Книга Рейдер "Атлантис". Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 гг. - Бернгард Рогге

Глава 18

ПАССАЖИРЫ С «ЗАМ-ЗАМА»

8 апреля 1941 года мы достигли 40° южной широты к югу от мыса Доброй Надежды, следуя на встречу с транспортом «Алстеруфер», который в январе вышел из Гамбурга; после этого мы должны были встретиться с «Дрезденом» и «Бабитонгой», которые шли из Южной Америки, и в конечном счете с транспортом «Нордмарк», заправлявшим подлодку, на борту которого находился капитан Каменц после кругосветного путешествия. Также была запланирована встреча с рейдером «Корморан».

Поскольку нас задержала встреча с подводной лодкой «Перла», «Алстеруфер» был послан на юг, поэтому первое судно, которое мы встретили, кстати тоже с опозданием на четыре дня, был лайнер Ллойда «Дрезден», выполнявший функции транспорта для «Графа Шпее», а потом укрылся в порту Сантос в Бразилии. Я был очень рад встрече с капитаном Ягером с «Дрездена», поскольку он должен был снабдить нас некоторыми крайне необходимыми запасами свежих продуктов, но, когда мы пожали руки, он выглядел расстроенным.

– Боюсь, что вынужден вас разочаровать, – произнес он. – Я погрузил на борт ваши свежие продукты в полной сохранности, но затем получил инструкции от нашего морского атташе передать их «Бабитонге», несмотря на то что там нет холодильника. Капитан «Бабитонги» и я указывали, что при температуре 40 °С свежие продукты безусловно испортятся в ее трюмах, но нам просто велели выполнять приказы.

Я побагровел от ярости. После многих месяцев плавания мы отчаянно нуждались в свежих фруктах, овощах и картофеле; наши витаминные таблетки неуклонно теряли эффективность, и от этого страдало здоровье экипажа. «Дрезден» мог бы сохранить фрукты и овощи в прекрасном состоянии в своем холодильнике, но этого не позволили сделать благодаря бюрократической и своевольной тупости, которая заслуживала сурового наказания. Из свежих продуктов «Дрезден» мог предложить нам только картофель, и мы получили его в течение дня вместе с пресной водой и смазочными материалами и пиломатериалами. Также для усиления команды мы приняли на борт двух типов, которые называли себя Майер и Мюллер и представились как бывшие члены экипажа затонувшего «Графа Шпее». Майер, чье настоящее имя было Фрелих, получил офицерское звание, когда узнали о его выдающихся действиях в присутствии противника в качестве радиста на борту «карманного» линкора; второго звали младший лейтенант Дитман, и он был офицером призовой команды. Оба предпочли перевестись на «Атлантис», чем возвращаться домой на борту «Дрездена», хотя они и служили без перерыва с августа 1939 года. После погрузки на борт корабельных запасов с «Дрездена» я велел его капитану ожидать в условленном месте, пока я не удостоверюсь, имеются ли на «Корморане» какие-нибудь пленные, от которых надо избавиться. Я даже не предполагал, что меньше чем через восемь часов у меня самого на руках будет больше пленников, чем мне хотелось бы, включая большое число тех, кого я вообще предпочел бы не видеть – американских женщин и детей.

Примерно в четыре часа утра, когда не прошло и часа, как мы расстались с «Дрезденом», мы заметили довольно большой корабль, идущий курсом на юго-восток. Он был абсолютно затемнен, но в ярком лунном свете легко было определить, что это торговое судно. Очень скоро мы смогли различить четыре мачты, и я вспомнил, что видел несколько кораблей такого же типа в Дартмуте на торжествах по случаю коронации до войны. Я отчетливо припомнил эту сцену. Тогда я поинтересовался у английского офицера, который был моим гидом: «Что это за четырехмачтовые корабли вон там – как вы их используете? Как вспомогательные крейсера?» Он ответил: «Это лайнеры Бибби, войсковые транспорты, оставшиеся с Первой мировой войны. Мы все еще используем их в качестве таковых, потому что всегда имеются войска, которые нужно куда-то переправить». Я был уверен, что это именно лайнер Бибби. Судно шло настолько близко от «Дрездена», что тот обратился к бегство и улизнул, а корабль Бибби внезапно пошел зигзагообразным курсом, словно на нем заметили нас и пытаются ускользнуть. Только несколько часов спустя мы узнали, что вопрос о спасении не стоял, просто на руле стоял египтянин.

