Книга Генерал-фельдмаршалы в истории России - Юрий Рубцов

Отмечая личный вклад графа Дибича в одержанную победу, Николай I писал ему: «Победоносная армия, предводительству вашему вверенная, с самого открытия кампании не переставала ознаменовывать себя блистательнейшими подвигами. Совершенное разбитие главных сил верховного визиря при селении Кулевчи, покорение крепости Силистрии, незабвенный переход Балканских гор, овладение всеми крепостями Бургасского залива и занятие второстоличного города Адрианополя — суть дела, покрывшие ее неувядаемой славой. Но не довольствуясь сим, отличные воинские дарования ваши явили свету событие, превосходящее даже меру ожидания. Вы не замедлили перенести победоносные знамена наши пред врата самой столицы неприятеля и… принудили наконец Оттоманскую Порту торжественно признаться в бессилии своем противостоять русскому оружию и решительно просить пощады»[70]. (Читатель, обрати внимание: слог-то каков! Умели наши предки не только воевать, но и изъясняться как здорово!)

Император щедро наградил главнокомандующего: к фамилии он получил почетное добавление — Забалканский, был удостоен алмазных знаков к ранее пожалованному ордену Св. Андрея Первозванного и ордена Св. Георгия 1-й степени. Черниговскому пехотному полку, шефом которого Иван Иванович стал после взятия Силистрии, было высочайше повелено именоваться впредь полком графа Дибича-Забалканского. А 22 сентября того же года полководец был возведен в чин генерал-фельдмаршала. В 45 лет!

Однако удача нередко сменяется в жизни людей страшным разочарованием и болью. Через полгода умерла супруга Дибича, к слову, племянница М.Б. Барклая де Толли. Весть о кончине горячо любимой спутницы жизни исторгла из уст фельдмаршала полные достоинства слова:

— Итак, отныне я весь буду принадлежать России!

И кто бы мог предположить, что и самому ему жить оставалось недолго.

…1830 год. Решение Николая I направить польские войска на подавление революции во Франции вызвало в Царстве Польском национальный взрыв. Как наиболее титулованный и так ярко проявивший себя на бранном поле военачальник, Дибич 1 декабря был поставлен во главе войск, направленных против мятежников. Он двинул части к Бугу, чтобы, форсировав реку, отрезать повстанцев от Варшавы и разгромить их. Ему не удалось это сделать в полной мере, хотя победы под Прагой (пригородом Варшавы), у Люблина, Нура и Остроленки значительно подорвали силы противника и его волю к сопротивлению. Следует, правда, напомнить об упреках в пассивности, которую, по мнению современников, Дибич проявил, организуя преследование неприятеля после сражения при Остроленке. Из-за этого война затянулась еще на полгода.

Опровергнуть своими действиями создавшееся негативное мнение Дибичу не удалось по элементарно простой и дикой причине: на помощь полякам пришла… холера. 28 мая 1831 г. фельдмаршал почувствовал первое недомогание, а уже на следующий день его не стало.

Современники запомнили его человеком, внешность и манеры которого не вызывали симпатии — приземистая фигура, непропорционально большая голова, кирпичного цвета лицо, крикливый голос, неопрятность в одежде.

Он знал это за собой, поэтому избегал общества женщин и общителен был только в кругу близких лиц. Характер имел вспыльчивый, но отходчивый.

В то же время он отличался живым и быстрым умом, широкой эрудицией в области военного искусства, способностью отрешаться от рутины. Недостаточную решительность и настойчивость связывали в нем с влиянием продолжительной штабной деятельности, более богатая чисто командирская практика ему не помешала бы. Дибич редко общался с войсками, которые, со своей стороны, особой любовью ему не платили.

Оценивая вклад полководца в военное дело и в военное искусство, А.А. Керсновский ставил его выше генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича, бывшего его современником: «Он много поработал над созданием Генерального штаба и занимался по преимуществу организационной и штабной работой (тогда как Паскевич — строевой командир). Дибич провел целиком всего одну кампанию — свой Забалканский поход, но эта кампания блестяща по синтезу замысла, простоте плана (принесению второстепенного в жертву главному) и решительности выполнения»[71].

Князь Василий Владимирович Долгорукий (1667–1746)

Князь происходил из древнего и обширного рода, пережившего за столетия своего существования немало испытаний, пик которых пришелся на время недолгого правления Петра II[72].

Его родичи во главе с Василием Лукичем Долгоруким вступили в борьбу с А.Д. Меншиковым за влияние на юного царя. Им удалось дискредитировать в глазах императора своего врага, который намеревался стать тестем Петра II и уже почти подошел к реализации своего замысла. Добившись удаления Меншикова в ссылку и завладев всеми его богатствами, Долгорукие принялись действовать по его же схеме. Неразлучным другом царя сумел стать столь же юный князь Иван (сын Алексея Григорьевича и племянник Василия Лукича Долгоруких), а его невестой (вместо Марии Меншиковой) была объявлена сестра Ивана — Екатерина, причем у молодых даже состоялась помолвка. Долгорукие «сделались первыми вельможами в России» (Д.Н. Бантыш-Каменский).

Но в реализацию их честолюбивых замыслов вмешался рок. 19 января 1730 г. в день, на который было назначено венчание, 15-летний Петр II скоропостижно умер от оспы. Родственники княжны Екатерины вынашивали планы о провозглашении ее государыней, даже составили подложное завещание, согласно которому император якобы назначил свою невесту преемницей на троне, но подписать документ у находившегося при смерти Петра не смогли. Не получили они заметной поддержки и у высших сановников. Как только на престол взошла Анна Иоанновна, на Долгоруких, дерзнувших вмешаться в порядок престолонаследия, а, кроме того, ограничить ее власть самодержицы, обрушились жестокие испытания. Князь Иван был колесован, Василию Лукичу, Сергею Григорьевичу и Якову Григорьевичу отсекли головы, Алексей Григорьевич, отец Ивана и несостоявшейся царской невесты, умер в ссылке в Березове, последовавшая за ним дочь Екатерина после Березова была заключена в монастырь.

Опалы избежал лишь наш герой — Василий Владимирович, и на то были свои веские причины. Дело в том, что он с самого начала не поддержал своих столичных родственников, которые, желая упрочения позиций в армии, еще накануне коронации Петра II вызвали его ко двору. В день восшествия юного царя на престол 25 февраля 1728 г. Василий Владимирович был пожалован в генерал-фельдмаршалы и подполковники лейб-гвардии Преображенского полка, стал членом Верховного тайного совета. Однако это не заставило его разделить авантюрные планы по возведению племянницы княжны Екатерины на престол. «Неслыханное дело вы затеваете, чтоб обрученной невестой быть российского престола наследницей, — заявил он своим двоюродным братьям. — Кто захочет ее подданным быть? Не только посторонние, но и я, и прочие нашей фамилии на то не согласятся»[73]. Возражения князя Алексея Григорьевича, что его дочь Екатерина хоть и не венчалась, но с императором была все же обручена, старого фельдмаршала не убедили. Если бы она была даже в супружестве с Петром II, то и тогда ее вряд ли признали бы наследницей, считал он. Императрица Екатерина I только потому правила, что Петр I сам официально короновал ее.