Книга Стеклянный меч - Андрей Лазарчук

Солдатики вдруг занервничали.

– Да ладно, дойду… – Зорах сделал слабое движение рукой.

– Господа, – сказал я, – есть мнение, лично у меня, что нам противостоит неизвестный противник неизвестной численности, которому неизвестно что надо, и поэтому лучшее для нас решение – немедленно драть когти под прикрытие своих батарей… Капрал Ошш, ваше мнение? Кстати, расскажите-ка, что происходит в гарнизоне? Доходят какое-то нелепые слухи…

– Я думаю, капрал не в теме, – сказал Зорах. – Поэтому его и отослали… Как и моих командиров. Я уже не говорю про солдат.

– Что вы имеете в виду? – Ошш занервничал ещё сильнее, чем солдатики.

– Что в гарнизоне заговор, но кто его участники и какова цель – мы ещё не знаем, – сказал я быстро, чтобы упредить Зораха. Он мог знать больше, а значит – сболтнуть лишнее.

– Вот оно что… – протянул Ошш. – То-то я думаю…

Он стоял так: левым боком к проходу в камнях, ведущему к холму, и лицом к сидящему тут же Зораху; в полоборота к Чаку, который тоже почти сидел – вернее, подпирал жопой большой замшелый валун; и, наконец, боком ко мне; солдатики стояли слева от меня и чуть позади; как раз за ними был костёр, уже догорающий, но ещё дающий кой-какой свет. Это я описываю, чтобы можно было примерно представить себе дальнейшее.

Первое, что меня напрягло – это какая-то искусственность в интонации, с которой произнесены были последние слова Ошша. Искусственность и напряжённость. Второе – это то, что одновременно с этими словами раздался тихий щелчок предохранителя «гепарда». Автомат у Ошша был укороченный, десантный, и стрелять из него можно было даже не откидывая приклад, с одной руки. Все поругивали эту модель за излишне мягкий предохранитель…

Однако я вот услышал.

Повторюсь, он стоял ко мне правым боком, держа автомат одной рукой стволом вниз. Совершенно так расслаблено.

Наверное, из-за случая с миной Ошш считал меня самым опасным противником. Поэтому он решил начать с меня. Думаю, это было его первой и главной ошибкой.

В общем, я видел, как он, разворачиваясь на каблуках и сгибая руку в локте, наводит на меня ствол. Кто-то маленький, но главный внутри меня посмотрел на это всё и велел группироваться навстречу движению ствола, нырять под вероятную очередь, а потом перекатываться ближе к Ошшу, и он со своим укороченным, но всё же достаточно длинным стволом ничего не успеет сделать…

Но я не успел даже согнуть колени. Автомат вдруг исчез, рука Ошша замерла в совершенно неестественном состоянии, а за спиной его оказался Зорах в какой-то гимнастической позе: тело вытянуто горизонтально, в землю упираются левый локоть и левое колено, правая нога вытянута стрункой вперёд-вверх, – видимо, это её движение и сообщило автомату капрала некую незапланированную траекторию… Сам капрал, похоже, ещё и боли не успел почувствовать, когда Зорах, оказавшись уже в вертикальном положении, взял его за левый локоть и сделал движение кистью – я ясно услышал щелчок, но не металлический, а почти пластмассовый, как если бы кто-то слишком резко разложил приклад… Ошш застыл, выкатив глаза.

И тут автомат, пролетев положенное ему расстояние, с чем-то удачно соударился, и боёк слетел с шептала. Три выстрела прозвучали глухо, скорее всего, пули ушли в землю. Но мы всё равно посмотрели в ту сторону.

А через миг поляну залил электрический свет, и голос Эхи произнёс:

– Нет-нет-нет, не надо оружий! Всё хорошо здесь! Повторяю, пожалуйста, не надо оружий!

Я повернулся. На камнях на полусогнутых, как слетевшие орлы, стояли четверо. В руках у них были мощные фонари, и кто знает, сколько ещё народу скрывается по ту сторону света…

– Мы свои вам!

– Это свои, – я расставил руки. – Все расслабились. Расслабились, я сказал!..

Рыба

В моей ранней голодной и отчаянной молодости – на первых курсах универа – ко мне стали приходить неправильные сны. Что-то вроде тех, о которых рассказывал Чаки, но у него они явно были наведены чудными ментограммами Поля. От кого я своих нахваталась – до сих пор не знаю и, в общем, не хочу знать. Ну его…

В тех снах много чего происходило, что странно, потому что в них либо не было людей совсем, либо люди не обращали на меня никакого внимания и занимались своими нелепыми делами. Просто это всегда был один и тот же тёмный город со множеством башен, стоящий на высоком берегу над морем. Иногда шёл дождь, почти всегда был туман – не очень густой. Я хорошо помню тот город с его узкими улочками, по которым никуда не дойти, с вечно закрытыми окнами и дверями домов, с круглыми площадями, в центре которых стояли памятники – разные, но очень похожие друг на друга. Памятники людям-рыбам.

Не ржать. Да, я знаю про особенности своего личика. Но всё остальное у меня как положено. А у этих личики вроде бы людские, зато всё остальное… как бы сказать… переходное. Полуруки-полуплавники. Полуноги-полухвосты. И вечно облиты какой-то слизью…

Так вот сейчас я оказалась как бы в недостроенной декорации того города. Башни. Безлюдье. Туман. Всё это над обрывом, но под обрывом не море, а болото. С болота тянет непонятной вонью – будто трупы завалили тиной и полили соляркой, но не подожгли.

И из тумана кто-то внимательно смотрит, сам оставаясь невидимым.

Это была первая минута моего испуга. Потом я постаралась взять себя в руки.

Стояла не то чтобы совсем уж тишина, но звуки были тихи и хаотичны, и по ним ничего нельзя было понять. Пламя горевшего внизу генератора освещало только поднимающиеся оттуда клубы дыма, что делало всё окружающее пространство ещё темнее. Только за одной из отдалённых башен тоже что-то горело, однако светлое пятно тумана за ней и над ней позволяло лишь очень приблизительно ориентироваться на местности… Я потихоньку двигалась вперёд, стараясь не налететь на что-нибудь опасное, но тут из того дальнего пламени вырвались с шипением штук шесть разноцветных ракет, заметались тени, несколько ракет быстро погасли, но две гнусного кварцевого цвета повисли на парашютах и медленно спускались, рассыпая искры…

Теперь было видно всё.

Прямо на моём пути лежал вверх колёсами бронетранспортёр, правее его – на полпути к обрыву – валялись бесформенной грудой мешки с песком: то ли начали складывать пулемётное гнездо, то ли развалили его; там же стояли Х-образные колья с прислонёнными к ним катушками колючей проволоки. На мешках, не сразу заметный, лежал убитый солдат.

Я миновала бронетранспортёр; одна из ракет рассыпалась и погасла, вторая сильно шипела. Метрах в пятидесяти впереди стояла моя лабораторная палатка, распоротая крест-накрест, рядом с ней – маленький фургон с распахнутой задней дверью и почему-то – полевая кухня. Едва я успела определить, где моя личная башня, как последняя ракета погасла, сделав тьму совсем непроницаемой. Я приготовилась двигаться вслепую, но тут снова рванул ракетный залп, и теперь всё небо усыпали осветительные «люстры»…