Книга Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю

Пятого числа восьмого лунного месяца небеса очередной раз разразились сильнейшим ливнем. Днем ливень закончился, но когда выглянуло солнце, парило неимоверно. Целое утро Ян Байшунь таскал воду и пропотел до последней нитки. После обеда он вернулся к работе, и через несколько часов снова был весь мокрый. В какой-то момент он остановился, чтобы попить из ведра. Напившись, он заметил, что хозяин еще не выходил из дома после своего сна; крадучись Ян Байшунь направился к финиковому дереву. Иньсо, как обычно, сидела на привязи и, опустив голову, дремала, от духоты она вся покрылась испариной. Ян Байшунь легонечко потрепал ее по голове, пытаясь разбудить. Раньше после такого приветствия Иньсо, едва продрав глаза, снова впадала в спячку, а сейчас она вдруг уставилась на Ян Байшуня и вместо того, чтобы закрыть глаза, стала показывать на свой рот, а потом на ведро с водой. Ян Байшунь понял, что она хочет пить, поэтому поднес ведро поближе к ней. Иньсо жадно припала к его краю, пока не напилась. Потом она вытерла свою мордочку и стряхнула с Ян Байшуня капельки пота. Тот ее спросил:

— Жарко?

Не понимая, что он говорит, Иньсо просто уставилась на него. Тогда Ян Байшунь показал на финики, что росли на дереве:

— Хочешь фиников?

Финики к этому времени уже поспели и поблескивали среди листвы красной кожурой. Взглянув наверх, Иньсо сразу сообразила, что к чему, и кивнула в ответ. Тогда Ян Байшунь решил слазить за добычей:

— Подожди-ка, сейчас достану тебе парочку.

Иньсо снова кивнула. Вдруг она тронула Ян Байшуня за плечо и показала сначала на себя, потом на дерево, попутно пытаясь что-то объяснить на своем языке. Он смекнул, что та хочет слазить за финиками сама. На какой-то момент на Ян Байшуня нашло затмение, и он принял Иньсо за своего лучшего друга. Он совсем забыл, что, в отличие от собак, обезьяны приручаются не меньше года. Пользуясь отсутствием Лао Цзяна, Ян Байшунь взял и без спросу отстегнул цепочку от дерева. Откуда ему было знать, что Иньсо окажется вовсе не такой, какой он ее представлял! Дождавшись освобождения, она проявила всю свою злобную натуру. Оказывается, все это время Иньсо лишь притворялась своей предшественницей Цзиньсо. Ей не было никакого дела до фиников; она со всей силы зарядила Ян Байшуню оплеуху, и тот, не ожидая такого расклада, повалился на землю. Потрогав лицо, он понял, что Иньсо своими когтями исцарапала его в кровь. Придя в себя, Ян Байшунь ринулся ловить Иньсо, но та, волоча за собой цепочку, вскарабкалась сначала на дерево, а оттуда на крышу дома. Пока Ян Байшунь карабкался следом, Иньсо перепрыгнула с крыши на стену и стала метаться по ней, пока не спрыгнула на землю, убегая прочь из деревни. Ян Байшунь бросился следом, но пока он добежал до гаолянового поля, Иньсо уже скрылась в бушующей ниве и исчезла из виду.

Без Иньсо Ян Байшунь ни за что бы не решился вернуться обратно. Он не боялся, что ему придется покупать другую обезьяну, впрочем, он заранее знал, что Лао Цзян не станет этого требовать, как и не станет его бить или ругать. Вместо этого он будет испытывать Ян Байшуня своим взглядом, как делал это, пока воспитывал его и Иньсо в первые дни. Ян Байшуня пугала уже только одна мысль об этом. Когда померла Цзиньсо и Лао Цзян устроил свою пытку над Лао Гу, тот на три дня вышел из строя. С Ян Байшуня был другой спрос, нежели с Лао Гу, и не потому, что Лао Гу приказчик, а Ян Байшунь — обычный подмастерье, а потому, что отличались причины, по которым одна обезьяна сдохла, а другая сбежала. Цзиньсо сдохла из-за того, что нечаянно съела крысиный яд, и Лао Гу нес за это ответственность наравне с Лао Цзяном. Что же до Иньсо, то вина за ее побег целиком и полностью ложилась на Ян Байшуня и только на него одного.

Если бы его просто поругали, побили или заставили купить новую обезьяну, он бы это снес, но Ян Байшунь приходил в ужас лишь при одной мысли о том, что Лао Цзян сперва будет сверлить его взглядом, а потом погрузится в свои размышления. И даже страшно было подумать, насколько могла затянуться такая пытка после того, как у Лао Цзяна пропала вторая подряд обезьяна. Если уж Лао Цзян заморил своими думами без вины виноватого Лао Гу, то об участи Ян Байшуня, который лично отпустил обезьяну на волю, и говорить нечего. Выражение «заморить думами» часто воспринимается как обычная фигура речи в разговорах о влюбленных, пребывающих в разлуке, но Лао Цзян действительно был горазд заморить человека своими думами. Поэтому, чтобы избежать такого исхода, Ян Байшунь, в очередной раз попав в тупик, предпочел просто уйти куда глаза глядят.

