Книга Миром правят Ротшильды. История моей семьи - Ги де Ротшильд

Во всяком случае, Жорж долгое время продолжал жить с травмой в душе. Он не мог простить тех, кто его предал. Для него теперь существовали только настоящие друзья, которые проявили себя мужественно, говорили с генералом или пытались с ним поговорить, и жалкие люди, позорно его бросившие. Говорят даже, но у меня нет тому доказательств, что Жорж носил с собой черную записную книжечку, куда были записаны имена тех лиц, кого он окончательно вычеркнул из списка знакомых.

* * *

Когда Жорж стал президентом республики, наши встречи стали реже. Может быть, в силу молчаливого соглашения мы оба решили, что не стоило подставлять себя под огонь критики. Он слишком уважал свой пост, чтобы ходить в гости, даже к очень близким людям, поэтому в Феррьер он больше не приезжал.

За два месяца до его смерти мне довелось пообедать с Помпиду наедине. На этот раз он производил такое же впечатление, как всегда. Он чувствовал себя хорошо, вставал, садился, смеялся; у него был живой взгляд и нормальный цвет лица. Я ощутил радость и облегчение, мне показалось, что мы вернулись на пятнадцать лет назад, и я подумал, что ему лучше.

Один из ближайших сотрудников Жоржа Помпиду рассказал мне потом, что президент, не упоминая о своей болезни, как-то дал ему понять, что скоро намеревается уйти в отставку. Однако казалось, что он собирается «что-то предпринять», начать заново, во всяком случае, прежде чем уйти, он хотел что-то совершить. Теперь никто не узнает, что именно…

Еще слишком рано, чтобы судить о месте Жоржа Помпиду в истории нашей страны. Я думаю, со временем его значение лишь возрастает…

Позвольте мне высказать несколько очевидных истин. Кое-кто хотел бы преуменьшить его деятельность, свести ее к простому желанию индустриализировать Францию. Конечно, это так, но им был задан общий ход событий. Парадокс заключается в том, что этот почвенник, воспитанный средиземноморской культурой, всеми силами и всей волей способствовал ускорению этого процесса. Но не это главное.

Жоржу Помпиду выпала тяжкая доля – он принял огромный груз наследства. Главе государства, одиноко царившему на Олимпе, должен был наследовать глава государства, близкий простым французам. Само по себе то, что приход преемника не сопровождался «поражением в правах», мне кажется чудом. Переход от сверхчеловека к нормальному человеку произошел с помощью политика, выглядевшего добродушным увальнем, и произошел с точки зрения истории мгновенно. И то, что после ореола, окружавшего генерала, у французов не возникло ощущения, что прекрасная статуя президента республики низвергнута с пьедестала – и в этом тоже заслуга Помпиду.

Институты Пятой Республики обрели стабильность лишь благодаря ему. После величия и мечтаний необходим был реалист. Жорж Помпиду смог сыграть эту роль, хотя и был человеком чувствительным и поэтичным. С этим президентом, воспитанным в близости к родной земле, Франция сумела пойти вперед, пойти медленным шагом землепашца, который, не торопясь, идет до конца борозды…

Наша транснациональная корпорация

Накануне войны вся моя энергия по вполне понятным причинам была направлена на реконструкцию нашего доброго старого банка, однако я, тем не менее, не упускал из виду ту среду, в которой мы, банкиры, работаем; не забывал я и о том, что Ротшильды давно связаны с промышленностью. Какую роль в этом деле сыграло наше – мое и моих кузенов – желание действовать, какую роль сыграл случай, не всегда, впрочем, оказавшийся счастливым? Сегодня трудно точно определить причины, по которым французским Ротшильдам удалось создать компанию, ставшую одной из самых значительных транснациональных компаний Франции: ИМЕТАЛ.

