Книга Мне ли не пожалеть… - Владимир Шаров

И все же это было чистой воды тренингом. Упражнениями они действительно лишь разрабатывали голоса. Довольно долго он вел эти занятия сам, а потом ему надоело, и он поставил вместо себя еврея. Когда тот попал в хор, никто не помнил. Кажется, Лептагову на одной из репетиций не хватило специфического оттенка баритона, тут он и случился как раз с таким голосом, что требовался. Он жил в Петербурге без вида на жительство, скитался, ночевал бог знает где, голодал. В довершение бед на севере у него открылся туберкулезный процесс, он часто простужался, срывал репетиции, хотя человек был старательный и к Лептагову всегда тянулся. Он вообще был очень привязчивый.

Вслед за переездом Лептагова в Кимры он тоже перебрался туда, и надо сказать, Лептагова это тронуло. С голосом в средней полосе у него постепенно наладилось, он подкормился, каверны зарубцевались, так что легкие его окрепли, да и сам он окреп, приобретя вполне благообразный вид. Без сомнения, он был куда более привязан лично к Лептагову, чем другие хористы, оратория же интересовала его мало, для него участие в спевках было лишь способом найти хоть какое-нибудь пристанище, возможно, просто выжить.

Надо сказать, что Лептагов был рад, что еврей освободил его от этих занятий, да и хор в общем не возражал. Тем более, что все скоро увидели, что дело свое еврей делает хорошо и горе он тоже знает. Лептагов, первое время приходивший посмотреть, что у него получается, был поражен, в каком разнообразии и непохожести он знал горе. Для самого Лептагова оно было болью, то сильной, то слабой, то резкой, то тупой и однообразной, но еврей открыл ему его совсем другим. В нем была такая невозможность с ним примириться и его принять, такая его неотвратимость и безысходность, что Лептагов сначала был даже устрашен, а потом просто списал все на личные ощущения еврея, на то, что ему пришлось пережить, на его неустроенность и боязнь. Бедный, обреченный человек, который волей-неволей стал специализироваться на несчастьях.

Позже, когда Лептагов уже посещал эти занятия один или два раза в месяц, не чаще, потому что шли они по-прежнему хорошо, одно немного его удивляло: он видел, что в глазах хористов этот еврей неестественным образом вырос, впрочем, не следует думать, что Лептагов всерьез ревновал.

Лишь потом, очень и очень нескоро, когда в Кимрах все уже утвердилось и устоялось, Лептагов вдруг понял, что внутри того, что пел хор и из чего он ставил свои церкви, этот еврей давно уже строит собственный храм и работа зашла весьма далеко. Он и тогда не стал ему мешать, даже не показал, что видит это. Но когда то, что возводил еврей, сделалось открыто и для хора, Лептагова это обрадовало, и в конфликте, который следом разгорелся, он, хотя и не явно, поддержал хор.

У всех испросив прощения и всех простив, еврей в своей партии пел дальше, что после Хасмонеев, двух столетий славы и гордыни избранного народа Божьего, Господь хотел от евреев медленности страданий и терпения; чаша, которую Он им предназначил, была определена – еврей возглашал словами Христа из Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное». Он пел, как долго евреи не могли поверить в это, как долго не могли смириться, но каждый раз, когда они поднимались – так было и при Бар-Кохбе, и при Шабтаи Цви, и при многих других, – все кончалось немыслимой кровью, смертью и запустением, а главное, чаще и чаще вожди их, те, за кем они вставали всем племенем, словно разочаровавшись в Боге, в Боге, у Которого с ними был завет, уходили из еврейства. Вожди переставали быть евреями, потому что Господь ждал от Своего народа другого.

Он пел, что, как земледелец сеет зерно, рассчитывая собрать больше, нежели посеял, так и Господь рассеял евреев по миру, надеясь на обильную жатву. Пел, что, когда на евреев обрушивались неслыханные бедствия, когда их тысячами убивали, а остаток, обобрав до нитки, изгоняли, они верили, что это родовые муки; как у женщины рвутся связки и она испытывает неслыханную боль, нередко и умирает, разрешаясь от бремени, так и без этих их страданий никогда не сможет родиться Мессия, Мессия, Который спасет мир.

Пел, что некогда Господь остановил руку Авраама, не дал ему принести в жертву единственного сына Исаака; теперь перед бедствиями, которые ожидали евреев, дабы не усомнились они, как тот же Иов, не сказали бы в сердце своем, что Господь оставил их, забыл про завет с ними, Господь в свой черед отдал на заклание Иисуса Христа – Сына Божьего.

Партия еврея шла в хоре сразу после того, что пели скопцы и хлысты, и, конечно, на него не могли не действовать их слова про Бога праотцев, про Иерусалимскую горницу и Святую землю, про то, что они – корень Израилев, а главное, их вера в то, что это так и есть. В ответ им он пел:

Отца и мать моих отняли вы от меня, Бога, который заключил со мной Завет, отняли, Землю мою, даже имя мое отняли вы. Назвались мной и меня же погнали. Как кукушка в гнездо чужое снесла яйцо, а тех, кто там был, не пожалела, вытолкала на холод, так и вы изгнали нас из дома нашего.

И дальше другой псалом:

Землю свою именем моей земли назвали Города свои горы и реки Именем моих гор и рек назвали Все отняли у меня Даже памяти моей о днях жизни моей Мне не оставили. Назвались братьями моими сыновьями отца моего Чтобы меня и убить как Каин Авеля.

Конец его партии составляли стихи, взятые по большей части из Нагорной проповеди. Стихи, бывшие пророчеством о том, что ждало его братьев по крови. Он пел, почти восторженно возглашал, а хор ему вторил:

Блаженны плачущие, ибо они утешатся, Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся, Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть царство небесное. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали пророков, бывших прежде вас. Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою. Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас.

Ни скопцы, ни даже эсеры, конечно, не готовы были принять такое его понимание слов Христа – впрочем, инициатором конфликта были не они, а Дева Мария, – особенно же их возмущало, что в соответствии с правилами, установленными Лептаговым, они обязаны поддерживать своими голосами то, что пел этот еврей. Как бы соглашаться с ним. Недовольство зрело в них долго, но они терпели, боялись, что все это может дойти до Лептагова и весьма ему не понравиться. В конце концов они решились переговорить с евреем и послали одного из своих сказать ему. Посланному он ответил тоже словами Христа: «И некто сказал ему: вот матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: Кто матерь Моя и кто братья Мои?» Однако на другой день пришел.