Книга Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Питер Хизер

Определять писаный закон как ключевой компонент римского превосходства было привычкой, возникшей непосредственно из классических греческих размышлений о том, почему их общество выгодно отличалось от всех остальных. Однако греческие оригиналы сосредоточивались не на одном факторе, а на нескольких, которые взаимно усиливали друг друга. В особенности делался большой акцент на ценности системы глубокого образования (по которой обучался Прокопий) для воспитания людей высоких нравственных качеств, понимавших ценность самообладания перед лицом превратностей жизни и потому готовых подчинить свою индивидуальную волю писаным правилам и постановлениям. При такой системе мышления не было абсолютно ясно, нужно ли быть уже более совершенным человеком, прежде чем добровольно принять писаный закон, но более поздняя имперская идеология постепенно оставила другие идеи сделать его неоспоримым центральным блоком римского превосходства, и во всех официальных сравнениях цивилизованного римского и варварского обществ (даже чрезвычайно утонченного персидского), которые с V в. появляются в наших источниках, именно существование писаного закона выделяет первое из них как более совершенное. У одного римского автора записаны знаменитые слова вестготского короля Атаульфа о том, что он отказался от мысли заменить Римскую империю империей готов именно потому, что его последователи не умели подчиняться писаным законам. Поэтому он выбрал самый лучший вариант из всех возможных – использовать военную мощь готов для поддержки Рима. Другой автор – и это тоже известный эпизод – доводит одного римского купца, превратившегося в весьма преуспевающего гунна, до слез, когда тот вспоминает, какое качество жизни может обеспечить писаный закон. И на послеримском пространстве Западной Европы в целом издание свода писаных законов, какими бы виртуальными и невыполнимыми они ни были, означало заявление о том, что ваше государство входит в клуб цивилизованных христианских народов[106].

Ответ на вопрос, почему закон должен был возникнуть из конгломерата более старых идей, чтобы сыграть эту звездную роль, не является центральным в данной истории, но моя интуиция говорит, что за этим стоит христианизация римской имперской идеологии. Старая греческая идеология превосходства была бесстыдно элитарной, так как единственными более совершенными людьми являлись люди полностью образованные, а так как образование оставалось частным и дорогим, то по определению лишь немногие (обычно мужчины) могли принадлежать к элитному клубу полноценных индивидов. А христианское учение гласило, что все люди – даже женщины – имеют души и могут быть спасены, так что старое греко-романское представление о превосходстве являлось гораздо более эксклюзивным. Эту проблему решили благодаря тому, что остатки идеологического аппарата были отброшены, а все внимание сосредоточилось на законе, так как он и общественные структуры, которые он определял, давали место всем. Одни занимали должности, дававшие им больше власти, другие – более скромное место в обществе, но место было у каждого, и это работало гораздо лучше в христианской империи, которая, согласно текстам Евангелия, вступила в горячую дискуссию о том, что все могут спастись. Так или иначе, сосредоточение распавшейся империи на писаном законе как ключе к римскому превосходству означало, что для любой власти не может быть более амбициозного проекта, чем правовая реформа.

Вторая причина, по которой Юстиниан выбрал правовую реформу, требует чуть больше подробностей. Она начинается с простого наблюдения, что реформирование римского права было к лету 527 г. делом, которое обязательно нужно было осуществить. Когда он взошел на трон, потенциальные юридические источники, годные для цитирования в суде, были слишком многочисленны и различны, чтобы облегчить решение более сложных дел. Просто оставить все как есть и сделать вывод, что новый император – дальновидный правитель, который ввел широкие правовые реформы для блага своих подданных, – это недостаточный ответ на то, что происходило на тот момент. Чтобы понять почему, нужно копнуть немного глубже.

К VI в. (и фактически на протяжении нескольких веков до этого) существовали два главных типа юридических полномочий, к которым обычно обращались в судах империи: труды юристов (правоведов), более или менее официально признанных прошлыми императорами для того, чтобы давать авторитетное юридическое мнение (так называемые юрисконсульты), и судебные решения разного рода, вынесенные непосредственно императорами либо в форме официальных указов, либо постановлений, которые изначально относились только к одному конкретному делу, но которые были важны в более широком смысле. Реформы Юстиниана шли в три этапа и были нацелены на решение как отдельных проблем, поставленных каждой группой людей самостоятельно, так и всеобъемлющей проблемы, которая появлялась, когда вы пытались использовать их одновременно. Из трех этапов третий казался проще простого. Он был последним и принял форму написания нового вводного учебника для изучающих право, который отражал изменения в законе, порожденные другими составными частями проекта. Этот учебник скрупулезно следовал там, где было можно, ранее существовавшему учебнику для изучающих право (написанному в III в. правоведом Гаем) и включил почти половину этого более раннего сочинения[107]. Но если поспешное издание последнего учебника считалось сравнительно легкой задачей, то труд, который ему предшествовал, был гораздо более тяжелым.

Первая часть реформы, импульс к которой был дан в феврале 528 г., поставила себе, во-первых, задачу собрать воедино новое имперское законодательство, выпущенное со времени последнего сборника – «Кодекса Феодосия» – в 438 г., который охватывал период начиная с 300 г. Затем нужно было соединить этот новый сборник, объединявший имперские законы за девяносто лет, с тремя другими сводами законов, уже существовавшими: сводом законов Феодосия и двумя более давними кодексами, составленными Гермогенианом и Григорианом в 290-х гг. Два последних представляли собой подборку законов империи до 130-х гг. Эту работу взяла на себя комиссия из восьми высокопоставленных управленцев-политиков и двух практикующих адвокатов.

Общие параметры их работы были определены, так как они следовали образцам – «Кодексу Феодосия» и промежуточным законодательным инициативам, чтобы составить новый свод законов:

а) все начиналось с того, что были отброшены любые законы, имевшие отношение только к одному конкретному делу, и определен круг законов реальной или потенциальной общей важности (эффективная концепция здесь называлась по-латыни generalitas);