Книга Бисмарк. Биография - Джонатан Стейнберг

В этой превосходной прозе затрагивается и животрепещущая семейная проблема. Возможно, Бисмарк и женился на Иоганне не для того, чтобы «иметь светскую жену для других», но теперь ему была нужна именно такая супруга, которой она абсолютно не желала становиться. Иоганна так и не освоила французский язык и никогда не одаряла Бисмарка тем женским обаянием, в котором он нуждался не только в силу своих профессиональных потребностей. А с возрастом его становилось и того меньше. К тому времени, когда Бисмарк завершил первое десятилетие своей дипломатической службы, она превратилась в ту самую «странную особу», которую встретил в Санкт-Петербурге молодой атташе Гольштейн. Никому не дано знать перипетии их брака, но ясно одно: в какой-то момент Бисмарк потерял надежду увидеть жену в другом качестве. Бисмарки обедали поздно, в пять часов, что для всех во Франкфурте казалось чудным. И прусское посольство во Франкфурте, а позже и их официальная резиденция на Вильгельмштрассе, 76 в Берлине выглядели так, словно в них обосновались сельский помещик с женой-богомолкой. По моему мнению, Иоганна не желала перестраиваться и подстраиваться под Бисмарка из простого упрямства. Он женился на ней «рикошетом», поскольку любил Марию фон Тадден, и нежелание Иоганны стать более привлекательной было своего рода протестом. Что касается самого Бисмарка, то брак, очевидно, не удовлетворял его физиологические потребности. Это видно хотя бы из его описания Гансу фон Клейсту-Ретцову своей холостяцкой жизни во Франкфурте в июне 1851 года:

...

«Главным соблазном, которым дьявол искушает меня, является не стремление к славе, а животное чувство, побуждающее меня к совершению величайшего греха, из-за которого, как мне кажется временами, Бог не удостоит меня своей милости. В любом случае слово Божье не посеяло семян в моем сердце, в котором зияет пустота, как в молодости. Иначе я бы не мучился соблазнами, которые посещают меня даже в моменты молитвы… Пожалей меня, Ганс, но сожги это и никому не рассказывай»6.

Через четыре года после женитьбы Бисмарк уже признавался самому близкому другу в том, что его посещает «животное чувство» и соблазн совершить «величайший грех». Мы не можем знать, что делал Бисмарк втайне, но письмо предполагает: брак не снял чувственные побуждения.

Тем временем Ганс обручился с протестантской монахиней, графиней Марией фон Штольберг-Венигороде. Бисмарк с завистью писал:

...

«Ганс неимоверно счастлив, долго не засыпает и ведет себя как ребенок. Помолвка пока еще конфиденциальная, но Ганс не может скрыть своей радости. Он хочет написать о ней на каждом тротуаре и сообщить встречному и поперечному, другу и недругу, пребывая в восторженной уверенности в том, что в мире больше нет конфликтов и все счастливы так же, как и он. У него теперь совершенно другое выражение лица, он пританцовывает и поет какие-то чудные песни, когда остается один в комнате. Короче говоря, Ганс стал неузнаваем, но он был бы еще милее, если бы не мешал мне спать своей радостью»7.

8 мая король принял Бисмарка и присвоил ему чин Geheimer Legationsrat (тайного дипломатического советника). Как потом Бисмарк прокомментировал, «по иронии судьбы Господь наказал меня за мою неприязнь к тайным советникам»8. Людвиг фон Герлах остался недоволен скоропалительным возвышением Бисмарка и присвоением ему высшего дипломатического ранга. И он был, наверное, прав: до сего времени Бисмарк по-прежнему имел презренный чин референдария9. Его материальное положение сразу же улучшилось: 21 000 рейхсмарок по курсу 1871 года были равноценны 3134 фунтам стерлингов: это было очень приличное жалованье по английским стандартам. Согласно данным «Барчестерских хроник» Энтони Троллопа, опубликованных в 1857 году, доход современника Бисмарка, Уилфреда Торна, сквайра из Сент-Юолда, составлял 4000 фунтов стерлингов, что позволяло ему содержать лошадей, конюхов и гончих10. И жизнь в Англии была намного дороже, чем в Германии. Судя по всему, по доходам Бисмарк вырвался далеко вперед в сравнении со своими соотечественниками. Мы располагаем данными о пропорциональном соотношении численности налогоплательщиков, распределенных на категории по уровню доходов и внесенных налогов, и населения Пруссии на 1851 год. В те времена в Пруссии были крайне низки и доходы и налоги, и по этим данным нетрудно понять, что Бисмарк впервые в жизни удостоился знатного заработка:

10 мая 1851 года Бисмарк выехал из Берлина во Франкфурт поездом и добрался до места назначения по тем временам очень быстро – всего за двадцать пять часов12. Через неделю он уже жаловался и на службу, и на других посланников:

...

«Во Франкфурте ужасная скучища… В сущности, делать нечего, кроме как шпионить друг за другом, словно мы можем найти или разузнать что-нибудь стоящее. Жизнь здесь почти полностью состоит из пошлых банальностей, которыми люди мучают себя. Я делаю необычайные успехи в искусстве говорить много и ничего не сказать. Я исписываю множество страниц ровным, симпатичным почерком. Они читаются как газетные передовицы, и если Мантейфель, прочтя их, сможет сказать, о чем там речь, то он знает гораздо больше, чем я»13.

В начале июня Бисмарк сообщил Герману Вагенеру, редактору газеты «Кройццайтунг», о том, что все письма просматриваются австрийцами, и попросил слать их на Хохштрассе, 45, Франкфурт-на-Майне, но адресовать «господину Вильгельму Хильдебранду», лакею. Франкфуртская дипломатия оказалась несуразной:

...

«Австрийцы постоянно плетут интриги под маской веселых миляг… и мелкотравчато пытаются нас надуть, чему мы всячески противодействуем, тратя на это все наше время. Посланники из малых государств словно пародируют старорежимных, в напудренных париках дипломатов, моментально надуваются, если ты попросишь огонька для сигары, и замирают, будто собираются произнести речь перед Имперским судом, если ты попросишь ключ от т…»14

Главным австрийским интриганом был высокородный аристократ граф Фридрих Франц фон Тун унд Гогенштейн (1810–1881), представитель одной из старейших династий в монархии Габсбургов. Вскоре после прибытия нового прусского посланника он отправил в Вену свое мнение о нем:

...

«По всем фундаментальным вопросам, касающимся консерватизма, герр фон Бисмарк занимает совершенно правильные позиции, и он может нанести нам больше ущерба слишком ревностным отношением к делу, чем колебаниями и нерешительностью. С другой стороны, как мне представляется и насколько я могу судить, он принадлежит к той партии, которая преследует только прусские интересы и абсолютно не доверяет бундестагу в таких делах»15.

Бисмарк тоже отправил в Берлин свой отзыв о Туне в личном письме генералу Леопольду фон Герлаху:

...

«В нем перемешались грубая прямота, которую можно принять за откровенность, аристократическая nonchalance [20] и славянская крестьянская хитрость. У него всегда «нет инструкций», и, судя по его неосведомленности, он, похоже, полагается на свой штат и приближенных… Неискренность – самая главная особенность его поведения в отношении нас… Среди дипломатов нет ни одного человека со сколько-нибудь заметным интеллектом. В большинстве своем это самодовольные педанты, занятые мелочными делами, забирающие с собой в постель патенты и свидетельства полномочий, люди, с которыми не о чем говорить»16.