Книга Код личного счастья - Олег Рой

Похолодев от ужаса, Алена, как была в пальто и сапогах, подбежала к комнате Ника и распахнула дверь. Так и есть — темно и тихо. Никита сегодня не вернулся домой.

Глава 12

Даша. Три тысячи сто двенадцать

Самая неприятная часть предпраздничной суматохи — это генеральная уборка. По крайней мере, Даша считала именно так. Она где-то слышала, что по своим склонностям все женщины делятся на «горничных» и «кухарок», то есть тех, кто предпочитает наводить порядок и не любит готовить, и тех, кто, напротив, с удовольствием стряпает, но терпеть не может уборку. Помнится, она как-то даже устроила в своем блоге опрос на эту тему и выяснила, что среди ее читательниц примерно поровну «горничных» и «кухарок». Но больше всего тех, кому ни та ни другая домашняя работа не доставляет никакого удовольствия.

Что до самой Даши, то она являлась типичной «кухаркой». Готовить ей нравилось с детства, и еще больше нравилось угощать своей стряпней, когда все уплетают за обе щеки, нахваливают и просят добавки. Но вот уборка для Даши становилась сущим наказанием. Каждый раз, когда наставало время взяться за нее, приходилось вступать в тяжелую борьбу со своим злым альтер-эго, которое ненавидело пылесос, вытирание пыли и мытье полов настолько, что готово было мириться с беспорядком. Но к счастью, внутри Даши жили еще как минимум две сущности. Одна из них являлась настоящим эстетом, ей нравилась чистота, нравился вид аккуратно прибранной ухоженной квартиры, где все вещи лежат на своих местах. А вторая сущность обладала большим жизненным опытом и понимала, что при наличии трех детей расслабляться в таком деле, как уборка, ни в коем случае нельзя, иначе скоро в квартире уже негде будет ступить. Впрочем, имея маленьких детей, во всех остальных делах расслабляться тоже нежелательно. И Даша все-таки заставила себя взяться за уборку. Провозилась с ней несколько часов, и по окончании недоумевала, что пропавшие вчера две миски так и не нашлись. Куда же она могла их деть? И, главное, совершенно этого не помнить. Но кроме Даши, в доме никто не готовил, а значит, не взял бы миски…

С комнатой мальчишек пришлось особенно повозиться. Ее сыновья, такие непохожие друг на друга, сходились, по крайней мере, в одном — чувствовали себя в обстановке полного бедлама как рыбы в воде. Но в этот раз Тимур и Руслан превзошли сами себя. На ковре какие-то пятна и остатки присохшей каши и творога, по всему полу клочки разодранной бумаги, в углу валяется старый резиновый тапок, который выглядит так, словно его кто-то грыз зубами… Ох, и задаст она им, когда мальчишки вернутся из школы! Вообще-то Даша была не строгой матерью, даже, пожалуй, напротив, более мягкой и снисходительной, чем нужно. Но изредка — вот как в подобных случаях — и она тоже могла выйти из себя.

Но вот наконец с уборкой было покончено. Удовлетворенно вздохнув, Даша убрала пылесос и швабру, налила себе чаю с молоком, сделала два бутерброда с сыром и уселась за кухонный стол. Руки сами потянулись к оставленному тут ноутбуку. Она откинула крышку и обновила страницу с информацией о конкурсе. Ого, ничего себе! Целых две тысячи девяносто девять голосов! Почти три тысячи. За время уборки она успела здорово продвинуться вперед. Даша кинула взгляд на висевшие над столом часы в виде гжелевского чайника и увидела, что уже настало время возвращения Руськи из школы. Выглянула в окно — и точно, вон топает ее младший сынишка, торопится, чуть не бежит, обе лямки рюкзака с картинкой — человеком-пауком — накинуты на одно плечо, куртка застегнута кое-как… И шапки, как обычно, нет и в помине. Ох, Руська, Руська… Даша покачала головой и поспешила, пока у нее еще оставалась пара минут до прихода сына, просмотреть цифры своих конкурентов. Результаты порадовали — с седьмого места она перешла на пятое, при этом один из соперников обгонял ее всего на несколько десятков голосов. Зато остальные трое шли с большим отрывом. Так что как это ни грустно, но переиграть их вряд ли получится…