С тех пор как он устроился работать в красильню, незаметно пролетело полгода, и теперь, когда Ян Байшуню пришлось уйти, ни с кем не попрощавшись, он вдруг затосковал. В красильню Лао Цзяна Ян Байшунь попал во многом благодаря помощи Сяо Суна, и хотя потом они мало общались, Ян Байшунь переживал, что своими действиями навредил ему. Он мог лишь гадать, какое именно наказание достанется Сяо Суну и от кого, но уже чувствовал перед ним вину. Потом Ян Байшунь стал ругать себя за неразборчивость не только в людях, но и в обезьянах. Ведь он попал в такую передрягу лишь потому, что увидел в Иньсо друга. Но обезьянья душа оказалась для него потемками. Погрузившись в свои думы, Ян Байшунь брел все дальше, и когда солнце уже собиралось спрятаться за гору, он вдруг наткнулся на священника Лао Чжаня и его помощника Сяо Чжао.

Пятого числа восьмого лунного месяца Сяо Чжао на велосипеде марки «Филипс» возил Лао Чжаня в деревню Вэйцзячжуан, что находилась в восьмидесяти ли от уездного центра, где священник проповедовал свое учение. Деревенька Вэйцзячжуан находилась на самом севере уезда Яньцзинь и считалась глухоманью, однако священника Лао Чжаня это нисколечко не смущало. Добрались они туда удачно, проповедь также прошла гладко. Лао Чжань сказал все, что должен был сказать, и говорил он очень долго, но желающих обратиться в его веру так и не нашел, хотя к этому он уже давно привык. Сяо Чжао тем временем продал в деревне пять вязанок лука. Когда после обеда они отправились в обратный путь, сначала тоже все шло вполне гладко. Дорогу они коротали за разговорами о погоде, священник заметил, что обильные дожди к осени, скорее всего, снова приведут к наводнениям. Сяо Чжао в ответ заметил, что наводнения луку не страшны. Потом Лао Чжань обмолвился, что все беды в Яньцзине происходят от того, что здешний народ не желает перевоспитываться, вот Господь и гневается. За разговорами они подъехали к почтовой станции, что находилась от города на расстоянии пятидесяти ли. В этих местах высилась внушительных размеров сопка. Пытаясь взобраться наверх, Сяо Чжао стал с усилием жать на педали; раздался щелчок — у велосипеда сломалась передняя ось, и Лао Чжань с Сяо Чжао полетели носами вниз. Поскольку велосипед «Филипс» служил уже больше тридцати лет, с ним постоянно случались всякого рода неполадки. Но если лопалась покрышка или обрывалась цепочка, Лао Чжань и Сяо Чжао могли тут же починить велосипед, поскольку при себе у них всегда имелись кожаные прокладки, клей, проволока, молоток и насос. Но вот сломанную ось они могли поменять только в уездном центре. А пока они не то что не могли ехать на велосипеде, но даже везти его рядом. До города было еще пятьдесят ли пути, и Сяо Чжао пришлось закинуть велосипед на плечи, а Лао Чжаню — идти пешком. На улице стояла такая жарища, что через десять ли пути уставший Сяо Чжао уже весь истекал потом. Еще больше устал Лао Чжань, в конце концов, ему было уже под семьдесят, поэтому пока он шел, на него наваливалась не только усталость, но и сонливость. Уцепившись за подол одежды Сяо Чжао, он то и дело начинал клевать носом. А как только он начинал клевать носом, у него тут же заплетались ноги. К тому же им пришлось сделать напрасный крюк, который вполовину увеличивал их обычный путь. На разговоры их уже не тянуло. Они прошли еще десять ли. Сяо Чжао со своей тяжелой ношей пока что держался на ногах, а вот Лао Чжань, плюхнувшись на краю дороги, идти дальше отказался. В это самое время со стороны развилки к ним торопливым шагом вышел Ян Байшунь. С одной стороны, он боялся, что Лао Цзян, обнаружив пропажу обезьяны и его побег, пошлет следом погоню, а с другой — он боялся, что с наступлением темноты может наткнуться на волков. Поэтому он шел, не разбирая дороги, лишь бы только побыстрее куда-нибудь прийти. Раньше он уже встречался с Лао Чжанем и его помощником Сяо Чжао, даже трогал их велосипед, но сейчас он словно их не замечал. Поэтому Сяо Чжао пришлось самому набрать побольше воздуха и окликнуть его: «Эй ты, постой!» Ян Байшунь вздрогнул. Подумав, что его застукали люди Лао Цзяна, он встал посреди дороги как вкопанный. И только разглядев Лао Чжаня и Сяо Чжао, он пришел в себя. Сяо Чжао тут же спросил: