Книга Пленница - Виктория Холт

А Лукас? Что случилось с ним?

Пока я не на свободе, бесполезно об этом думать. Я должна помнить, что слишком долго ждала спасения, и оно уже близко. Это просто чудо, что у меня есть такие друзья, которые мне помогут вернуть свободу.

Это будет опасно, я знаю, но нельзя поддаваться посторонним мыслям. Я должна быть абсолютно готова действовать, когда наступит момент.

* * *

Прошло несколько дней.

— Всё произойдет завтра, — сказала мне Николь. — Фатима сидит в комнате одна и ждёт, когда её отправят домой. Ей страшно, и она злится. Её с позором выгонят из гарема. Она навсегда потеряет Фейсала. Рани говорит, что ей ещё повезло. Её могли бы казнить. Если бы Самир или я умерли, её наказали бы за убийство. Ты спасла её от этого. Она ведь в гареме уже несколько лет. Но ладно, хватит о ней. Главный евнух придёт якобы за ней, а заберёт тебя.

— Но она-то останется здесь.

— Естественно. Он не может забрать вас обеих. Но обман не раскроется, пока ты не будешь в безопасности. Работа главного евнуха в том, чтобы подыскивать девушек для гарема, а Рани должна приглядывать за ними и готовить для него тех, кого нужно увезти.

— А как же Рани? Ведь ей это сильно повредит.

— Она готовила тебя для паши. Поскольку он тебя не видел, То не станет жалеть об утрате. Рани, конечно, рассердится, то не станет ссориться с главным евнухом. В конце концов, Фатима, может, даже останется в гареме. С другой стороны, они вполне могут решить, что её следует отправить домой. Кто знает, как всё обернётся? Может быть, ты ей оказываешь ещё одну услугу. Не знаю, что из всего этого получится, но это уже не твоя забота. Будет много шума, сплетен, но все эти женщины слишком заняты собой, чтобы долго думать о других. Всё уладится.

— А если Фатима всё-таки останется, что будет с тобой и Самиром?

— Даже Фатима иногда извлекает пользу из полученных уроков. Если она останется, будет кроткой, как овечка. Она подошла к самому краю пропасти и не захочет сделать последний шаг.

— Надеюсь, она останется. Ради Фейсала.

— Ты забываешь, что она чуть не убила моего сына и меня.

— Знаю, но она хотела сделать это из любви к собственному ребёнку.

— И ради себя. Она так хочет стать первой дамой.

— Ею станешь ты, Николь.

— К этому я и стремлюсь. Когда-нибудь мой Самир станет пашой — вот о чём я мечтаю. Но сейчас самое важное, чтобы сработал наш план. Конечно, у нас все получится. Главный евнух об этом позаботится.

— О Николь, как бы мне хотелось, чтобы ты бежала вместе со мной.

Она покачала головой.

— Я не сделала бы этого, если бы у меня и была такая возможность. Теперь моя жизнь здесь. Пока не появился Самир, всё было по-другому. Я тогда чувствовала то же, что и ты теперь. Но судьба оказалась ко мне жестока. Тогда я ничего не могла сделать, а теперь это моя жизнь. Самир должен стать пашой. Сейчас я хочу этого больше всего на свете. За это и молюсь.

— Я тоже буду молиться, чтобы тебе все удалось.

— Я постараюсь. Ты, наверное, думаешь, что я мечтаю о невозможном. Но однажды такое уже было. Давно. В гареме была девушка, похожая на меня. Её звали Эйми Дюбук де Ривери. Она, как и я, была с Мартиники и направлялась после учёбы во Франции домой. По пути их корабль потерпел крушение. Её продали в гарем султана. Несколько лет назад я прочитала о ней, и мне кажется, моя жизнь повторяет её. Я понимаю, какие чувства она испытывала. Сначала безумное отчаяние. Потом ей пришлось покориться судьбе, и все свои силы она использовала на то, чтобы устроить будущее своего сына. Ей это удалось, он стал султаном. Видишь, как схожи наши судьбы. Она добилась успеха, я тоже добьюсь.

— Да, Николь, я знаю, ты это сделаешь.

* * *

И вот наступил долгожданный день.

После ранения Николь жила в отдельной маленькой комнатке, которая находилась поодаль от общей спальни. Когда главный евнух приходил навестить её, он потихоньку приносил одежду, в которую я должна была переодеться.

Когда я надела все необходимое, то стала похожа на любую из женщин, которых можно встретить на улице. Правда, я несколько высоковата, но, наверное, было немало женщин моего роста.

Увидев, что я полностью готова, главный евнух предупредил:

— Ты должна соблюдать осторожность. Иди за мной.

Попрощавшись с Николь, я вышла из комнаты. Нигде не было видно ни души. Всем было приказано оставаться в спальне, чтобы никто не смотрел на несчастную. Никто не должен видеть, как покидает гарем опозоренная женщина.

Все оказалось проще, чем я ожидала. Мы вместе шли к воротам. Я низко опустила голову, изображая унижение и печаль.

Стражники отворили ворота, и я следом за главным евнухом вышла на улицу. Нас ждал экипаж. Главный евнух втолкнул меня внутрь и поспешно сел рядом. Возница тут же стегнул лошадь, и мы помчались прочь.

Мы выехали на широкую дорогу и какое-то время ехали по ней. Потом карета остановилась.

Интересно, что случилось? Не собираются же они высадить меня здесь, так близко от владений паши? Я не в состоянии была рассуждать здраво.

Главный евнух выбрался из кареты и занял место возницы, который тут же сел рядом со мной.

Я подумала, что грежу.

— Саймон! — прошептала я.

Он крепко обнял меня.

В эти мгновения мне казалось, что я просыпаюсь после долгого кошмарного сна. Я не только освободилась от всех страхов, которые преследовали меня всё это время, но ещё со мной оказался Саймон.

Я услышала свой голос:

— Ты… тоже!

— О Розетта, — тихо сказал он. — Многим мы должны быть благодарны за это.

— Но как… когда?

— Поговорим позднее.

— Куда он везёт нас?

— Увидим. Он даёт нам шанс освободиться.

Больше мы не разговаривали, а просто сидели, крепко взявшись за руки, словно боялись, что нас снова разлучат.

Ещё не стемнело, и из окна экипажа я рассматривала улицы, запомнившиеся мне, когда мы направлялись во владения паши. Мы проезжали мимо замка Семи баше, мечетей, полуразвалившихся деревянных домов.

Я почувствовала огромное облегчение, когда мы пересекли мост, который, как мне было известно, делит город на турецкую и христианскую части. Мы были на северной стороне Голден Хорка.

Некоторое время спустя экипаж резко остановился. Главный евнух спрыгнул с места возницы и знаком приказал нам выйти. Он сделал жест рукой, означающий, что на этом его полномочия заканчиваются.

— Не знаем, как и благодарить вас, — сказал Саймон по-французски.

Тот неопределённо кивнул.