Книга Под стягом Москвы. Войны и рати Ивана III и Василия III - Владимир Волков

Воспользовавшись отступлением гетмана, не сумевшего развить достигнутый в Оршанской битве успех, московские воеводы нанесли удар на другом направлении. На литовские города 28 января 1515 года с новгородскими и псковскими полками выступили воеводы князь Иван Михайлович Шамин, Юрий Иванович Замятнин и Андрей Васильевич Сабуров. Во время этого похода псковский наместник Сабуров с 3 тыс. воинов, назвавшись перебежчиком от Василия III к Сигизмунду I, захватил и разграбил Рославль. Тогда же были сожжены посады Браслава и город Друя. После этого с большим «полоном» воеводы вернулись обратно через Опочку[244].

В течение следующих двух лет от широкомасштабных действий Москва и Литва воздерживались. Хотя в 1515 году русские полки ходили к Мстиславлю и Витебску, а в 1516 году из Белой – снова к Витебску, это были небольшие рейды, не принесшие особых результатов. Московскому государству требовалось время, чтобы оправиться от пусть и не фатального, но тяжелого оршинского поражения. Кроме того, русскому правительству необходимо было определиться в отношениях с Крымом, где после смерти хана Менгли-Гирея к власти пришел его сын, Мухаммед-Гирей, известный враждебным отношением к Москве. Внимание князя отвлекала и сложная ситуация в Казани, где тяжело заболел хан Мухаммед-Эмин. В свою очередь, нападение литовцев на Гомель в 1516 году, совершенное малыми силами, легко отбили прикрывавшие рубеж русские войска. Сигизмунду Старому в эти годы было не до большой войны с Москвой, так как войско одного из крымских «царевичей», Али-Арслана, несмотря на союзнические отношения, установившиеся между королем и Мухаммед-Гиреем, напало на литовское пограничье, сорвав готовившийся поход к Смоленску.

Спустя год Сигизмунд I решил перейти в решительное наступление, сосредоточив в Полоцке армию под командованием гетмана Константина Острожского. Действия литовцев и поляков поддержали крымские татары. Их согласие напасть на московские «украйны» было щедро оплачено прибывшим в Бахчисарай литовским послом Ольбрахтом Мартыновичем Гаштольдом. Летом 1517 года 20-тысячное крымское войско напало на тульские места, но русское командование, заранее извещенное о готовящемся вторжении, успело сосредоточить здесь многочисленные войска. Разошедшиеся по тульской земле татарские людоловные «загоны» были атакованы и разгромлены полками воевод Василия Семеновича Одоевского и Ивана Михайловича Воротынского. Пути отступления начавшему отходить в степь противнику перерезали «пешие люди украинные», которые «дороги засекли и многих татар побили». Неудачей закончился набег татар на Северскую землю, совершенный в ноябре 1517 года: отряд Михаила Дмитриевича Янова, одного из воевод Василия Шемячича, настиг и разгромил крымцев за рекой Сулой.

Стремясь использовать обострение обстановки на южной границе Московского государства, король в сентябре 1517 года двинул свою армию из Полоцка к Пскову. В состав ее входила наемная пехота (жолнеры). Войском командовал гетман Константин Острожский. Отправляя его в поход, Сигизмунд Казимирович попытался усыпить бдительность Василия Ивановича, начав переговоры о мире. С этой целью в Москву были направлены маршалок могилевский Ян Щит и писарь Богуш Михаил Боговитинович, задержанные в Дорогомилове до конца литовского наступления. Очень скоро выяснилась ошибочность решения о наступлении на Псковщину. Под стенами первой же небольшой русской крепости Опочки польско-литовская армия вынуждена была надолго остановиться, не решаясь оставить этот обнесенный деревянными укреплениями псковский «пригород» в своем тылу. Оборонял Опочку небольшой гарнизон под командованием Василия Михайловича Салтыкова-Морозова. Осада города, презрительно названного литовцами «свиным хлевом», затянулась, сведя на нет главное преимущество литовского вторжения – внезапность. Опочка находилась в излучине реки Великой, за широким и глубоким рвом, что затрудняло действия неприятеля.

Острожский подошел к крепости 6 октября 1517 года и после бомбардировки двинул войска на штурм, рассчитывая легко овладеть городом. Однако защитники Опочки упорно оборонялись и отразили плохо подготовленную литовскую атаку. По-видимому, тогда и был убит «ляцкий большой воевода» Сокол. Понеся огромные потери, Острожский не решился на повторный штурм и приступил к осаде, ожидая прибытия подкреплений и проломных пушек. Войска гетмана попытались овладеть другими псковскими пригородами, но спешившие на помощь Опочке русские рати разбили несколько литовских отрядов. Князь Александр Владимирович Ростовский разгромил 4-тысячную неприятельскую заставу, Иван Андреевич Черный Колычев уничтожил 2-тысячный литовский полк, а Иван Васильевич Ляцкий разбил два еще более крупных отряда противника – 6-тысячную заставу, стоявшую в 5 верстах от главного лагеря Острожского, а затем войско воеводы Черкаса Хребтова, шедшего на соединение с гетманом под Опочку («на пособ королеву войску»). Русские захватили все бывшие у противника пушки и пищали, взяли в числе пленных самого воеводу Хребтова, его брата Мисюря, Ивана Зелепугу «и иных» литовских воинов[245].

Удачные действия русских воевод вынудили Острожского 18 октября 1517 года начать поспешное отступление к своему рубежу, оставив под Опочкой все «воинское устроение», в том числе осадную артиллерию. Раздосадованный Сигизмунд I, получив сообщение об отступлении своего войска, споткнувшегося о псковский «пригород», назвал его «бесовым селом».

Провал завоевательных планов короля стал очевидным, однако переговоры, возобновившиеся между русскими и литовскими дипломатами (после победы под Опочкой 29 октября 1517 года миссия Яна Щита и Богуша Михаила Боговитиновича все же была принята великим князем), также зашли в тупик. Польских послов поддержал и имперский посланник Сигизмунд Герберштейн. 10 ноября он прислал Василию III обширный меморандум, в котором предлагал вернуть Литве Смоленск и пытался доказать необоснованность выдвинутых Москвой обвинений в адрес Сигизмунда I, прежде всего обвинений в клятвопреступлении и натравливании крымского хана на Русское государство. По представлению Герберштейна, выплаченное татарам литовское золото – это всего лишь отступное за безопасность своих владений, а не плата за нападение на земли Василия III. Великий князь должен, демонстрируя свое благородство, отдать Смоленск, и тогда христианский мир убедится, что он взял этот город не из-за корысти или охоты до чужого добра. Во втором меморандуме имперский дипломат высказывал сомнения в достоверности сведений, полученных от пленных татар о согласованности действий Крыма и Вильно.

Уступать требованиям Яна Щита и Богуша Боговитиновича и присоединившегося к ним в качестве посредника императорского посланника Сигизмунда Герберштейна и возвращать Литве Смоленск Василий III не собирался. Польским послам и Герберштейну пришлось покинуть Москву ни с чем. После провала переговоров возобновление военных действий стало неизбежным. К нему готовились обе стороны.