Книга Вторая молодость любви - Нелли Осипова

— Парень! Это ты ничего не понял — она ждет ребенка от меня… а моя жена все испортила, потому что бабам ничего доверить нельзя… Понял?

— Понял, понял, — ответил, еле сдерживая смех, Леха, взял неожиданно обмякшего каскадера под руку и медленно вывел из отделения, посадил в лифт и сам нажал кнопку первого этажа. Потом вернулся на пост, позвонил в охрану и попросил не пропускать в отделение никого.

На следующий день в перерыве лекции по хирургии Леха отыскал Таню и рассказал ей про ночное приключение в клинике.

— Представляешь, явился этот… ну… наш бывший больной из одноместной палаты, сильно поддатый, и требовал тебя.

— Зачем? Что он хотел? — насторожилась Таня.

— Извини, я толком не понял, хотя пытался. Требовал твой телефон…

— Ты дал ему мой телефон? — испуганно спросила Таня.

— Что я — идиот? Конечно нет! Он нес такую ахинею! Я подумал, что он не просто пьян, а изрядно шизанутый. Говорил, что ты ждешь от него ребенка, что его жена все испортила, а бабам вообще нельзя ничего доверить… и что-то еще… Да! Вспомнил! Сказал, что уезжает на полгода в экспедицию. Он что — геолог? Скорее всего он ложится на лечение в дурдом, а «экспедиция» — кодовое слово.

— А как ты с ним разговаривал? — с тревогой спросила Танька.

— Тань, ну как говорят с психами? Я поддакивал, пытался объяснить, что ты пошутила, потому что привыкла шутить и острить в КВН.

— Леха, ты даже не представляешь, как правильно ты ему все растолковал! Ты — настоящий друг!

— А ты сомневалась?

Начинался второй час лекции, пора было разбегаться по своим местам. Ребята разошлись в разные концы аудитории, и вдруг через головы студентов Танька крикнула:

— Лех, он сказал, на полгода?

Алексей только кивнул головой, потому что профессор уже вошел в аудиторию.

Танька послала Лехе воздушный поцелуй, а сама с облегчением плюхнулась на скамью.

Лекция продолжалась…

Генрих готовил поездку в Москву очень тщательно, впрочем, как и все, что он делал.

Прежде всего он составил список тех однокурсников и бывших сослуживцев, которым он хотел бы привезти подарки. Что именно стоит купить — с этим не было никаких проблем, поскольку он жил в столице европейского фарфора. Тут важно только одно — не повториться. Когда с этим было покончено, он занялся подарками для Петра Александровича. Старик писал, что стал мерзнуть, хотя топят в доме вполне пристойно, но уж, видно, такова старость.

Он купил ему два теплых шерстяных свитера и пару нежнейших фланелевых рубашек, потом обошел супермаркет еще раз и наткнулся на высокие, как старинные боты, домашние теплые сапожки на толстом войлоке, с удобными застежками, которые — он помнил это хорошо — маленькая Танюша называла прилипачками — Генрих улыбнулся своему воспоминанию, а проходящая мимо администратор приняла это на свой счет и с готовностью стала советовать, что бы еще он мог купить для гроссфатер, то есть для дедушки. Именно так он объяснил ей цель покупки.

Домой он вернулся нагруженный подарками, как Дед Мороз, и стал тщательно упаковывать вещи.

Билет был заказан на рейс из Франкфурта, потому что он хотел еще заехать к родителям в небольшой городок Фулда, что недалеко от Франкфурта. Почти два месяца он не навещал их из-за чрезмерной занятости — за это время он побывал в Англии, в Италии, в Чехии. Где-то он выступал в качестве поставщика медицинского инструментария, где-то, напротив, в качестве покупателя, в других местах он делал специальные заказы. Этот бизнес Генрих успешно сочетал с клинической работой, открыл филиал своей клиники в Дрездене. Из каждой поездки, помимо деловых связей, привозил какой-нибудь интересный случай, традицию или анекдот. Он не записывал ничего, а просто фиксировал в памяти и теперь, готовясь ехать в Москву, подумал, что Митя, как никто, оценит коллекцию его забавных историй.

Возвращаясь из Италии, он оказался в салоне самолета рядом с солидным итальянцем лет пятидесяти. Тот работал в Германии и теперь возвращался после краткосрочного отпуска из Милана. Самолет задержали из-за погодных условий почти на два часа, и итальянец, горестно вздохнув, сказал трагическим голосом:

— Просто ужас — я опаздываю к ужину!

Генрих успокоил его:

— Знаете, китайцы вообще считают, что ужин следует отдать врагу. Так что не расстраивайтесь.

Итальянец, верный традиции своей родины, где ужин — не только святое, но и основная и самая обвальная трапеза дня, возмущенно изрек:

— Вот пусть китайцы и отдают свой ужин врагу, а мы, итальянцы, будем есть свой ужин сами.

В Праге, где его пригласили на ужин с прекрасным красным вином, вкусными шпикачками и разными незнакомыми ему деликатесами, он решил выпить кружку пива «Гамбринус», которое попробовал накануне и отметил его высокое качество и вкус. Тут же протянутая рука соседа отодвинула от него кружку со словами: «Вино на пиво — то диво, пиво на вино — то говно». Не по-русски, но очень понятно…

Таких курьезов у Генриха набралось много, будет чем попотчевать Митю…

Генрих прилетел в Москву в пятницу и остаток дня решил посвятить визитам к Петру Александровичу и Ореховым. Именно так он договорился с ними по телефону.

Встреча однокурсников намечалась на вечер субботы, так что первая половина завтрашнего дня тоже оказывалась свободной, можно бы сегодня навестить Петра Александровича, а на следующий день съездить к Ореховым. Но ему не терпелось.

Странное дело — десять лет он их не видел, а теперь не хотел откладывать встречу даже на один день.

Петр Александрович встретил его, едва сдерживая слезы, но в достаточно бодром состоянии для своих восьмидесяти двух лет. Он крепко обнял Генриха, прижал к стариковской костлявой груди.

— Вот и дождался я… дождался, благодаря тебе, мой мальчик… твоим лекарствам, твоим заботам…

— Ну вот, слезы почему-то… — улыбнулся Генрих. — Давайте лучше распакуем этот тюк и поглядим, правильно ли я выбрал размер и цвет.

Все оказалось к месту и впору.

— От побежденных — победителям, — грустно проговорил старик.

— Петр Александрович, я — нетипичный представитель Германии, поэтому выпадаю из всяких обобщений в осадок. А теперь давайте пировать. — И Генрих извлек бутылку мозельского красного сухого вина.

Старик расстроился, когда узнал, что Генрих остановился в гостинице. Он ждал, что, как и прежде, тот поживет у него. Но на сей раз Генриху предстояли встречи, контакты с разными деловыми людьми, фирмами, поэтому он заранее забронировал номер в гостинице «Мариотт», что на Петровке, немало удивился безумным ценам, но признал абсолютно европейский уровень отделки, интерьеров, обслуживания.

Он хорошо помнил этот кусочек старой Москвы со знаменитым кафе «Красный мак», маленькой парикмахерской, притулившейся к нему, гостиницу «Урал», выходящую на Столешников переулок, и вплотную к ней небольшой книжный магазин, где также продавались коллекционные почтовые марки… Как печально, что теперь все это безжалостно погребено и задавлено новостроем, хоть и современным, но никак не отражающим индивидуальность Москвы.