Книга Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Здесь нам встретилось здание много внушительнее и просторнее всех виденных ранее. Во дворе даже были стойла для лошадей. Мы собрались с духом и постучали. Снова к нам вышли слуги и с проклятиями и криками стали гнать нас прочь. Но мы решили не отступать и просто начали разгружать осла во дворе. Погонщик уже некоторое время порывался оставить нас – он, конечно, давно понял, что с нами что-то не чисто. Мы заплатили ему, и он с облегчением пошел своей дорогой.

Слуги пришли в ужас, поняв, что мы собираемся остаться. Они стали вопить, просить и умолять нас уйти, расписывая, как их накажет пёнпо, если, вернувшись, обнаружит такой сюрприз. Нам, конечно, было совсем неприятно насильно принуждать людей к гостеприимству, но мы все же остались. На крики сбегалось все больше народа, и эта сцена напоминала мне уход из Кьирона. Мы ни на что не реагировали. Полумертвые от усталости и страшно голодные, мы уселись на землю рядом со своими скромными пожитками. Нам было уже безразлично, что будет дальше. Просто сесть, отдохнуть, поспать…

Сердитые крики умолкли, когда лхасцы увидели наши опухшие и израненные ноги. В этих благодушных, открытых людях проснулось сострадание. Первой решила нам помочь какая-то женщина, та самая, что недавно умоляла нас покинуть ее дом, – она принесла нам кружку чая с маслом. За ней потянулись и другие. Все нам что-то несли: кто цампу, кто иную снедь, кто топливо для костра – как будто хотели загладить вину за свою первоначальную неприветливость. Мы были так голодны, что жадно набросились на еду, на некоторое время забыв обо всем остальном.

Монах с монастырской собакой тибетской породы

Соломенный рынок у входа в старый китайский магометанский храм в Лхасе

Монахи сопровождают звоном тарелок религиозные танцы во время празднования Нового года

Вдруг кто-то к нам обратился на прекрасном английском. Мы подняли глаза и, хотя уже стемнело, разглядели богато одетого тибетца, который, должно быть, принадлежал к высшему сословию. С удивлением и радостью мы спросили, не из тех ли он четырех знатных юношей, что учились в Рагби?

Он ответил, что нет, там он не учился, но много лет провел в Индии. Мы вкратце поведали о своих злоключениях, сказали, что мы немцы и просим нас приютить. Он подумал немного и ответил, что и он без разрешения городского совета разместить нас в своем доме не имеет права, но сейчас же отправится туда и такое разрешение получит.

Все остальные при нем говорили только шепотом, а когда он собрался уходить, почтительно расступились, давая дорогу. После его ухода нам рассказали, что это высокопоставленный чиновник, курирующий местную электростанцию. Все же мы не решались связывать с его обещанием слишком большие надежды и начали готовиться ко сну. Но пока мы беседовали у костра с любопытными, которые постоянно приходили и уходили, к нам подошли слуги и пригласили следовать за ними, сообщив, что господин Танме, «начальник электричества», зовет нас в свой дом. Они почтительно называли этого человека кунго, что означает «высочество». Мы отметили это для себя и тоже стали так к нему обращаться.

Танме со своей молодой супругой радушно приняли нас в своем доме. Пятеро их детей смотрели на нас разинув рты, как на величайшую диковинку. Кунго принес нам радостную новость: городской совет разрешил ему принять нас на одну ночь, а дальнейшую нашу судьбу будет решать кабинет министров. Но это нас пока не беспокоило: мы были в Лхасе и разместились в доме знатного семейства. Нам уже приготовили комнату – настоящую, чистую и уютную комнату! От маленькой железной печки по ней расходились волны тепла. Мы семь лет не видели такого! К тому же от печки исходил чудесный аромат можжевельника – а это большая роскошь: чтобы доставить на яках можжевельник в Лхасу, требуется несколько недель. Мы в своих грязных лохмотьях не решались даже присесть на покрытые коврами кровати. Нам подали великолепный ужин в китайском вкусе, и мы, словно в оцепенении, стали есть, повинуясь предложениям взять добавки. В это время все стояли вокруг и беспрерывно обсуждали нашу историю – чего они только не пережили! Больше всего хозяев удивляло, как нам удалось зимой преодолеть Чантан и Ньенчентанлха. А наши познания в тибетском языке вызывали бурное восхищение. Но какими убогими и жалкими должны были мы казаться в такой роскошной обстановке! Вещи, которые мы годами носили с собой как сокровище, вдруг потеряли всю свою привлекательность, и нам захотелось поскорее избавиться от них.

Страшно усталые и сбитые с толку, мы наконец улеглись спать. Но заснуть нам не удалось. Столько ночей мы провели на жесткой земле, спасаясь от страшного холода одним только овчинным тулупом и драным одеялом, а теперь вдруг – мягкая постель, натопленная комната! Наши тела оказались не в состоянии так быстро перестроиться, а в головах у нас крутился вихрь мыслей. Самые разные воспоминания сплетались в огромный ком. Лагерь для интернированных! Двадцать один месяц прошел с тех пор, как мы его покинули. И чего только не пришлось пережить за это время! А наши товарищи по несчастью продолжали влачить монотонное существование в неволе. Хотя война уже давно закончилась, они до сих пор не свободны. Свободны… А сами-то мы свободны?

Не успели мы как следует проснуться, а около нашей кровати уже стоял слуга, принесший сладкий чай и печенье. Потом нам принесли теплую воду для мытья, и мы наконец сбрили свои длинные бороды. Теперь вид у нас стал несколько более элегантный. Нам захотелось привести в порядок и волосы. Для нас пригласили мусульманина, считавшегося лучшим парикмахером, и он занялся нашими гривами. В итоге прически у нас получились не совсем европейские, но зато вызвали у тибетцев оживленный интерес. Ведь сами они о волосах не беспокоятся: мужчины здесь либо бреются наголо, либо носят косы.

Танме мы увидели снова только после полудня. Наш хозяин вернулся домой в прекрасном расположении духа: он посетил Министерство иностранных дел и принес нам оттуда радостные известия. Нас не выдадут англичанам! Пока что мы можем оставаться в Лхасе, и нас очень просят не покидать дом, где нас приняли, до тех пор, пока не вернется к исполнению своих обязанностей регент, который в данный момент медитирует в Таглун-Тра. Это ограничение, как нам объяснили, – мера предосторожности, потому что раньше бывали всякие неприятные инциденты с фанатичными монахами. Правительство предоставит нам одежду и питание.

Мы были очень довольны. После стольких месяцев в пути пара дней отдыха нам точно пойдет на пользу. Мы с радостью набросились на стопку газет. Правда, новости, которые мы из них узнали, оказались не очень радостными. Мир все еще бурлил после войны, наша родина переживала трудные времена. Особенно нас поразили фотографии немецких военнопленных на принудительных работах в Англии и Франции…