Размеры судна и его подозрительное лавирование заставили меня заподозрить, что на самом деле его используют как вспомогательный крейсер, и, поскольку мы осторожно шли за ним в кильватере, я принял решение на рассвете подойти на расстояние выстрела и внезапно атаковать. Я хотел любой ценой не дать им послать сигнал SOS ввиду того, что Южная Атлантика лучше патрулировалась, чем прежний район наших боевых действий; наша единственная надежда заключалась в том, чтобы открыть огонь из каждого орудия, которое только можно навести на цель. Мои планы требовалось как можно скорей привести в исполнение, и тут с корабля стали вести передачу, поначалу вполне безобидную: «Что это за станция?», но мы не могли знать, каков будет следующий сигнал, QQQ или RRR. Корабль теперь четко вырисовывался на фоне утреннего неба, и мы безошибочно определили, что это судно класса «Оксфордшир», хотя нам пока что не было видно, вооружено оно или нет, а также мы не могли различить цвета его флага. Я более не колебался и с дистанции 9 тысяч метров открыл огонь. Вторым залпом накрыло цель, и один снаряд разнес радиорубку; в целом судно испытало шесть попаданий, при этом больше всего досталось ватерлинии и машинному отделению. Корабль сначала отвернул, потом застопорил ход, выпустил пар и спустил шлюпки на воду. С него не передали сигнала SOS – радиорубка представляла собой груду обломков. Мы прекратили огонь.

Вот отчет одного из моих офицеров о последовавшей вслед за этим сцене: «Начинался день, когда «Атлантис» приблизился к кораблю противника; первые лучи солнца отсвечивали от мерно вздымающихся волн там, где, резко накренившись, стоял корабль. Это был «ЗАМ-ЗАМ», водоизмещением 8299 тонн, прежде известный как войсковой транспорт с Бибби Лайн под названием «Лестер», а позже под названием «Предъявитель Британии»; уже несколько лет судно служило в египетском торговом флоте и считалось в нем самым большим кораблем. Всюду сновали шлюпки, некоторые полностью загруженные, другие плавали килем кверху. Люди цеплялись за них. Некоторые из шлюпок были заполнены только наполовину; в них скорчились худые коричневые мужчины – команда египтян, бросившаяся к шлюпкам, оставив на произвол судьбы пассажиров. Едва наши катера двинулись к «ЗАМ-ЗАМу», египтяне принялись дико взывать о помощи, на что мы не обратили никакого внимания, намереваясь в первую очередь спасать женщин и детей и тех, кто оставался на борту сильно поврежденного судна.

Это было нелегкой задачей. В водах, где водились акулы, повсюду плавали мужчины и женщины. Одна мать сняла с себя спасательный жилет и положила на него своего маленького сына; придерживая его руками, она пробивалась к шлюпкам. Просто чудо, что никто не утонул. Картина борту «ЗАМ-ЗАМа» просто ужасала. Все шлюпки по левому борту по-прежнему висели на разбитых шлюпбалках, изрешеченные снарядами. Огромные зеркала в обеденном салоне и курительной комнате были разбиты вдребезги, а столы разбросаны во всех направлениях. В тех местах, где взорвались снаряды, зияли большие дыры.

Пока судно стояло в Тринидаде, на нем получили приказ от британского адмиралтейства следовать запланированным курсом через Атлантику. На просьбу шкипера плыть по ночам с зажженными огнями из-за присутствия на борту женщин и детей ответили отказом; корабль вез британский груз и соответственно должен был подчиняться правилам. Среди 202 пассажиров было 77 женщин и 32 ребенка; 140 пассажиров были американцами, остальные канадцами, бельгийцами и представителями различных других стран. Удивительно, но наш обстрел не унес ни одной жизни, и за исключением трех тяжелораненых, все были целы и здоровы. Это чудесное избавление христианские миссионеры объясняли самыми разными причинами, и приверженцы ислама тоже («ЗАМ-ЗАМ» – название священного колодца в Мекке).