Книга Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941-1942 - Георг фон Конрат

Едва закончив последнюю фразу, кто-то, стоявший у входа, прокричал:

– Внимание! Фюрер!

От удивления полковник даже не успел закрыть рот и так и замер, не в силах пошевелиться какое-то мгновение. Я думаю, это был первый случай в его жизни, когда он увидел Гитлера. Вилли вскочил на ноги и крикнул:

– Равняйся!

Я думал, что у здания снесет крышу оттого, с какой скоростью все вскочили. Не останавливаясь, Гитлер прошел в середину сцены, где построившиеся в ряд офицеры выглядели еще более растрепанными и удивленными, чем мы. Он отдал им команду «вольно!», а затем, не произнося ни слова, повернулся в нашу сторону:

– Сыны своего Отечества! Я горжусь тем, что нахожусь среди вас в данный момент. И лично я желаю каждому в Третьем рейхе быть похожим на вас.

Пока он говорил, я заметил, что в ту же самую дверь вошли адмирал Канарис и лейбштандарт. Они присоединились к Гитлеру, чтобы поддержать его речь, рассказывая нам, как сильно Третий рейх нуждается и зависит от нас. Также было сказано, что никто не сомневается в нашем будущем успехе. Потом нас всех отпустили.

На следующее утро я получил письменные инструкции. Нам возвратили морскую форму, и в тот же день мы были отправлены на железнодорожную станцию, откуда должны были прямиком следовать в Италию, а затем в Грецию. В Греции нас уже ждали специальные подводные лодки, готовые переправить нас к одесскому побережью. Датой высадки было 8 октября 1941 года.

Внимательно перечитав приказы несколько раз, я сжег бумагу. Запомнить написанное не составило труда. Вилли читал тоже, выглядывая из-за моего плеча, и потом я спросил, все ли ему понятно.

– Да, ваше высочество, – ответил он, низко поклонившись.

– Тогда, раб, ты знаешь, что делать дальше. Отменить любые отлучки, даже походы в туалет, и быть готовыми двинуться с места в любую минуту.

Проследовав в дежурную комнату, я отпустил ребят из службы безопасности, велев им вернуться в свои отряды. Оставшись один и задумавшись, я глядел в окно, даже не замечая движения, царившего на улице. Незаметно я превращался в робота. Во мне не осталось человеческих чувств, эмоций, даже страха перед смертью. И в какой-то степени мне нравилось это состояние; но разве подобное ощущение присуще нормальным людям? Я попытался думать о доме, о своем прошлом, но все воспоминания были туманны и неясны. Обрывчатые мысли витали у меня в мозгу, но все равно я невольно возвращался к предстоящей высадке в Одессе. Что ждет нас – провал или успех? Будут ли наши имена в списках героев Германии – имена тех, кто не вернется назад? А если нам не удастся выполнить задание? Мы подведем тех людей, которые потратили все эти годы, обучая нас.

Я снова отвлекся от настоящего, вспомнив деда, свою лошадь. В голове возник образ полковника Бекера, Шварца, евреев из Тауроггена, мальчика, чьего имени я никогда не узнаю, адмирала Канариса, фюрера. Пронеслись перед глазами годы, проведенные в Академии, – бесконечная череда психиатров, те майоры, единственные из живых людей, с кем мне приходилось общаться долгих два года, инструкторы в Киле, моя яхта и брат Франц. Теперь я даже не мог вспомнить его лица. Слова, мысли, лица, яркие моменты, переживания.

Мой мозг работал, воспроизводя картины-фантомы из прошлой жизни, события которой я уже не помнил отчетливо, но в то же время не мог забыть. Но представления об Одессе затмевали все остальные. Я видел перед собой морской берег, пристани, здания, людей – просто прохаживающихся, едящих, спящих, праздно гуляющих и не помышляющих о том, что кто-то собирается посягнуть на их свободу. Я видел пехоту, танки, батареи, миллионы русских, против которых мы сражаемся. Я видел молодых мальчишек, в которых стреляют, которые подрываются на минах, умирают. Я видел дьявола. Но в то же время внутренний голос твердил мне: «Нет! Этого не произойдет. Мы должны справиться, а значит, так и будет». Я старался изменить представление и настроиться только на победу, но мозг отказывался контролировать нахлынувшие эмоции, и удручающие мысли продолжали заполонять меня всего.

Я видел повсюду тела убитых ребят и русские танки, проезжающие по ним, а потом – разбросанные руки, ноги, головы. А танки идут и идут, под ними дрожит земля, и никакая сила не может остановить их. У меня на лбу выступили капли пота, но я даже не вытирал их. Я чувствовал пустоту внутри себя. Меня словно затягивала болотная трясина. Но, несмотря на все, я не ощущал страха, скорее усталость и безразличие.

«Мальчики, все задания должны быть выполнены эффективно».

Мне хотелось выпрыгнуть из своей телесной оболочки, скинуть кожу. Что это – нервы, нехорошее предчувствие, – я не знал.

– Георг, вот приказ, – раздался за моей спиной тихий голос Вилли. – Поезд ждет, и ребята в грузовиках, готовы ехать.

Я тяжело вздохнул, обвел медленным взглядом комнату и кивнул:

– Хорошо, идем.

Оказывается, я выпал из действительности на несколько часов.

Поезд оказался современным, со всеми удобствами и даже кроватями с белыми простынями. Ехать в таком составе было сплошным удовольствием. Как только мы пересекли границу, появился проводник с подносом, который принес еду прямо к нам в купе. Мы и в самом деле ехали первым классом. Здесь было все, о чем только можно мечтать. Вилли всем видом своим выражал блаженство, напоминая чеширского кота.

– Желаете выпить вина? – произнес он, ставя бутылку на стол.

Я взглянул на него с любопытством:

– А что удивительного? Разве ты не знаешь, старина, что приговоренным всегда дают все, что бы они хотели съесть и выпить перед смертью?

– Заткнись, ты, дурак, – быстро ответил я. – Я пока еще не собираюсь помирать, а когда придет время, то, не сомневайся, заберу тебя и всех остальных с собой. – Тут же осознав, как грубо прозвучала последняя фраза, я сменил тон и изобразил подобие улыбки. – Это чтобы ты знал.

Мы мчались, оставляя станцию за станцией, болтая без остановки. Большие и маленькие города мелькали за окнами несущегося поезда. Мы ехали двое суток, останавливаясь только на границах для дозаправки и для того, чтобы машинисты могли сменить друг друга. В Греции мы были на третье утро, нас привезли на пристань, откуда мы должны были отправиться. Все происходило под полным контролем германских военно-морских сил, и через два дня, одетые в гражданскую одежду, мы были на месте. Здесь мы переоделись в форму русских артиллеристов, проверили и перепроверили подводное оборудование, а также взрывные устройства и все остальное. Наше подводное оборудование было погружено в субмарины, а нам оставалось лишь ждать своего звездного часа. Наконец поступил приказ занять места на лодках.

Обеспеченные всем необходимым на несколько дней, а то и недель, мы расположились по сто человек в субмарине. Справимся ли мы? Этот вопрос волновал нас больше, нежели то, останемся мы живы или нет. Встретившись с капитаном флотилии, я дал ему последние распоряжения.

Мы отправлялись ранним утром, и я велел ему все время быть на связи, ожидая в любой момент получить дальнейшие инструкции.