Книга Воспоминания розы - Консуэло де Сент-Экзюпери

– Уедем сегодня же вечером, если хочешь.

– Нет, я уеду один. Мне надо побыть одному. Потом вернусь к тебе сюда, в гостиницу.

– Спасибо. А мне что все это время делать?

– Искать новую квартиру для нас.

– Будет исполнено! Пошли спать.

– В твою комнату.

– Если хочешь.

– Но если мне позвонят, ты пойдешь в ванную и дашь мне поговорить.

– Я никогда не мешала тебе говорить по телефону… Грустно слушать все эти твои указания. Мне вот ни с кем тайно говорить не нужно и нечего скрывать… Ладно, пошли спать.

Его Э. продолжала властвовать над ним, но уже не так, как раньше, потому что он просил помощи у меня, потому что он был так печален! Той же ночью я решила заняться поисками квартиры.

Мне было горько, дождь из камней и пепла обрушился на нашу семью. Из-за какой-то чужой женщины… В моем сердце не осталось места для радости, так больше не могло продолжаться, с этим пора было кончать. К чему все эти гостиничные интермедии…

В полночь в его объятиях я забыла всю свою печаль. Такой вот чехардой была наша жизнь… Любовь и расставания…

* * *

Я начала подыскивать не очень дорогую квартиру. Должна же быть в Париже хоть одна такая квартира – с кухней, где я могла бы готовить ему рис и овощи, и небольшой комнаткой, где бы он мог хранить свои книги. Место, где он всегда будет в моих объятиях, не важно где, лишь бы со мной! Сквозь сон он снова умолял меня найти нам крышу над головой.

И я нашла – около Обсерватории, на шестом этаже, над сквером, но без лифта, зато можно было въезжать сразу. Не дожидаясь Тонио, я дала задаток.

Затем мы отправились туда вместе. Вне себя от радости, он благодарил меня со слезами на глазах. Я была счастлива.

В его комнате был огромный балкон, откуда он мог любоваться сквером. Арендная плата оказалась невысока. Мы были молоды, и подняться на шестой этаж для нас не составляло труда. На балконе я решила держать птиц, разводить цветы. Просторная кухня с огромной печью, обогревавшей половину квартиры. Небольшой камин в его комнате. Через две недели, к Рождеству, мы могли бы переехать.

Тонио пригласил с собой нашу подругу Сюзанну, казавшуюся не менее счастливой, чем я. Мы заплатили за три месяца, и нам вручили ключи.

На следующий день Тонио не вернулся в гостиницу. По телефону он передал для меня сообщение, что уезжает на несколько дней. Я была настолько поглощена переездом, что даже не волновалась. Но ближе к полудню его поверенный попросил меня отдать ключ от квартиры возле Обсерватории. Мой муж подумал и решил, что не сможет в настоящий момент отапливать квартиру, потому что выросли цены на уголь…

Господи! Гостиница в десять раз дороже! Я не соглашалась. Но это был приказ. Со слезами я отдала ключи.

Через три дня появился Тонио – бледный, суровый, взволнованный. Одна из моих подруг сообщила мне, что встретила его в Париже: стало быть, он в очередной раз соврал…

Я была в отчаянии.

– Консуэло, не могли бы вы найти еще одну небольшую уютную квартиру для вас одной? Уверяю вас, я сниму ее для вас и часто буду приходить к вам.

Я поняла, что он просто не хочет больше жить со мной. Мне следовало решиться жить одной.

– Хорошо, Тонио, я встречусь со своим агентом.

К счастью, мои друзья недорого сдавали двухэтажную квартиру на набережной Гран-Огюстен с видом на Сену.

Тонио немедленно отвез меня к агенту и заплатил за год вперед. Мне выдали ключи. Я пошла помолиться в церковь, Тонио меня сопровождал. Мы прошлись по набережным, останавливаясь у прилавков букинистов. Я старалась не выказывать интереса к дорогим книгам, которые он захотел бы мне подарить, и болтала о тенях на воде. Первого января, говорила я, я заживу на набережной Гран-Огюстен… Тонио сказал, что на втором этаже приятно работать. Мы поставим туда только книги, оборудуем чудную небольшую библиотеку… Он обещал, что скоро придет. Я легла в его номере, но ночью он не вернулся.

И на следующее утро тоже. Он позвонил, чтобы я не волновалась. За городом у него сломалась машина, и он обещал быть к ужину.

В тот же вечер мы ужинали в ресторане «Лютеции», но нам нечего было сказать друг другу. Нами овладела усталость и невероятное желание спать.

– Пойдемте спать, жена моя. Я хочу отдохнуть подле вас.

– Да, Тонио.

Мы спали как брат с сестрой, нежно обнявшись, до полудня. Потом он медленно оделся, умоляя меня оставаться в постели, и объявил, что должен ехать в Алжир, где будет жить в гостинице «Алетти»… Что он мне напишет…

Он извинился, что оставляет меня в одиночестве в конце года, да еще во время переезда. У меня даже не было сил протестовать. Я закрыла глаза, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня на прощание.

С владельцем квартиры на набережной Гран-Огюстен мы договорились, что я перееду, как только будет закончен ремонт. Так как все уже было покрашено, а до Рождества мне нечем было заняться, я наняла фургон, так как грузчики посоветовали мне перевезти мебель до праздников. И вот 26 ноября грузовик с моими вещами остановился на набережной Гран-Огюстен. Консьерж принял меня нелюбезно и сказал, что поднять мебель в квартиру нельзя. Я позвонила секретарше владельца квартиры, он оказался в отпуске. Пришлось оставить фургон с мебелью прямо на набережной. Это стоило мне двести франков в день… Наконец 2 января владелец вернулся и сообщил мне, что мой муж, заплатив неустойку, отказался от квартиры…

Я думала, что сойду с ума. Но человеческое тело гораздо выносливее, чем мы думаем, и, похоже, не зависит от нашего отчаяния и терзаний сердца, от паутины, опутывающей нашу судьбу. Тело продолжает работать, всегда продолжает работать!

Мой муж был в Алжире, а я осталась одна; я пережила новогоднее одиночество. И поняла, что мне придется жить день за днем…

Я сняла квартирку на улице Фруадво, мне помогла Сюзанна. Там я поставила стол, три стула, печку и свое старенькое пианино. И съехала из гостиницы «Лютеция», где муж никогда не проводил больше нескольких часов в неделю.

Друзья сообщили мне, что он вернулся и снял квартиру в Отее, где прекрасная Э. проводит с ним все вечера. В утешение мне остались только мои занятия скульптурой.

Тонио назвал мое решение смелым. Моя квартирка ему понравилась. Я слушала его комплименты, как удары молотка по крышке гроба…

Так мы разошлись. Вид на Монпарнасское кладбище обдавал меня ледяным холодом, но постепенно я привыкла. Мои консьержи – отец и сын – обтесывали надгробия. Сын работал быстрее отца, и, пока старик медленно и глухо бил по камню, небольшой молоток сына отбивал частую дробь. С вечера до утра я слушала этот стук по могильным камням, венчающим жизнь другого человека, который, как и я, когда-то смеялся, любил и страдал.

Я рассказала Тонио про этот стук. Он заходил ко мне почти каждый день, но ненадолго. Еще я сказала ему про свой страх.