Книга Из смерти в жизнь…. Главная награда - Сергей Галицкий

Но как только мы расположились рядом с площадкой приземления, по нам ударили уже из самой Тезен-Калы, которая была на горе над нами. В бинокль я увидел и гранатомёт АГС-17, и пулемёт, и просто стрелков. Начался очередной огневой вал…

Вдобавок и с той высоты 813.0, куда мы поднимались в первый день, тоже начинают по нам вести огонь… Стреляли по нам метров с пятисот-шестисот. У нас снова появились и «двухсотые», и «трёхсотые». Они были из тех парней, кто пришёл с начальником штаба. Ведь те матросы, кто был со мной с самого начала, всё уже понимали. (Утром произошёл очень показательный случай: я запустил ракету, чтобы обозначить, где мы находимся. И когда сверху упала картонка от этой ракеты, можно было снимать фильм о том, как должны действовать бойцы в бою. Картонка падает (ну какой от неё мог быть звук при падении!), а все тут же занимают огневые позиции в соответствии с тем, сколько нас и какая у нас позиция. И матросы начинают прицельно стрелять в тех направлениях, откуда мог нас атаковать враг! Никакой специальной команды: «К бою!» уже подавать было не надо.)

Два наших пулемётчика из 2-й роты (они были всё время вместе, словно братья) открыли огонь по Тезен-Кале, тоже по пулемётному расчету. Их на занятиях по огневой подготовке всегда учили, что очередь должна быть из трёх-четырёх патронов, и они обязательно должны менять огневую позицию. Мы кричим им: «Меняйте позицию!..». Они не слышат. Снова: «Меняйте позицию!..». Они снова не слышат. А у боевиков ведь всё вокруг пристреляно. И я вижу, как одному и второму пулемётчику в грудь влетает по гранате от АГС-17… Хотя они оба были в бронежилетах, гранаты пробили их насквозь. Парни смотрят на дым, который у них из груди идёт, потом глянули на меня с таким примерно выражением лица — мол, хотели как лучше… И падают замертво.

Мы продолжаем отстреливаться. Но я не очень понимал, как под таким огнём будут садиться и взлетать «вертушки». Скорее всего, экипажи должны были отказаться в такой ситуации садиться. Но они оказались такими же рисковыми, как и мы. И ещё, я думаю, они очень хорошо понимали, что кроме них вытащить нас отсюда уже не сможет никто.

«Вертушки» зашли, но с первого раза сумела сесть только одна. У остальных топлива было только на два-три захода для огневого удара. Когда первая «вертушка» только начала спускаться, мы встали во весь рост и своим огнём не дали «душью» даже голову поднять, не дали стрелять даже не прицельно. В этот первый вертолёт мы загрузили всех раненых и погибших.

Вспоминаю ещё характерный момент. Когда я управлял огнём вертолётов, меня лётчик спрашивает: «Для прокуратуры, статья уголовного кодекса такая-то… В селе есть мирные жители, гражданские лица, женщины, дети, старики? Наблюдаешь людей с оружием?». Отвечаю: «Все вооружены, детей и стариков нет. Полностью осознаю и понимаю всю ответственность. Огонь!». И они «нурами» ударили. Я думаю, что Тезен-Кала была не обычным населённым пунктом, а базой подготовки боевиков. После такого удара всех там, казалось бы, вертолёты должны были уничтожить. И действительно, наступило затишье.

Мы воспользовались этим моментом и заняли ещё и другую высоту. Сзади мы прикрыты, две высоты контролируем. И тут у меня возникла мысль пойти в саму Тезен-Калу. Дело в том, что вертушки должны были взлетать как раз через неё, другого пути не было. Представьте себе: боевик сидит и прямо к нему снизу поднимается вертолёт… Но когда я огляделся и увидел, в каком состоянии находятся матросы, то идея о штурме Тезен-Калы отпала сама собой.

Начинало темнеть. Но «вертушки» мы ждали недолго — одна начинает снижаться. И тут мне Белявский и мой начальник штаба говорят: «Садитесь и улетайте». Я: «Да вы что! Я последним отсюда уйду!». Скипин мне: «Вы все сильно устали. Забирайте тех, кто был с вами, и улетайте». Я крикнул своим, чтобы собрались те, кто был со мной с самого начала, и дал команду садиться в вертолёт. Состояние к тому времени у меня действительно было специфическое. Я уже не нагибался под пулями. Другие лежат под огнём, а я просто стою во весь рост. Я почему-то уже точно знал, что со мной ничего не случится.

А своим начальником штаба, который принял такое сложное для него решение взять на себя ответственность вместо меня, внутренне я гордился. Гордился и теми командирами взводов, которые увели в первый день матросов. Замечательные в батальоне собрались у меня офицеры.

Все мы, стоя в полный рост, прикрываем огнём и эту «вертушку». Тут произошёл очень характерный для посадки в вертолёт в таких условиях случай. Посадкой, как обычно, руководил борттехник, прапорщик. Ситуация такая, что разговаривать некогда. И когда он решил, что больше людей брать на борт нельзя, он бьёт моего матроса прикладом автомата по голове. Бедный парень, который и так измучен, тут получает уже от своего в голову просто потому, что он лишний получается в вертолёте!.. Я этому прапорщику сразу двинул в челюсть, он куда-то внутрь улетел и вырубился. Заталкиваю паренька и залезаю сам. А лётчикам показываю — поднимаемся!..

Но подняться-то мы должны до уровня Тезен-Калы, где нас точно «духи» поджидают! Тут я встал в кабине на колени, упёрся стволом автомата в пол, как и положено по мерам безопасности, и стал креститься и читать молитвы. А молитвы я знаю. Все на меня посмотрели, встали на колени и тоже стали молиться. Мы молимся, вертолёт поднимается. В иллюминаторы видим «духов» в окопах, которые стреляют по нам в упор, слышим, как пули попадают в корпус… И вот что удивительно: «вертушка» была вся пробита пулями насквозь! Но ни одна пуля не попала в баки и никого из нас не зацепило. И до базового лагеря мы всё-таки дотянули…

«Питерская рота»

Никто сейчас не вспоминает о том, что в 1995 году была возрождена морская традиция времён Великой Отечественной войны — на базе более чем двадцати подразделений Ленинградской военно-морской базы была сформирована рота морской пехоты. Причём командовать этой ротой пришлось не офицеру морской пехоты, а моряку-подводнику… Совсем как в 1941 году, матросов практически прямо с кораблей отправили на фронт, хотя многие из них автомат держали в руках только на присяге. И эти вчерашние механики, связисты, электрики в горах Чечни вступили в бой с хорошо подготовленными и до зубов вооружёнными боевиками. Моряки-балтийцы в составе батальона морской пехоты Балтийского флота отвоевали в Чечне с честью. Но из девяноста девяти бойцов домой вернулись только восемьдесят шесть…

СПИСОК

военнослужащих 8-й роты морской пехоты Ленинградской Военно-морской базы, погибших при ведении боевых действий на территории Чеченской республики в период с 3 мая по 30 июня 1995 года

Гвардии майор Якуненков Игорь Александрович (23.04.63–30.05.95)

Гвардии старший лейтенант Стобецкий Сергей Анатольевич (24.02.72–30.05.95)

Гвардии матрос к/с Егоров Александр Михайлович (14.03.57–30.05.95)

Гвардии матрос Калугин Дмитрий Владимирович (11.06.76–08.05.95)

Гвардии матрос Колесников Станислав Константинович (05.04.76–30.05.95)

Гвардии матрос Копосов Роман Вячеславович (04.03.76–30.05.95)