Это было нелегким, но увлекательным делом. В течение тридцати лет после Второй мировой войны экономическое и социальное развитие Запада, приведшее к процветанию, шло неравномерно. Вполне справедливо и много говорили об американском «буме» и о японском или немецком «чуде», ибо сама эпоха благоприятствовала делам большого размаха. Это сопоставимо с тем, как если бы виноградники Лафита давали тридцать лет подряд небывалый урожай. Вот такого размаха дел во Франции как раз и не было, если исключить некоторые крупные предприятия, такие как Сен-Гобен, П. Ю. К. («Пешине»)… Не хватало его и нам.

В XIX веке наша семья постоянно занималась вложениями в добывающую промышленность, но нам никогда не удавалось получить контроль над предприятиями, в которые мы инвестировали. И, должен признаться, когда в 1962 году я смог уделить больше времени этому сектору, у меня не было ни малейшего представления, как далеко заведет нас развитие моих новых проектов. Эта история разворачивалась на протяжении почти двадцати лет: с 1962 по 1981 год…

Конкретный и осязаемый результат работы по освоению месторождений резко контрастирует с несколько монотонной абстракцией цифр и счетов, среди которых живет банкир. Работа с месторождениями – это работа с землей, с которой связаны люди, родившиеся, как и я, под знаком Тельца. Наконец, поскольку промышленность сосредоточена в основном в развитых странах, освоение месторождений дает возможность вдохнуть воздух нетронутых просторов.

Наша семья числилась среди основных акционеров одной британской компании под названием «Рио Тинто», которая называлась так, поскольку с XIX века занималась эксплуатацией месторождения меди в Испании, на берегу реки, видимо, окрашенной этим «красным металлом». К началу войны запасы меди были почти исчерпаны, и компания занималась в основном добычей серного колчедана. Так повелось, что половина капиталов «Рио Тинто» принадлежала французским вкладчикам, и два француза заседали в административном совете. Наш Лондонский Дом имел тесные связи с «Рио Тинто». Значительная доля, которую мы имели в капитале компании, позволяла нам, французским Ротшильдам, назначать этих администраторов. При жизни моего отца никто из Ротшильдов обычно не входил в совет акционерного общества, поскольку мы его не контролировали полностью, но в 1955 году я изменил этому обыкновению и решил, пользуясь отпуском, предложить свою кандидатуру на пост одного из администраторов «Рио Тинто».

Это было очень благожелательно воспринято, и я более чем двадцать лет заседал в совете компании – это были двадцать лет непрерывного повышения квалификации, как принято говорить сегодня. За эти годы компания пережила невиданный подъем и стала одним из самых крупных транснациональных предприятий в мире и самой большой горнодобывающей компанией в Европе.

Однако в 1945 году ее активы ограничивались месторождением в Испании! Но благодаря исключительному таланту ее президента, сэра Вэла Дункана, которого позднее сменил мой друг сэр Марк Тернер, «Рио Тинто» развернула свою деятельность в Африке, в Австралии, в Южной Америке, в США и в Канаде, добывая уран, свинец, цинк и даже изумруды. Эта добывающая и обрабатывающая империя была создана в результате серии смелых, но хорошо продуманных операций. Националистическая политика Испании привела к тому, что нам пришлось накануне войны продать предприятия, расположенные в этой стране, а также большую часть испанских месторождений. Правительство разрешило оплатить стоимость этих продаж в фунтах стерлингов. Получив наличный капитал, Вэл Дункан приступил к разработке новых месторождений, прибегнув к банковским ссудам, частично обеспеченным гарантированными контрактами на покупку будущей продукции, на которые подписывались наши будущие клиенты. Удача следовала за удачей, и «Рио Тинто» присоединила к себе другие, менее значительные компании, а затем начались переговоры с крупным предприятием по добыче свинца и цинка под названием «Консолидейтед Цинк». В результате «Рио Тинто» получила свое нынешнее название «Рио Тинто Цинк». Биржевой курс акций вырос в несколько скачков, что позволило без труда увеличить капитал, поскольку акционеры внесли значительный объем собственных средств.