Даша подняла глаза и посмотрела на холодильник, где висела, придерживаемая магнитиком, бумажка с надписью «10035». Любопытно, сумеет ли она достичь такой цифры? И какие же тогда цифры окажутся у ее конкурентов? Надо посмотреть, названо ли где-нибудь на сайте общее число его пользователей… Интересно, сколько еще осталось непроголосовавших? Будут ли они голосовать? Хотя что это она, какая разница! Ведь голосовать могут не только те, кто зарегистрирован на портале, а все желающие, лишь бы IP-адрес не повторялся. Так объяснила Лариса, а она в подобных вещах хорошо разбирается…

Странно, а что же это Руськи до сих пор нет? Ведь с тех пор как он вошел в подъезд, прошло уже почти пятнадцать минут — более чем достаточно времени, чтобы подняться на четвертый этаж. Может, ему пришлось долго ждать лифта? Думая об этом, Даша машинально допила чай и доела бутерброд, но мальчик так и не появился. Это уже начинало тревожить. Может, застрял в лифте? Или, господи, сохрани, что-нибудь случилось в подъезде… Даша открыла дверь на лестницу. В подъезде оказалось шумно, но это был спокойный «мирный шум» — мерно гудел лифт, этажом выше разговаривали соседки, в соседней квартире бубнил телевизор, где-то весело тявкал и повизгивал щенок.

— Руслан! — громко позвала Даша. — Руслан, ты где?

— Чего? — услышала она, к своему немалому облегчению, откуда-то издалека голос сына. — Я тут.

— Ну так иди домой. Чего ты там застрял? — крикнула Даша и вернулась на кухню — разогревать Руське его любимую куриную лапшу.

Пока сын обедал и рассказывал ей, как прошел день в школе, Даша успела почистить картошку и провернуть фарш для котлет к ужину. Потом помыла посуду и стала одеваться, чтобы идти за Майкой. Сегодня у дочки не было в саду занятий, а в такие дни Даша стремилась забрать ее пораньше.

Некоторые работающие мамы, у которых был всего один ребенок, спрашивали у Даши почти с возмущением: «Зачем ты водишь Майю в садик? Ты же не работаешь…» Подобные вопросы раздражали, а порой и бесили. Но Даша сдерживалась и, как правило, выдавала в ответ что-нибудь психологически грамотное насчет важности общения со сверстниками и необходимости адаптации к детскому коллективу еще перед школой. Но это было правдой лишь отчасти. Даша действительно полагала, что детский сад дает некоторые бонусы в плане воспитания. Ребенок привыкает общаться с ровесниками, получает азы необходимых знаний, которые потом можно развивать, а также успевает постепенно переболеть всеми детскими хворями, которые на «домашнюю» ребятню обрушиваются в младшей школе все разом. Во всяком случае, и с Тимуром, и с Руськой вышло именно так. Оба они не ходили в сад ни одного дня, и Даша хоть и уставала, и крутилась как белка в колесе, но успевала уделять внимание обоим. Но когда появилась Майка, Даша поняла, что не только «два ребенка — это тебе не один». Выяснилось, что трое детей — это тоже совсем не то, что двое. Тем более что Майя оказалась более активным ребенком, чем ее оба брата, вместе взятые. С мальчиками Даша, конечно, тоже переживала весь набор проблем молодой мамы — бессонные ночи, плач по неизвестной причине, прорезающиеся зубы, болезни, капризы… Но и с Руськой, и с Тимуром всегда можно было договориться, им как-то и в голову не приходило делать то, что нельзя, или лезть куда-то, где опасно. А Майя хоть и являлась чудесной девочкой, милой, доброй и очень хорошенькой, но относилась к той категории детей, которые не спят ни днем ни ночью, постоянно отказываются есть и, стоит отвернуться, сначала ползут, а потом уже бегут в сторону того, что может им навредить. В основном те непростые времена уже ушли в прошлое, но Даша до сих пор переживала за дочь больше, чем за других. Вовсе не потому, что любила ее сильнее, чем сыновей, она любила всех троих детей по-разному, но одинаково сильно, — а потому, что с Майей вечно случались какие-нибудь неприятности.