Книга Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа» - Степан Гедеонов

Но кроме особых, случайных отношений норманнских дружинников к варяжским и русским князьям история знает о постоянных, преимущественно торговых и промышленных сношениях норманнов с Русью, а посредством Руси с Востоком и греческой Империей.

Мы уже намекнули (гл. V) на это сотоварищество обоих народов; ниже увидим мы норманнов, торгующих вместе с Русью в Болгаре, Итиле, Царьграде; вступающих вместе с русью на службу к греческим императорам. При этой общности интересов обеих народностей походы Олега и Игоря против греков и последовавшие за ними мирные договоры, представляются как бы общим делом и принадлежностью руси и норманнов; присутствие норманнских личностей и имен в числе русских послов (особенно гостей, поименованных в Игоревом договоре) объясняется само собой. Норманнские гости являются самостоятельными представителями общих интересов норманнства.

Не менее тесно соединен вопрос об именах и народности лиц, принимавших участие в договорах Руси с греками, с вопросом о дипломатической системе, по которой эти акты заключались. Для определения настоящего смысла заглавной формулы «мы отъ рода рускаго»; для объяснения причин невероятного искажения имен в договорах необходимо установить, кем и на каких основаниях составлены оригиналы; кем и для кого сделаны переводы. О внешней форме договоров писал Эверс: «Изготовлять договорные грамоты в двух экземплярах было обыкновением греческого двора; разумеется, что при этом употреблены были греческие чиновники и что, следовательно, первоначальный проект договоров писан по-гречески. Варвары получали экземпляр на своем языке, нередко подвергавшемся насилованию. Этим объясняется совершенно естественно мудреный язык Олегова договора».

В виде объяснения Эверс прилагает выписку из Менандрова описания договора, заключенного греками с персами в 628 году.

В описании Менандра я отличаю три главных момента: 1) конференция; прения; проект договора, составленный каждой стороной на своем языке; перевод персидского проекта на греческий, греческого на персидский язык; сличение; согласование; 2) изготовление по одобренным проектам двух договорных грамот, персидской и греческой; употребление каждой стороной своих канцелярских и дипломатических форм; приложение печатей; обмен документов; персы получают греческую, греки персидскую грамоту; 3) Зих вручает Петру греческий перевод с персидского оригинала; Петр Зиху персидский перевод с греческого оригинала; переводные экземпляры не носят печатей послов. Существенное отличие в системах персо-греческих и греко-русских договоров следующее: греки договариваются с персами на равной ноге; по согласовании в условиях, каждая сторона изготовляет свой оригинал, на своем языке, по своим дипломатическим формам и церемониалу двора своего. Ничего подобного у нас не было и быть не могло. О составлении оригинальных грамот, одной на греческом, другой на славянском (русском или болгарском) языке, не может быть речи; перевод очевиден. По-гречески были писаны оба экземпляра договорных грамот при заключении мира с болгарами в 765 году; болгарско-славянской или гунно-уральской грамоты в VIII веке не существовало. Император Алексей Комнин посылал еще в конце XI столетия (1083–1096) Синезия к печенегам с заготовленными договорными грамотами; и здесь нельзя думать о печенежском письме. Крещеные хорваты писали, без сомнения, по-латыни; того же мнения и Добровский. Как содержание, так и форма дошедших до нас договорных греко-русских грамот явно доказывают, что оригиналы этих актов, от кого бы они ни шли (от греков ли к руси или от руси к грекам), писаны по-гречески императорской канцелярией от первого до последнего слова. Относительно содержания: в обоих договорах обязующими являются одни греки; в статьях об уголовных преступлениях русин именуется перед христианином; в статьях клятвенных крещеная русь перед некрещеной; общий смысл договоров явствует из заключения статей в (идущем от руси к грекам) Олеговом: «Си же вся да творять русь грекомъ, идеже аще ключится таково». Относительно формы: языческая русь изъясняется чуждыми ей христианскими формулами; титуляция русских князей идет от греков и т. д. Впрочем, система составления греко-русских договорных актов довольно ясно определена словами Игорева трактата: «Мы же совещаше все написахомъ на двою харатии, и едина харатия есть царства нашего, на ней же есть крестъ и имена Наша написана, а на другой послы ваши и гости ваши». Здесь только два экземпляра, две харатьи, писанные византийскими греками; они сами объясняют русским князьям формальное отличие обеих грамот; на одной крест и имена императоров; на другой, писанные греками же, имена русских послов; о двух редакциях или двух языках (как при заключении договора с персами) не говорится. О договоре Святослава сказано в летописи: «Царь же наутрия призва я, и рече царь: да глаголють ели рустии. Они же реша: тако глаголеть князь нашь, хочю имети любовь со царемъ гречьскимъ свершеную прочая вся лета. Царь же радъ бысть, повеле писцю писати вся речи Святославлъ на харатью; нача глаголати солъ вся речи, и нача писець писати». Писец был, разумеется, или Цимисхиев грек, писавший под диктовкой драгомана, или, в крайнем случае, греческий славянин; писал он не иначе как по-гречески; русский посол своего писца не имеет.

