Книга Дневник безумной мамаши - Лаура Вульф

Поверьте, Мэнди по сравнению с ней Матушка Гусыня[24].

Конечно, в книге всего сто двадцать страниц, и ее можно легко переименовать в «Более чем „Скромное предложение“»[25], но это неважно. Как ни крути, дело плохо. Бог с ним, с мистером Нили! Тэнги ни в коем случае не должна пронюхать о моей беременности. Иначе я стопроцентно потеряю клиента. Значит, нужно доказать свою незаменимость — до того, как беременность станет заметна.

Если бы вы видели мой живот, поняли бы, что действовать надо быстро.

Вторая закавыка: документальный трактат о притеснениях бездетных «людьми-инкубаторами» никогда не станет бестселлером. Особенно если учесть отсутствие регалий у автора. Может, Тэнги когда и играла социолога в сериале, но сама ученой степенью похвастать не может. Честно говоря, сомневаюсь, что она когда-нибудь хотя бы изображала ученого. Нынешняя ее героиня в комедийном сериале — модный дизайнер, чей сосед по комнате — обезьяна. Не в том смысле, что плохой человек, а просто самая настоящая обезьяна. Нам повезет, если мы добьемся десятка рецензий и нескольких интервью на второразрядных шоу. Больше всего на свете зрители ненавидят актрис комедийных сериалов, которые начинают выпендриваться и воображать, будто что-то понимают в жизни. И тут вся ее популярность Тэнги не поможет. Она должна советовать, как делать прически и где покупать симпатичные сумочки, а не как жить и за кого голосовать.

Последнее прерогатива драматических актеров.

28 ноября

Сегодня утром на ланч я снаряжалась как на секретную военную операцию. Забраковав все модные наряды, купленные для встречи с Тэнги, отыскала в чулане самый мешковатый свитер. Шею обмотала широченным шарфом, чтобы отвлечь внимание от живота. В довершение отрыла в своей коллекции бижутерии самые массивные серьги по моде восьмидесятых. Будто снова наступила эпоха «Гоу-гоус»[26]. И все равно я была в отчаянии. Единственный способ зрительно уменьшить живот — окружить себя крупномасштабными предметами. Все познается в сравнении. Если бы я совсем плюнула на себя, сделала бы начес.

Короче, если повезет, Тэнги подумает, что перед ней толстуха, которая совершенно не умеет одеваться.

Увы, мой выбор одежды не повлиял на ход событий.

Неприятности начались с самого утра: я пришла на встречу на десять минут раньше. Причем не туда. Я перепутала ресторан. В «Моне Лизе» никто не заказывал столика на имя Блэр, хотя я была уверена, что сама его забронировала.

Я тут же позвонила Эдди в офис. Заглянув в мой компьютерный ежедневник, он обнаружил запись о ланче с Тэнги Блэр в час дня — но где?! В греческом ресторане «Парос» на противоположном конце города. На улицу я выскочила в полном отчаянии: повсюду обеденные пробки, мне никогда не поймать такси. В первый раз в жизни мне захотелось, чтобы мое интересное положение было очевидно для всех и какая-нибудь добрая душа, сжалившись надо мной, подсадила беременную к себе в такси. Черта лысого! Толстые, запыхавшиеся, безвкусно одетые женщины не вызывают добрых порывов.

И, пригибаясь к земле под тяжестью зимнего пальто, мешковатого свитера, длиннющего палантина и серег размером с тамбурин, я прочесала пять авеню и десять кварталов. В последний раз я так бегала во время президентского фитнес-марафона в средней школе.

Как это я умудрилась прийти не в тот ресторан, ума не приложу. Мне сразу же вспомнился рассказ Стивена об уменьшающихся мозгах. Но времени на раздумья не было. Когда я наконец ввалилась в «Парос», Тэнги Блэр сидела в баре, нетерпеливо постукивая каблучком-стилетом и поглядывая на часики от Гуччи. Я представилась, принесла пространные извинения и предложила пройти за столик. И нате вам: первый столик Тэнги не понравился, она потребовала место у окна, а потом заставила официанта поколдовать с потолочными светильниками, чтобы тень падала на нее под более выигрышным углом.

Через минуту она обрушилась на эгоистичных «людей-инкубаторов», попутно посылая воздушные поцелуи публике (разносчикам, мусорщикам… даже геям), что пялилась на нее с тротуара. Таким образом, мне не представилось ни единого шанса раскрыть Тэнги мой секрет и посмеяться вместе с ней над иронией судьбы.

Когда принесли меню, Тэнги заказала греческий салат с дополнительной порцией огурца, но без оливок и с низкокалорийной заправкой в отдельном соуснике. К несчастью, в салате присутствовал сыр фета, который так пронзительно вонял, что мой собачий нюх учуял его еще на кухне. Но жаловаться было нельзя, поэтому я все время улыбалась и кивала головой, слушая ядовитую детоненавистническую тираду. Чтобы притупить нюх и не блевануть от близости ее аппетитного салатика, мне пришлось весь обед закрывать рукой нижнюю часть лица. Наверное, она подумала, что у меня тик или вулканический прыщ. И пожалуйста! Лишь бы она не узнала, что я из этих.

Один раз мы очень близко подошли к скользкой теме: Тэнги спросила, нет ли у меня детей. Я сразу же ответила «нет». И в общем-то не соврала. У меня нет детей. Есть что-то длиной двадцать пять сантиметров (по расчетам Заклинателя Вагин), требующее повышенных доз фолиевой кислоты. Благослови Бог семантику!

Желая ознакомить меня со своими взглядами — как будто идиотского опуса было недостаточно, — Тэнги объяснила, почему ей так противны родители. Тэнги надоели коляски, готовые отдавить ей пальцы на ногах в универмаге «Бергдорф». Надоело платить с каждого гонорара тридцатипроцентный налог на финансирование бесплатного школьного образования — лично ей от него никакого проку. Отваливать целое состояние за двухквартирный дом в Сохо и слушать, как в квартире наверху гиперактивный ублюдок день-деньской скачет по родительской кровати. И это происходит не только в Нью-Йорке. Даже в Лос-Анджелесе невозможно устроиться так, чтобы по соседству не обреталась кретинская семейка, помешанная на детском сериале «Барни и друзья». Вот почему она ненавидит родителей.

Я внимательно слушала, притворяясь, что сопереживаю Тэнги. Но сколько бы ни старалась ее понять, никак не могла отделаться от мысли, что она просто дура. Конечно, некоторые ее аргументы не лишены здравого смысла. Более того, получи она хоть какое-то образование или имей побольше мозгов, ее доводы прозвучали бы убедительно. И все равно все эти жалобы предвзяты и недальновидны. Обидно, разумеется, когда детская коляска отдавливает тебе пальцы. И никому не по душе орущие дети. Но возможно, в один прекрасный день гиперактивный ублюдок, чье бесплатное образование оплачивается из кармана старлетки, станет ее кардиологом или, что более вероятно, пластическим хирургом, который подтянет ей кожу на лице или приподнимет обвислую грудь, поддавшуюся зову гравитации.