморозки еще пригодятся для контроля над настоящей оргпреступностью.

— А они что, еще не организованные преступники? — сощурил заместитель нагловатые глаза, пропуская сигаретный дым через толстые губы. — Не спеши, я слышу, что бригада Слонка работает слаженно.

— У него боевиков меньше, чем у Пархатого, — не согласился командир. — Ты заметил, сколько “Мерсов” завернуло в рощу от нахичеванских, и сколько “Ауди” с “Хитачи” от центрального рынка? У первых “немцев” штук двенадцать, у вторых всего пять иномарок. Уверен, они загнали Слонка в капкан и теперь решают его судьбу по своему.

— А тебе не все равно, какая у них судьба? — лениво проговорил старший лейтенант. — Они свою судьбу выбрали сами, всего лишь отморозки, что те, что другие.