Письменных договоров требовали, разумеется, греки. При заключении подобных актов с варварскими народностями дело византийской канцелярии, относительно внешней формы, было: 1) обеспечить, по возможности, греческую империю на счет ненарушимости со стороны варваров заключенных с ними условий; 2) облечь эти условия в обыкновенную, у греков установленную, форму.

К достижению первой из этих целей у греков было два средства: 1) Клятвенные обязательства со стороны варваров. — Греки знали, что для варварских народов вообще клятвы имели большое значение; поэтому они обращали особое внимание на этого рода обязательства, узнавали подробно религиозные обряды и клятвенные формулы варварских народностей и не пренебрегали в этом отношении никакими подробностями. Русь они заставляли клясться, по русскому закону, языческими богами Перуном и Волосом и оружием своим. Обнажение оружия при клятвах («а некрещеная русь полагаютъ щиты своя и мече свое наги») встречается и у аваров. Клятва золотом имела, кажется, смысл наговора, накликания на клятвопреступника желтого недуга, желтухи или златеницы (лихорадки). О самообречении языческой руси на вечное рабство уже сказано выше. К обряду клятв греки присоединяли заклинания как языческими богами, так и истинным христианским Богом: «И иже помыслить отъ страны Руския разрушити таку любовь, и елико ихъ крещенье прияли суть, да приимуть месть отъ Бога Вседержителя, осуженья на погибель въ весь въкъ, въ будущии; и елико ихъ есть не хрещено, да не имуть помощи отъ Бога, ни отъ Перуна» и т. д. «А иже преступить се отъ страны нашея, ли князь, ли инъ кто, ли крещенъ, или некрещенъ, да не имуть помощи отъ Бога, и да будеть рабъ въ сий векъ и въ будущии» и т. д. «Будеть достоинъ своимъ оружьемъ умрети, и да будеть клятъ отъ Бога и отъ Перуна, яко преступи свою клятву». «Да имеемъ клятву отъ Бога, въ его же веруемъ, въ Перуна и въ Волоса скотья бога» и т. д.

Некоторые исследователи указывают на имя Бога в приведенных заклинаниях, как на доказательство существования у славян верховного бога, отличного от Перуна; я думаю — это ошибка. Богом богов или прабогом у вендских славян XII века является руйский бог Святовит, тождественный, как увидим, с русским Перуном. Имя Бога в договорах означает христианского Бога, карателя в случае клятвопреступления не только крещеной, но и некрещеной руси; на первую договор призывает месть Бога вседержителя; на вторую — Бога и Перуна. Далее сказано: «аще ли преступить се… ли крещенъ, или некрещенъ, да не имуть помощи отъ Бога»; греки, видевшие в нападении варваров на империю особое небесное наказание, могли полагать, что в гневе своем Бог помогает язычникам против христиан; но отнюдь не призывать на крещеную русь мести языческого бога богов. Не придавая религиозного значения нарушению со стороны варваров клятв, которыми они обязывались своим языческим божествам, греки хотели сделать из них клятвопреступников в христианском смысле, почему и требовали от них выражения веры в христианского Бога, что и высказано в договоре Святослава словами «да имеемъ клятву отъ Бога, въ его же веруемъ»; следующие за тем слова «въ Перуна и въ Волоса скотья бога» искажены переписчиками; вероятно следовало «и отъ Перуна», как в Игоревом договоре. История народов показывает, что язычники всегда допускали существование и могущество чужих богов; биограф св. Оттона повествует, что славянский жрец советовал язычникам чтить христианского бога наравне со своими. В мирном договоре с персидским царем Хозроем в 628 году 12-я статья содержала, как и в наших, равные для язычников и для христиан заклинания истинным христианским Богом. В 579 году аварский хаган клянется сначала оружием и своим языческим богом; потом христианским Богом и книгами Св. Писания.